Да твоюжмать, что происходит-то?

Оглядевшись ещё раз кругом, майор попытался глубоко вздохнуть. Но от резкой боли в гортани сразу пришёл в себя. Амбре вокруг было отрезвляющим.

- Где я, чёрт побери? – пробормотал он вслух. - Может и правда в аду уже?

Выйдя из нужника, Владимир столкнулся с какой-то женщиной, одетой как монахиня в чёрное рубище, которая налетела на него, почти ткнув свечкой в живот. Вскрикнув, она убежала. А майор остановился и задумался, куда же ему идти. Ещё минут десять назад он готов был поднять скандал и писать рапорт на начальника этого засранного госпиталя, а теперь понимал, что это какой-то абсурд. Отсутствие шрама, который он очень отчётливо помнил, иначе как чудом не назовёшь. Или он спит, например, в коме. Или умер и в ад попал. Но монашки вроде в аду не водятся.

Про перемещение во времени он подумал в последнюю очередь. Читал как-то книжки модные про попаданцев, но всё больше там что-то про содружество космическое какое-то, или про СССР. Фильмы ещё какие-то смотрел. Но, чтобы вот так самому… Данунахер!

А тут какое-то средневековье прям. Ну, хоть по-русски говорят, вспомнил он совет от местного пациента с соседней койки.

Впереди опять появился отблеск свечи. Трёх свечей. По коридору к нему приближались люди.

Ну бежать-то точно смысла нет. Подождём посмотрим.

…

Отто Хоффман, новый военный лекарь, прибыл из Ганновера в Москву только неделю назад. Он ещё не успел обосноваться, как его вызвали в Воинский приказ и поставили на довольствие по контракту на три года, как военного лекаря при воинских и монастырских лазаретах. Деньги платили хорошие, а, собственно, за этим он и приехал в эту варварскую Московию. Польстился на богатые возможности, которые посулил ему в письме его родной дядя, служащий у русских царей уже почти десяток лет.

Да в принципе и врачом он был неплохим. Во всяком случае, своего большого личного кладбища у него за плечами пока не было. Так, всего пару десятков умерших пациентов. Ну так Господь решил уж. Врачи там были бессильны. Так он себя успокаивал, во всяком случае.

Толком не приняв дела у скоропостижно покинувшего Московию Шульца, он начал первый свой утренний обход пациентов с лазарета Новодевичьего монастыря, приехав в него с самого раннего утра.

И он первым увидел стоящего в коридоре здоровенного голого мужика.

- Ого, какой огромный, - подумал Отто, переводя взгляд ниже пояса. - Интересно, они тут у всех такие большие?

- Wer bist du? – русский язык у немца был не очень хорош, но к нему в Воинском приказе приставили толмача.

Вперёд протиснулся щупленький мужичок в стрелецком кафтане.

- Ты кто, браток? – он по-доброму осмотрел майора. – Чё-то ты на болезлого-то не похож. Али выздоровел ужо?

- Так это, - Владимир наконец-то смог проглотить подступивший к горлу ком. – Вроде выздоровел. – Он смотрел на наряд мужичка и на стоящего за ним немца в кудрявом парике и прикидывал, куда ж его занесло-то!?

- Зовут-то тя как? – щуплый стрелец подошёл поближе, приподняв свечку.

- Попов. Владимир. – И кашлянул. Вроде как недавно вылечился только.

Стрелец обернулся к доктору и начал что-то говорить на немецком. Владимир и в школе, и в армии учил английский, а потому не разобрал нифига из этой тарабарщины. Но немец одобрительно кивал. Достав какие-то бумаги, он развернулся и пошёл назад.

- Пошли, чтоль, выписывать тебя будем. Раз выздоровел. – мужичок подтолкнул майора за немцем.

Отто был просто счастлив. Какое удачное начало. Не успел он приступить к работе, а можно уже записать на свой счёт первого вылеченного им пациента. 10 рублей на дороге не валяются. А именно столько ему полагается за каждого вылеченного дополнительно к жалованию.

Когда он узнал о дополнительных выплатах за каждого вылеченного им пациента, то сперва решил, что это просто Эльдорадо какое-то! Но потом его опустили на землю, расписав процедуру выписки пациентов. Приписками там точно никак не займёшься. Три человека в комиссии. Настоятельница монастыря, дьяк Воинского приказа и он. И если с дьяком ещё можно было как-то попытаться договориться, то с настоятельницей тема не прокатит точно. Ему Шульц перед отъездом это ясно дал понять.

