И однажды утром он позвал Касьяна идти в Синь.

За спиной у Иринея был небольшой мешок, в котором порой что-то позвякивало.

Добрались до деревни, прошли по ней, перехватывая любопытствующие взгляды. К тому времени все уже знали об отъезде Касьяна.

— Идём в кузницу, — бросил Ириней.

Кузнец встретил их во дворе, взглянул, как показалось Касьяну, с опаской.

— Работа какая есть? — спросил он. Прозвучало угрюмо, но он всегда так разговаривал.

— Есть, — кивнул Ириней. — Зайдём внутрь, покажу.

Озабоченное выражение его лица бодрости кузнецу явно не прибавило. Но он молча повернулся и пошёл в кузницу, мотнув головой, чтобы пришедшие за ним следовали.

Кузница — глинобитная, с небольшой пристройкой, где хранилась всякая утварь. В эту пристройку как раз попадали со двора. Дальше было помещение самой кузницы, откуда веяло жаром. В пристройке стоял стол, лавка, по стенам висели всевозможные клещи, молоты — всё было в порядке в этом хозяйстве.

— Нам нужен меч, — кратко сказал Ириней. — Выкуешь?

— И только-то? Отчего бы не выковать? — отозвался кузнец с чуть заметным облегчением. — А есть из чего ковать?

— Есть.

Ириней сбросил с плеча мешок, сунул в него руку и швырнул извлечённый предмет прямо на стол. Раздался лязг металла.

На столе лежала тяжёлая стальная цепь с плоскими квадратными звеньями. Касьян раньше её не видел.

Зато кузнец видел. Он сразу резко отшатнулся.

— Ты хочешь, чтобы я из этого ковал?! — спросил он хриплым шёпотом, выделяя слово ‘этого’.

— А! — Ириней поставил ладони на край стола и порывисто наклонился к кузнецу. — Смотрю, ты помнишь, что это такое.

— Ещё бы не помнить, — глухо ответил кузнец, стараясь держаться подальше от цепи. — Извини, Ириней, но уходи отсюда.

Ириней обезоруживающе вскинул перед собой раскрытые ладони.

— Послушай, если будешь настаивать, мы уйдём. Но выслушай меня.

Кузнец глубоко вздохнул и отступил в сторону двери, ведущей в главное помещение, там пылал горн, готовилась к привычному звону наковальня, ожидая его; там было его убежище, его царство, которое должно было его охранить от всех колдовских сил мира.

— Что ты можешь сказать, чародей?

— Ты знаешь, — медленно начал Ириней, — Касьян отправляется в дальнее путешествие. Сам посуди, он же не может ехать без меча? Защищаться чем-то надо?

Кузнец только отмахнулся.

— Дело только в этом? Зачем парню эта колдовская штука? Я выкую вам меч. Хороший меч. Если у вас нет другого металла, я вам дам. Хорошую сталь. Отличную. И денег никаких не возьму. — Он даже воодушевился. — Подобного меча не будет ни у кого, уж я постараюсь.

Ириней отрицательно покачал головой.

— Ты же понимаешь, что дело не только в этом.

Кузнец умолк, опустил руки, и они бессильно повисли по швам. Касьяну удивительно было видеть эти рабочие руки в бездействии.

— Дорога опасная, сам понимаешь, — невозмутимо продолжал Ириней. — А что может помочь в пути лучше этой стали? Ты ведь помнишь, как она защищает своего владельца? Помнишь, да?

Кузнец дёрнул углом рта.

— Помню, помню я, как от этого зверя стрелы отлетали, словно в броне он… отстань.

— Видишь, — тихо сказал Ириней. — Это особенная сталь. Она дороже золота ценится.

— Я не хочу иметь дел с колдовскими силами, — отрезал кузнец.

— А тебе и не надо иметь с ними дела, — вкрадчиво произнёс искуситель. — Тебе надо выполнить свою работу. Неужели тебя не прельщает эта задача? Ты только посмотри на это. Ты не соглашайся, просто посмотри.

Ириней указал на квадраты цепи, покрытые волнистым узором.

Кузнец дрогнул, сделал шаг в сторону стола. Его взгляд непроизвольно метнулся в сторону цепи, потом обратно.

