- Вы уверены? - Курт напрягся.

- Да, да, я хорошо разглядела епископских людей, когда они въехали во двор, я стояла довольно близко, и у меня хорошее зрение... Этот был точно не один из них.

- Как он выглядел? Вы говорили с ним? Где вы его видели? - Курт постарался сдержать поток вопросов, чтобы не напугать девицу. В очередной раз подумал, что не очень-то умеет ладить с такими свидетелями.

- Он был одет как брат-бенедиктинец. В рясе, но мне показалось, что она ему мала. Волосы светлые, круглое лицо... Я спросила, кто он такой и что делает в женской обители, и он сказал... ох... а вы не арестуете за это мать Йоханну? Он сказал, что она позволила ему войти в обитель, но что это тайна и никому не надо о нем рассказывать. И что он сейчас же уйдет.

- Что еще ты запомнила, Клара? - мягко спросил Бруно, аккуратно отстраняя нависшего над послушницей Курта. - Какого он был роста? Может быть, он хромал или картавил? Что-то необычное?

- Он был высокий и толстый. Я же говорю - даже ряса, похоже, на него еле налезла. Не хромал он и не картавил... Нормальный был... только говорил почему-то все время шепотом. Таким... как будто у него горло болит.

Курт на мгновение застыл, а потом тряхнул головой и снова обратился к Кларе:

- Горло болит, говоришь? Это уже кое-что. Так где ты его встретила?

- В клуатре, майстер инквизитор. Меня одна из сестер послала принести кое-что из сарая, а я побежала там, чтобы срезать дорогу, и встретила его.

- Из клуатра он мог легко попасть в церковь, а там... Ты видела, как он уходил? - задал Курт новый вопрос.

- Нет, майстер инквизитор, он ушел куда-то в сторону, но не к внутренним воротам, это точно. Я подумала, раз мать Йоханна знает и разрешила, хоть это и против устава, значит, так надо.

- И когда ты узнала о несчастье с Его Преосвященством, ты не подумала, что встреченный тобой человек может иметь к нему отношение?

- Нет, майстер инквизитор! Ведь он же говорил про мать-настоятельницу! Я не думала, что эта встреча как-то связана с... - Клара проглотила слово "убийство". - А когда вы начали спрашивать утром, я вспомнила и... но ведь как же, ведь мать Йоханна... неужели она?

- Нет, - поспешил заверить ее Бруно, - вероятнее всего нет, этот человек солгал тебе, и мать Йоханна не позволяла ему проникнуть в обитель. Она строгая наставница.

- Да, - закивала девушка, - ее любят в обители. Я не хотела бы, чтобы ее наказывали, если она и правда нарушила устав.

- Мы спросим ее об этом человеке, - успокаивающе сказал Бруно. - Если она о нем ничего не знает, то ее не за что будет наказывать. И спасибо тебе, Клара, что ты набралась смелости и рассказала нам о том, что видела. Ты будешь хорошей монахиней.

- Благословите, отче, - послушница склонила голову, и Бруно на мгновение накрыл ее рукой, а потом перекрестил девушку. - Ну, я пойду, - улыбнулась она, забирая обратно свою корзину.

Курт задумчиво глядел ей вслед и, когда Клара скрылась среди прохожих, проговорил:

- Горло, значит, у него болело...

- Возвращаемся в аббатство? - уточнил Бруно, потирая покрасневшие на морозе руки.

- Нет. Навестим-ка мы городской совет и городской архив... хотя вряд ли последний нам чем-то поможет. Но все-таки. А завтра ты заглянешь к матери Йоханне и скажешь ей, что мы практически уверены в том, что убил Его Преосвященство кто-то из его же людей.

- А ты?

- А я буду ждать ответа на свой запрос, который отправлю, как только доберусь до городского совета и экспроприирую у них пару почтовых голубей.

Глава 7

- Доброе утро, мать Йоханна, - любезно, даже чересчур любезно выговорил Курт, обращаясь к явно не ожидавшей их более увидеть аббатисе. - Мы не займем у вас много времени, нам лишь нужно уточнить одну небольшую деталь...

- Я слушаю вас, брат Игнациус.

- Вы говорили, что ваша сестра-затворница, Бернарда, пребывает в своей келье уже десять лет и никогда ее не покидает?

- Верно, - недоумевающе произнесла аббатиса.

- А не скажете ли вы, когда сестра Бернарда появилась в этих стенах?

- Также немногим более десяти лет назад.

- Хм, и сразу приняла обет затворничества?

- Да. Сестре пришлось многое перенести в жизни, и она решила прекратить свое общение с миром.

- Уж не потому ли, что ей спешно пришлось покинуть другую обитель? - вкрадчиво спросил Курт, и аббатиса вздрогнула. - А до того - еще одну. Может быть, вам об этом неизвестно? И неизвестно также о причинах, побудивших сестру Бернарду это сделать?

