— Ну что ж, время уже позднее, — сказал встречный. — Пойдём, доведу вас до околицы. Откуда ты? С кем ты живёшь?

По дороге он выспросил о мальчике всё. И про мачеху, и про пастьбу, и про Тучку, и даже про мечты о странствиях. Только про царевну Каська не стал рассказывать.

Но теперь спутник уже не так пугал его.

— Дальние земли хочешь увидеть, да… — задумчиво пробормотал незнакомец.

Снова сверкнуло в облаках, не молния, а вся округа будто разом озарилась. И опять громыхнуло.

Незнакомец поднял взор к небу.

— Не будет сегодня грозы, — сказал он твёрдо. — Стороной пройдёт.

От этой уверенности, от этой власти над грозой вернулся к Каське, уже почти переставшему бояться, страх. Но кроме страха появилось и другое чувство, не сразу понятное, и уже прощаясь со своим спутником, с удивлением догадался Каська, что это зависть.

И ему бы хотелось так стихиями распоряжаться!

— Мы ещё встретимся, — коротко бросил незнакомец недалеко от околицы, повернулся и ушёл, оставив Каську в растерянности. Что значит — встретимся? И значит ли это что-то вообще? Зачем встретимся? Когда это будет? От этого как-то изменится его жизнь?

Усталый и недоумевающий, он побрёл к деревне. Тучка всю дорогу вела себя на удивление послушно и даже словно подлизывалась. Знала, что виновата. Да и побаивалась, наверно. Обычно она уже не бродила в такой темноте.

Дома его, конечно, обругали. Но он был так рад, что благополучно доставил Тучку, что это его нисколько не огорчило.

Перемены наступили гораздо быстрее, чем ожидал Каська.

Эту ночь хоть удалось поспать нормально. Ни зайцев, ни ежей, ни царевен. Каська проснулся, распахнул глаза, увидел над собой деревянный потолок со смешанным чувством успокоенности и досады.

Вот он, потолок, всё на месте, всё как обычно, всё в порядке.

Опять всё одно и то же.

Вскочил, вышел на двор, умылся. Пошёл к Тучке.

Корова выглянула из сумрака хлева, приветственно замычала.

— У тебя совесть есть? — спросил Каська.

Тучка замотала, закивала головой. Есть, есть, а как же? Давай забудем эту историю. Пойдём лучше гулять.

— Сегодня не я пасу, — сообщил Каська.

— Хму-у… — разочарованно заметила Тучка.

Мол, давай вместе хотя бы до коровника тогда.

Каська отвёл её к стаду, передал сменщику и задумался — как бы не попасться мачехе на глаза, чтобы ещё чего не удумала. Решил за грибами отправиться, но надо бы корзинку взять.

Не торопясь, пошёл к дому. Наклонился, сбросил зачем-то росу с травы, повисел на ветке, нависшей над тропинкой, пересчитал на мосту брёвна, запустил камень в ручей. Плоский камень подпрыгнул на воде, и перелетел на другую сторону. Здорово.

Так и брёл Каська, то и дело отвлекаясь на что-то, но, наконец, вывернул к своему плетню. И остолбенел.

У ворот стоял вчерашний чародей, сощурившись, прикрывшись ладонью, смотрел в сторону солнца. Мир, казалось, тоже замер, ни дуновения, ни шороха. Ни один листок не колыхался, ни один жук не полз. Лишь высоко в небе стая птиц отрисовывала в воздухе таинственные знаки.

Чародей, хоть и почти спиной стоял, заметил мальчика.

— Здравствуй, Касьян, — произнёс он низким хрипловатым голосом, опустил руку и повернулся. Сейчас, при дневном свете, можно было рассмотреть его лицо. Обветренное, высокий лоб, густые тёмные брови, бледные губы. Глаза синие, внимательные.

— Здра-, здравствуй… — пробормотал Каська.

— А скажи мне, Касьян, не передумал ли ты ещё новые земли увидеть? — поинтересовался чародей.

И дёрнуло же болтать!

Каська подошёл к калитке, оперся на неё, качнулся.

— Когда? — спросил, чтобы потянуть время.

— Не прямо сейчас, — уточнил его собеседник.

Каська вздохнул чуть свободнее. Калитка распахнулась во двор вместе с ним.

И тут с крыльца раздался гневный окрик мачехи.

— Каська! Лук вытоптал, корову не пойми когда привёл, и теперь калитку собрался сломать?

