Барон хмурился, но молчал. Очевидно, щепетильности нынешних служителей инквизиции он не разделял и без колебаний отправил бы на пытку любого, кого заподозрил в смерти братьев. Ах да, капитан Хаген ведь говорил, кажется, что девицу Лизхен даже высекли…

— У меня есть еще вопрос, господин барон, — они уже покинули комнату убиенного Ульриха фон Роха и теперь стояли в коридоре замка. — Я ведь не ошибусь, предположив, что ваши покои где-то недалеко?

Георг фон Рох кивнул.

— Верно. В этом же коридоре, только дальше.

— А покои Михаэля?

— Тоже здесь, вон та дверь. Желаете осмотреть?

— Пожалуй, желаю… — не то чтобы Курт надеялся что-то найти в покоях, чей хозяин умер полгода назад, но чем бес не шутит. Барон толкнул тяжелую дверь, и они вошли. Даже по запаху стало мгновенно понятно, что здесь уже никто не живет, да и слуги, видимо, сюда не заглядывают — пахло пылью и немного сыростью. Очевидно, со дня смерти Михаэля фон Роха в его покоях не разжигали жаровен, раз обогреваться было некому. Курт, исполняя долг следователя, внимательно осмотрел комнату, но ничего так и не нашел.

— Вернемся к моему вопросу, господин барон. В ту ночь, когда умер ваш второй брат, вы не слышали ничего подозрительного? Ваши покои не так уж далеко друг от друга, и я думаю, что вы должны были слышать крики даже несмотря на толщину замковых стен… Он ведь кричал, не мог не кричать, потому что, похоже, испытывал адскую боль.

— Нет, майстер Гессе… — задумчиво проговорил барон фон Рох, — криков я точно не слышал. Вообще-то я крепко сплю, но от криков проснулся бы…

— Кто еще обитает поблизости от комнат Ульриха?

— Здесь жили только мы втроем да еще мой сын вместе со мной, комнаты моей супруги находятся выше. Но если бы кто-то что-то услышал, мне бы непременно доложили.

— Как интересно, — Курт передернул плечами. — Человек умер в полном народу замке, и никто ничего не знает… Этого не может быть. Свидетель должен быть, я уверен, просто я его еще не нашел. А раз он молчит и не желает быть найденным, значит, либо сам причастен, либо… либо его что-то испугало. Барон, завтра мне потребуется опросить всю замковую челядь. Вы или ваш кастелян — я кстати его еще не видел — можете назвать мне имена тех, кто ночует здесь, в башне?

— Об этом спросите у Хагена, он следит за порядком в замке и знает всех наперечет.

— Вашу супругу мне также потребуется опросить.

Барон пожал плечами:

— Пожалуйста, майстер Гессе, если вдруг узнаете, что она ведьма, можете не спрашивать разрешения на костер.

Курт едва не присвистнул: какое, однако, расположение испытывает господин барон к собственной супруге! Значит, женился или ради приданого, или ради наследника… Кстати о последнем — а ведь мальчишка вполне может быть мотивом для убийства. Если у супруги барона возникли опасения за жизнь сына или она просто не желала видеть конкурентов будущего барона фон Роха, могла и постараться. Кто заподозрит тихую, практически бессловесную женщину, тень своего грозного мужа? Поговорить с баронессой непременно нужно, и это было первым, что Курт намеревался сделать с утра. Потом, в постели, ему пришла мысль задать пару вопросов и самому баронскому отпрыску — мальчишка, коего майстер Гессе имел счастье видеть за столом, скорее был похож на мать и внешне, и характером. Надежды немного, но все же дети часто бывают наблюдательнее взрослых, в этом Курту уже не раз приходилось убеждаться, и кто знает, что мог подметить или услышать этот мальчик, почти такой же невидимый для окружающих, как и его мать.

Утро внесло в планы майстера инквизитора свои коррективы: спустившись во двор, чтобы немного размяться, он увидел капитана Хагена, дающего уроки владения мечом юному Альберту фон Роху. Мальчишка то и дело пропускал удары, не успевал уворачиваться и вообще учеником казался никудышным. Курт понаблюдал немного за боем и подошел поближе, когда Хаген заметил его.

— Я бы хотел задать пару вопросов сыну барона, капитан.

— Если барон позволил… — буркнул тот и отошел на пару шагов.

