Кивок.

— Ты задержалась в доме?

— Совсем ненадолго, только парой слов с матушкой перекинулась.

Следователь бросил вопросительный взгляд на свекровь. Та степенно кивнула.

— Все верно, майстер инквизитор. Эта дуреха бросила дрова так, что они рассыпались, вот я и…

— Я понял, — поднял руку Курт и снова обратился к Фриде. — Рассказывай дальше. Ты положила дрова, переругнулась со свекровью и вышла обратно…

— …чтобы отвести малышку домой, — с неожиданной прытью подхватила свидетельница. — Только на улице уже никого не было! И я решила, что, наверное, Эльза опомнилась и дочку забрала, ну или другой кто увидел и домой отвел. Улица-то длинная, до самого колодца и даже дальше. Куда ей отсюда деваться? Ну я и успокоилась. Домой пошла. Только-только тесто затеяла, тут Эльза прибежала. Перепуганная вся, бледная, спрашивает, не видали ли ее Агатку. Ну я ей и сказала все. И что за дитем следить надобно. А она божится, что во дворе дочку оставила, как всегда. Она в самом деле ее, как степлело, стала во дворе играться сажать. А сама из окна поглядывает. Я если мимо иду, вижу.

— Спасибо, Фрида. Я понял. А теперь скажи, пожалуйста, что за куколка была у Агаты в руке?

— Ой, так обычная самая. Небось та, что Адель подарила. Их все дети любят, Аделиных куколок. А она всем дарит. Забавные такие, из тряпочек, веточек да бусинок. Никто больше таких делать не умеет, вот деткам и нравится. Моя Магда вон тоже любит. Обнимет ее и спит себе. А попробуй отбери — ох и раскричится!

Бруно исподволь бросил на Курта красноречивый взгляд, но тот лишь едва заметно дернул плечом, продолжая расспросы.

— Хорошо. А теперь расскажи мне про Адель. Кто она? Где живет? Чем занимается? Ссорилась ли с Эльзой или ее семьей?

— Ой, что вы, майстер инквизитор! — всплеснула руками женщина. — Разве ж Адель может с кем поссориться? Она добрая. Отзывчивая такая, сердобольная… Ее все любят. И за советом ходят, и просто поболтать. С ней, знаете, всегда легко. Я-то ладно, я здесь без году неделя, ну так вам и любой из старожилов скажет: никто с ней никогда не ссорился. А занимается… да чем и все. Огород у ней, птица, свиньи, коза… Живет она одна, потому поля у ней нет, ну так зато овощи такие, что любой на муку поменяется. И если что починить, так любой в деревне поможет. Хорошая она. Разве ж можно такую обидеть? Да вы сами сходите, поглядите. Она в четырех домах отсюда живет, как если к колодцу идти.

— А ты что про Адель скажешь? — обратился следователь к хозяйке дома, кивком поблагодарив молодую женщину.

— А что тут скажешь? — пожала плечами та. — Верно все девчонка говорит. Хорошая, работящая, мастерица на все руки. Я вон Карлу говорила, чтоб подарков ей носил да поговорить захаживал. Ну, не молодка, так и не старуха ведь. Выводок не выводок, а двоих-троих бы еще родила. А больше вон пусть Гюнтер заводит, как остепенится. Говорила, а он… Ну да что уж теперь.

Матрона раздосадованно махнула рукой. Фрида на такое откровенное нерадушие лишь едва заметно покривилась. Не то ума не хватало понять, не то привыкла уже. Да и то, а что теперь-то сделаешь? Замуж выскочила за парня, а жить-то со свекровью. И, по чести сказать, не так уж во многом неправа та свекровь, костеря молодую невестку.

На этом следователь распрощался, пообещав зайти, если что-то понадобится, и они с Бруно вышли на улицу. Сумерки к тому времени уже совсем сгустились, но в большинстве окон еще теплился свет.

— Обойди три-четыре любых дома, — повелел помощнику Курт. — Можешь выбрать те, где не спят, если тебе так угодно, и расспроси про Адель. Чем занимается, как живет, что о ней люди думают. Я задам еще пару вопросов нашим заявителям и схожу к старой Фриде. Сдается мне, что она тут ни при чем, но проверить ad imperatum я обязан. Не задерживайся. Через полчаса встретимся у колодца.

***

В доме Шмитов еще не спали. При появлении майстера инквизитора вся семья сгрудилась вокруг него, пожирая следователя болезненно-встревоженными взглядами. Курт проигнорировал их, с порога задав вопрос хозяйке.

— Что-нибудь из игрушек твоей дочери пропало вместе с ней?