— Ты же искусный мастер, — продолжал Ириней. — Твоя метка известна не только в здешних краях. Неужели тебе не хочется поставить её на меч, подобного которому уж точно не будет?

— Не на такой, — ответил кузнец. Но голос его прозвучал менее решительно.

Ириней протянул руку, потянул вверх крайнее звено цепи. Свет, падавший в дверной проём, заиграл на поверхности металла.

— Ты считаешь, — произнёс он задумчиво, — колдовство — это зло, и часто это действительно так. Но колдовство зло не само по себе, а лишь тогда, когда его используют плохие люди. Если же делать колдовской предмет с добрым намерением, это не повредит ни мастеру, ни тому, кто будет им владеть. И это будет необыкновенная вещь. Понимаешь?

Кузнец молчал.

— Касьян действительно пропадёт без такого меча, кузнец, — серьёзно сказал Ириней.

Тот переступил с ноги на ногу. Метнул взгляд на Касьяна. С раздражением бросил:

— Оставь эту штуку здесь на столе. Я подумаю.

— Спасибо. — Ириней благодарно наклонил голову — Ты мудрый и добрый человек. Делай всё, как обычно, работай, как всегда, и у тебя получится.

— Не льсти мне, чародей.

— Я не льщу, — ответил Ириней просто. — Уверяю тебя, не каждому я бы дал эту цепь. Немногие смогли бы достойно работать с таким металлом. Заставь его послужить добру.

— Чуть было не сказал — я и сам колдовство терпеть не могу, — усмехнулся Ириней, выйдя на улицу. — Но он бы не понял. В его глазах я и есть чародей.

— Я понял, что это, — невпопад отозвался Касьян. — Это тот ошейник, который был на волке, да?

— Что, и ты туда же?

— Я же должен знать, с чем я поеду.

— Вовсе необязательно. Ну ладно, да, это тот самый ошейник. Этот кусок металла даёт своему владельцу… ну, не то чтобы неуязвимость, но удачу в бою, граничащую с чудом.

— И его можно ковать так, словно это обычный меч? Не накладывая новых чар?

Ириней покачал головой.

— Ты же должен знать, с такими вещами всё тонко. Я не просто так обратился к нему. Важны мысли, с которыми такой меч куют[15]. Если думать о зле, то и меч будет служить злу. А кузнец — хороший человек. Он будет думать о том, что помогает тебе. И меч получится, какой нужно.

— Думаешь, кузнец его сделает? Это не опасно?

— Для него не опасно, — ответил Ириней спокойно. — Сделает, куда он денется.

Но Касьян случайно заглянул ему в лицо и заметил, как быстро-быстро дёргается жилка под левым глазом.

Вечерело. Кузнец, в красной льняной рубахе, неистово орудовал молотом. Полоса металла рдела на наковальне.

Чуть раньше он расклепал и рассыпал проклятую цепь. Длинными хваткими щипцами, сделанными когда-то собственноручно, — весь инструмент в его кузнице был изготовлен им самим — брал он по одному звену, отправлял их в горн и смотрел, как серебристые квадраты превращаются в ярко-красные. Горн гудел так яростно, словно в нём выли злые силы, изгоняемые пламенем из колдовского металла. Порой мерещился кузнецу лязг, взвизги, хрипы — никогда он таких звуков из горна не слышал.

Но он уже решился противопоставить своё мастерство неведомому чародейству и изгнал страх из сердца.

Кузнец швырял раскалённые квадраты на наковальню и обрабатывал их молотом, спаивал один с другим, превращая цепь в длинный продолговатый брусок.

Остался последний, раскалившийся до прозрачности. Кузнец и его хотел бросить на наковальню, но вдруг передумал. Нетронутым окунул в бочку с ключевой водой. Раздалось шипение, заклубился пар.

Кузнец отложил этот квадрат и вернулся к наковальне.

Зазвенел молот, истончая брусок по краям. Бесформенный кусок металла мало-помалу обретал вид клинка.

Кузнец то отправлял его обратно в горн, то возвращал на наковальню. Дёргал рукоять старых мехов, из них с шумом вырывался горячий воздух.

Над наковальней поднимались невиданная фиолетовая дымка, в ней рисовались причудливые лики, то оскаленные, то умоляющие. Но кузнец смотрел сквозь них, на то, как меняется клинок под ударами его молота. И радовался.