- Мне известно, что сестра Бернарда начинала свое служение в другой обители, но я не задавала ей вопросов, почему она ее покинула, тем более, что я еще не была настоятельницей этой обители, когда здесь появилась Бернарда, - аббатиса выпрямилась и устремила взгляд куда-то мимо Курта.

- И ваша предшественница тоже, надо полагать, вопросов не задавала?

- Этого я не знаю, и спросить у нее вряд ли получится.

- Что ж, тогда мы спросим у самой сестры Бернарды. Лично.

- Майстер инквизитор, вы не смеете распоряжаться здесь.

- Я буду распоряжаться, где мне угодно, мать Йоханна, если это необходимо для дознания. А сейчас - необходимо. Так что либо не вмешивайтесь, либо я буду вынужден задержать вас за соучастие. - Курт развернулся и направился к келье сестры-затворницы.

- Откройте дверь. Я должен увидеть сестру Бернарду воочию. Не заставляйте меня являться сюда с городскими стражниками и выламывать дверь. Поверьте, у меня достаточно на это полномочий.

Аббатиса на мгновение прикрыла глаза, а потом как-то обреченно вздохнула и попросила:

- Только не судите обо всем поспешно, брат Игнациус, сначала выслушайте сестру Бернарду.

- Брата Бернарда, вы хотели сказать?

Аббатиса снова поджала губы и молча кивнула, после чего нашла в складках своего одеяния ключ и, вставив его в замок, отворила деревянную дверь.

В полутемной, несмотря на морозное солнечное утро, каморке стоявшая на коленях перед распятием женщина - впрочем, они уже знали, что на самом деле женщиной сестра Бернарда не была, - обернулась на скрип двери.

- Господь с тобой, сестра, - тихо проговорила аббатиса. - Я молчала, но они откуда-то узнали сами.

Сестра - или брат? - Бернарда кивнула.

- Благодарю тебя, мать Йоханна, - прошелестела она - он, мысленно поправил себя Курт. - Когда-нибудь все тайное становится явным. Да, майстер инквизитор, - без предисловий обратилась Бернарда к Курту, - я та... тот, кто вам нужен. Мне незачем отпираться больше, я и так навлекла беды на обитель, давшую мне приют и покой на столько лет. Это я убила Готтарда фон Пелленхофа.

- Сестра, а точнее, брат Бернард когда-то подвизался служкой у молодого священника фон Пелленхофа, и был совращен им. Связь их длилась несколько месяцев, и Бернард уверяет, что каждый день он молил Господа, чтобы это бесчестие прекратилось, но его молитв Всевышний не слышал. Потом, фон Пелленхоф, очевидно остыл к любовнику, и Бернард выпросил у него разрешение уйти в монахи. Несколько лет он провел в мужском монастыре довольно далеко отсюда, пытаясь в молитвах и покаянии забыть о своем грехе, но, очевидно, получалось плохо, потому что в конце концов он устал бороться с плотью и согрешил снова. Вероятно, уже тогда что-то случилось с его рассудком, потому что он вдруг возненавидел свое тело, как он объяснил, и в итоге решился на оскопление. Произведя сие действие, он стал мнить себя женщиной и потому покинул свою обитель и направился в женскую. Там он успешно скрывал некоторое время свой настоящий пол - благо изменения в его теле ему это позволили, но правда все же открылась, и он опять вынужден был бежать. Скитания привели его в Регенсбург, в Обермюнстерскую обитель. Тогдашняя аббатиса приняла сестру Бернарду и позволила ей принять обет затворничества - так Бернард надеялся как можно дольше сохранять свою тайну. Как-то аббатиса все-таки догадалась, но проявила чудо милосердия и позволила сестре Бернарде остаться, с условием, что ее обет затворничества не будет нарушен. Умирая, прежняя аббатиса передала эту тайну матери Йоханне, и она не посчитала себя вправе нарушить данное сестре Бернарде обещание. Ну а когда в город прибыл фон Пелленхоф, и об этом узнали в монастыре, Бернарда решила, что Господь привел ее, то есть его совратителя и виновника всех бед ему в руки, дабы свершился суд и нечестивец был покаран. То есть убийство, как я и предполагал, было умышленным. Бернард переоделся в старую свою мужскую рясу, до сих пор им хранимую, пробрался, никем не замеченный, к церкви, а там ему не повезло встретиться с послушницей Кларой. После этого он вошел в церковь через трансепт и назвался епископу, пригрозив, что прилюдно разоблачит его прежние прелюбодеяния, если тот не сложит с себя сан. Фон Пелленхоф даже слушать его не стал, велел сумасшедшему монаху убираться прочь, и тут Бернард не выдержал, воткнул бывшему любовнику в шею деревянный колышек, выдернутый откуда-то по дороге. Тело он особенно и не старался спрятать, просто усадил за колонну и убежал обратно в свою келью. Мы провели там обыск и нашли окровавленную бенедиктинскую рясу. Впрочем, после его признания это уже мелочи. - Курт положил на стол перед кардиналом Сфорцей и отцом Бенедиктом свиток. - Все подробности здесь, в отчете.