А тут можно сказать судьба сама распорядилась.

- Лечил Шульц, а денежки мне. – мурлыкал он себе под нос и улыбался.

В весьма приподнятом настроении лекарь дошёл до прозекторской и послал служку за настоятельницей. Дьяк и сам должен был скоро прибыть, работал он тут ежедневно.

…

На Владимира надели какую-то хламиду, дабы не смущал настоятельницу и прибывших с ней монашек.

- Чё-то не найду я тя в списках, милок, - дьяк, прищурившись с подозрением, поглядел на майора. – Как говоришь кличут тя?

- Попов я. Владимир. Да есть я там, как не быть-то, - блефовать майор решил сразу по-крупному. Бюрократия она везде одинакова. Ошибки всегда встречаются, только признавать их, как обычно, никто не хочет. На этом и играем. – Поищите ещё раз.

Похоже век шестнадцатый-семнадцатый, решил майор. Кафтан на стрельце приметный. Лекарь немец. Дьяк Воинского приказу, как ему представили. Бывалый разведчик, едва отойдя от первого шока, сразу вписался в анализ ситуации.

- А во, есть Попович один. Без имени записан. Ты чтоль и есть? – через пять минут ковыряния в свитках поднял опять на него глаза дьяк.

- Ну стало быть я и есть, - выдохнул Владимир. Ну, не отнекиваться же, если вон как удачно опознался. Фотографий и отпечатков пальцев у них тут явно нет. Поиграем ещё!

- Здоров ли ты, или хвори какие тебя ещё донимают? – настоятельница хоть и часто обходила больных в лазарете, но в лицо не упомнишь же всех. Вон их сколько.

- Здоров, слава Господу, - и Владимир перекрестился троеперстно. Видел, как монашки крестятся при входе в палаты, и решил, что с него не убудет, и надо играть по-полной.

Настоятельница, монашки и дьяк подхватили крещение при упоминании Господа. И как-то расслабились. Дальше была уже формальность. Признали здоровым и отправили к кастеляну.

Перед тем, как выпустить счастливого выздоровевшего воина из лазарета, кастелян выдал ему не новые, но стиранные штаны, рубаху и шапку. С лаптями и какими-то тряпками к ним Владимир разобрался быстро. И пять рублей получил.

- Помни доброту царевны Софьи. И Господь с тобой! – перекрестил его дедок на прощание.

Так-то полагалось при выписке воинам по 7 рублей давать из казны. Как пострадавшим за отчизну родную. Но кастелян, уже боле 40 лет находясь на этом месте, резонно думал, что и так ведь пропьют всё служивые сразу на радостях, так чего бы не уменьшить вред от пития крепкого. Ну хоть рубля на два. И с чистой совестью, действуя абсолютно во благо ближнего своего, прикарманивал по два рубля с носу. Ну и молился потом за их здоровье.

- А какая нынче дата, отец? - Майор наконец-то решил уточнить диспозицию, видя душевное отношение к нему старика.

- Так ведь шешнадцатое июня тыща шестьсот восемдесят восьмого от Рождества Христова, - и опять перекрестился.

Владимир тоже перекрестился.

- Уффф… попал всё-таки, - пробормотал он и вышел из ворот монастыря.

…

Вспоминая тот день, Нина в который раз удивлялась такому удивительному стечению обстоятельств.

Первые три дня своего пребывания в этом времени она считала всё происходящее плодом её больного воображения, результатом белой горячки.

Потом вдруг до неё дошло, что три для такой жёсткой интоксикации – это как-то для неё многовато. У неё раньше не было ещё никогда белой горячки, но такие яркие глюки длиной в три дня - это уж слишком.

Потом она прошла все стадии стресса, от отрицания до принятия, и дошла до стадии адаптации. Решила, раз есть такая возможность начать жизнь заново – значит надо приспосабливаться.

Начав работать поваром в трактире Никанора, Нина полдня приспосабливалась к местным условиям труда. Если их конечно можно было назвать условиями. У Никанора работали две поварихи. Дородные тётки лет под 45-50. И три мелких поварёнка на подхвате. Почистить овощи, ощипать птицу, помыть посуду, принести и т.п.