— Здравствуй, Альберт, — Курт некстати вспомнил, что одного баронского сына по имени Альберт он знавал когда-то и даже пытался спасти. Но не спас. Хотелось бы надеяться, что этого спасать нужны не возникнет. — Меня зовут Курт Гессе, я следователь инквизиции и расследую гибель братьев твоего отца.

— Я знаю кто вы, майстер Гессе, отец говорил мне, — голос юного барона был тихим, но не робким.

— Тогда ты должен понимать, что моя служба велит мне задавать вопросы всем, кто живет в этом замке и мог что-то видеть. Твой отец сказал, что ты живешь с ним?

— Да, майстер Гессе, я живу в покоях отца, но он говорил мне, что скоро я займу покои дяди Михаэля.

— Ты помнишь ту ночь, когда погиб твой дядя Ульрих?

— Да, майстер Гессе.

— Когда ты лег спать в ту ночь?

— Отец отправил меня в постель вскоре после ужина, но я испросил разрешения почитать книгу и потому заснул не сразу.

— А твой отец?

— Он выпил вина и тоже скоро лег. И заснул раньше меня, потому что я хорошо слышал, как он захрапел.

— А еще что-нибудь ты слышал? Может, среди ночи тебя что-то разбудило?

— Ну… — мальчик смутился. — Ночью мне надо было… воспользоваться горшком, и я вставал ненадолго, но из комнаты не отлучался.

— И?

— Все было тихо, майстер Гессе.

— Ты уверен?

Мальчик задумался. Курт молча ждал.

— Я не уверен. Когда я ложился в постель снова, мне показалось, что я слышал скрип. Но это могли скрипеть ставни или…

— Или дверь, когда ее открывают?

— Не знаю, майстер Гессе. Может, и дверь…

— Ты говорил об этом отцу?

— Нет, — юный Альберт помотал головой. — Он бы сказал, что я все выдумал…

— А ты не выдумал?

— Нет, что-то правда вроде как скрипнуло… но я не знаю, что это было.

Отпустив мальчика, Курт задумался. Как проверить его слова, если больше никто ничего не слышал? Жаль, барон собак держит не в замке, а на псарне, уж они бы точно подняли лай, если бы кто-то был рядом с хозяйскими покоями среди ночи.

Поднявшись в комнаты баронессы, Курт обнаружил ее в компании служанки и еще одной женщины, оказавшейся золотошвейкой. Задавая свои вопросы, Курт уже понимал, что ничего полезного от госпожи Вильгельмины Августы не услышит, потому что она оказалась из той же категории свидетелей, что и кухонный мальчишка Каспар: не знаю, не видела, не интересовалась… С убиенными близких отношений не имела, они к жене брата особого уважения не испытывали, считая пустым местом, а барон не спешил вставать на защиту жены, скорее одобряя презрительное равнодушие братьев к своей супруге, нежели порицая их за это. Возможно, за такое отношение иная и могла бы поквитаться с обидчиками вплоть до смертоубийства, но госпожа Вильгельмина, казалось, не только мирилась с таким положением в семье мужа, но и считала его в какой-то мере оправданным.

От баронессы Курт вышел в самом скверном расположении духа. Снова пустышка. Неужели и правда придется устраивать девице Лизхен допрос с пристрастием? У нее есть хоть какой-то мотив хотя бы для одного убийства и…

— Майстер Гессе! — прервал его мысли женский голос. Обернувшись, Курт увидел, что его догоняет золотошвейка. Как ее? Эрма? Да, Эрма Шульц. — Я хотела… ох, и быстры же вы ходить!.. хотела сказать, чтобы вы не думали плохо о госпоже. Я живу тут, в замке, пятый год и вижу, как ей несладко… и как она боится, майстер Гессе, боится за себя и за сына. Альберт не в отцовскую родню удался, и этим бедную госпожу и муж ее, и братья его покойные едва не каждый божий день попрекали. Не знаю уж, кто над ними такое злодейство учинил, а только это точно не моя госпожа. При ней не стала вам сказывать, а только я кое-что слышала…

Курт навострил уши — неужели наконец-то свидетель?

— Про господина Михаэля мне сказать нечего, а вот про господина Ульриха… Моя комнатка, где я живу и где шью, аккурат над его покоями будет. И в ту ночь я спать долго не ложилась, госпоже пояс вышивала, хотела к утру закончить, порадовать ее, бедняжку. А окно-то у меня открыто было, ночь-то была хорошая, без дождя… Ну и я слышала…