— Да, — тут же отозвалась Эльза, ни на секунду не задумавшись. — Любимая кукла. Такая, знаете, вроде бы простенькая совсем, но Агата ее очень любит… любила, — женщина всхлипнула, и Курт поспешил отвлечь ее:

— Что за кукла? Как выглядела? Откуда взялась?

— Вы что-то нашли, майстер инквизитор? — не выдержал Ханс.

— Некогда, — отмахнулся Курт. — Мне нужны ответы. Четкие, по существу и быстро. Это — понятно?

Ханс умолк, а когда супруга промедлила, слегка толкнул ее локтем в бок.

— Ее… куклу эту Агате Адель подарила. Это одна добрая женщина. Она отсюда подальше живет, посреди деревни почитай. Часто мастерит игрушки и деткам дарит. Своих-то у бедняжки нет, вот к чужим и тянется. Странно даже, что замуж не вышла. Хорошая она, и хозяйка умелая, и со всеми ладит, ни с кем не ссорится, а вот поди ж ты… Жалко ее. Ну да я не о том, — спохватилась Эльза. — Адель делает чудных кукол из травок, тряпочек да пуговок. Вроде и простые, а больше ни у кого так не выходит. И детки их любят очень. Видно, чувствуют доброе сердце. Вот и у Агаты такая была. Треугольник из ткани, травой ароматной набитый, чтоб лучше спалось, две ножки, две ручки — веточки и глазки-пуговки, ну и несколько волосин еще таких потешных, из красных ниток. Я когда во двор за малышкой кинулась, приметила: все прочие игрушки там лежали, а этой куколки не было.

Курт кивнул, развернулся и вышел, ничего более не говоря.

Ожидаемо бессмысленный, однако полагающийся ad imperatum допрос старой Фриды прошел быстро и не оставил сомнений в ее полной невиновности и сомнительной вменяемости. Ни про какую годовалую Агату бабка слыхом не слыхивала, как и про прочих малолетних деревенских детей. А о молодых мужчинах и женщинах вроде Карла или Эльзы говорила «хороший парень, подрастет — осчастливит хорошую девушку» или «тощая еще, но видно: год-два, и фигурка оформится». Посему в условленное время Курт стоял у колодца с почти полной уверенностью в том, чем решится дело.

Явившийся следом за ним Бруно лишь подкрепил его убежденность. Обитатели уже пяти домов хором говорили про Адель не просто одно и то же, а почти теми же словами: «добрая, отзывчивая, ни с кем не ссорится».

— Хорошая, в общем, женщина. Благодать ставить негде, — покривился Курт, выслушав доклад помощника.

— А ты, как я погляжу, все так же веришь в людей, — фыркнул Бруно. — И мысли не допускаешь, что человек в самом деле просто добрый? Может, тебе настоящая праведница повстречалась, а ты уже готов волочить ее на костер лишь за то, что никто не отозвался о ней дурно.

— Праведник мне попался семь лет назад, хотя тогда таковым и не выглядел, — отмахнулся Курт, развернулся и зашагал к указанному молодой Фридой дому. –А это pro minimum ведьма. Если не умалишенная, конечно.

Окно в искомом доме, несмотря на поздний час, все еще светилось, как, впрочем, и в доброй половине других домов. Подобное было нетипично для деревни, где встают с петухами, а потому и ложатся с курами. Майстер инквизитор был убежден, что оное бдение происходит именно в его честь; и хотя шагая по улицам он не видел более никого, следователь был уверен, что слухи из посещенных ими с помощником домов уже непостижимым образом расползлись по деревушке и были растолкованы даже тем, кто сам не опознал в одежде приезжих фельдроки, а в них самих — представителей Конгрегации.

Курт постучал в дверь коротко и резко, и та распахнулась почти тут же, даже без неизбежного уточнения, кто там пришел, в любой из его вариаций.

— Ты всегда вот так без вопросов открываешь дверь любому пришедшему? — нарочито удивился следователь, прошагав в дом.

— Ну что вы, майстер инквизитор, — хозяйка — миловидная женщина лет двадцати с небольшим на вид — расплылась в открытой, приветливой улыбке. –Не всегда, конечно, и не любому. Но вас-то с… со святым отцом я видела в окно, когда вы подходили. К тому же, вся деревня уже судачит, что к нам пожаловали служители Конгрегации, а значит, будут ходить по домам и задавать вопросы. Так для чего же мне запираться? Вы вправе войти в любой дом, а мне и скрывать-то нечего. Да вы не стойте, садитесь к столу. Находились уж, наверное. Может, вам отвара горячего сделать? Для подкрепления сил.