Мачеха своим детям разрешала кататься на калитке, а ему — нет. Всегда было обидно. Но на этот раз он даже обрадовался, что не один на один с неожиданным гостем.

— Поработал бы хоть немного! Дармоед! Одни убытки от тебя! — с этими словами мачеха сошла с крыльца, встряхнула пуховое покрывало. — А почему вчера так поздно притащился? Может, продать корову хотел, а?

Какой же у неё пронзительный голос… Ну кому Каська мог продать корову? Тут, в Сини и ближайших селениях, каждая мышь всем известна, не то что корова. Но мачеха нередко обвиняла его в самых нелепых преступных умыслах и нападала с какой-то упрямой злостью.

Каськин знакомый, которого она за забором не видела, вдруг подмигнул ему.

— Вижу, ты не обманывал, — быстро шепнул он и вошёл в калитку.

Мачеха яростно трясла пуховое покрывало, видимо, представляя, что это Каська.

— Доброе утро, хозяйка, — громко поздоровался гость.

Мачеха взглянула на вошедшего и, видимо, собиралась резко ответить, но потом тень сомнения мелькнула на её лице.

— Ты кто же это будешь, путник? — осведомилась она неприветливо, но без грубости.

— Меня зовут Ириней. Может, ты обо мне слышала, я у дальних скал живу.

Мачеха уронила покрывало. Видимо, она не знала чародея в лицо, но слышала о нём, как и все жители Сини.

— И что тебе надобно, Ириней? — спросила она, сделав шажок назад.

— Вижу я, надоел тебе мальчишка.

— Это уж моё дело.

— Твоё, не твоё — а только могу тебя от него избавить, — безмятежно заметил чародей.

У Каськи аж ноги от волнения подкосились. Он крутил головой, глядя то на обескураженную мачеху, то на излучающего уверенность Иринея, и не мог понять, какое будущее пугает его больше.

— Это как же это? — пробормотала сбитая с толку мачеха.

— Очень просто. — Пришелец добродушно улыбнулся. — Касьян! Пойдёшь со мной. Собирай свои вещи.

Теперь поперхнулся Каська.

— Далеко? — пролепетал он.

— Да недалеко. Сможешь даже в Синь приходить.

Мачеха, на миг растерявшаяся, вновь обрела голос.

— Что значит — собирай вещи? А ну как он наши вещи заберёт? Что тут его?

— Изба, если не ошибаюсь, — вежливо сказал Ириней.

И откуда он всё знал? Этого ему Каська не рассказывал.

Мачеха передёрнула плечами, подняла покрывало, даже ни разу не встряхнув, гневно развернулась и ушла в дом. Чародей посмотрел ей вслед, стёр с лица усмешку.

— Собирайся, — кивнул он Каське. — Не бойся. Не понравится со мной — можешь вернуться. Если будет, куда, конечно.

Каська поплёлся в избу. Осмотрелся. Поглядел на свою лежанку в сенях. Собирать было особенно нечего.

— Вот проклятье-то! — с досадой зашептала выглянувшая из кладовой мачеха. — Каська, это ты на нас навлёк колдуна этого! Чтоб тебе Белый олень явился, мерзавцу!

Каське было нечего возразить. Ведь действительно он.

Появился муж мачехи, сильный, сухой, угрюмый. Он редко обращал внимание на Каську, лишь иногда под горячую руку давал затрещину.

— Что происходит? — спросил резко.

— Этот! — мачеха ткнула пальцем в Каську. — К колдуну уходить собрался.

— К какому колдуну?

— К тому самому! У дальних скал который. Вон, во дворе стоит, ждёт.

— В нашем дворе? — встревоженно переспросил мужчина. Подошёл к окну, выглянул. Осторожно, стараясь, чтобы его было незаметно снаружи. Посмотрел, убедился в истинности слов жены. Медленно перевёл взгляд на Каську.

— Уходишь, значит, — заметил хмуро. — Вот так сразу.

— Мне казалось, вы даже рады будете, — сказал Каська, окончательно осознав, что путь назад отрезан.

— А кто нас отблагодарит за приют, за хлеб? Кто отработает? Щенок неблагодарный!

Значит, он был им всё-таки нужен, как слуга.

— Думаю, я уже немало на вас поработал, — ответил Каська. — Всего доброго.

Запнулся на миг, подумал, что надо было бы попрощаться с детьми. С ними-то он дружил, хоть они и младше были. Но дети ещё спят. Так стремительно всё получилось.