– И что же? – осведомился Огг без малейшего интереса в голосе.

Оле достал мультикуб и вытянул перед собой раскрытую ладонь. На ней тотчас же развернулась отмасштабированная голограмма: боевые соединения колонии в строгом порядке двигались по пыльной дороге, сверху поблёскивало воздушное прикрытие. Оле ещё сильнее уменьшил масштаб и стало видно, что колонна техники движется по направлению к Космопорту, оставляя позади каменные стены Раджан-ка-шехер, столицы аборигенов.

– Легион вывел войска. Вывел-вывел! Все-все войска вернулись в периметр колонии.

– Легиону там изначально нечего было делать, – буркнул Огг, но без своей обычной резкости.

– Да, но это не всё, не всё, – Оле повернул мультикуб и картинка на его ладони сменилась: двое мужчин, один в парадном мундире колонии, второй в длинном белоснежном дхоти (куда лучше подходившем для местного климата) церемонно кланяются друг другу. – Они подписали «Вечный мир». О, такой мир никогда не длится вечно, конечно. Но какое-то время у нас есть, Огг. Какое-то время есть. Колония обязалась перестать вмешиваться в дела династии Дивов в отношениях со своими подданными, а те не станут препятствовать распространению учебных заведений Священной Миссии на территории Раджан-ка-шехер и других городов. Это хороший, хороший компромисс, знаешь ли. Очень хороший. Я даже не надеялся на такой.

Директор слегка щурился, разглядывая голограмму. Допив остатки содержимого своей чашки, он неразборчиво хмыкнул и перевёл взгляд на Оле.

– Поэтому ты твердил, что скоро вернётся Стил? Считаешь, это его работа?

– А чья же ещё? – Оле погасил куб и спрятал его обратно в складки одежды. – Кто ещё такое бы смог? Он вернётся, вернётся, Огг. И снова всё будет хорошо. Хорошо-хорошо, совсем поправится юный Джегг. Нам рано ещё руки опускать.

Директор снова что-то неразборчиво пробормотал себе под нос. Но тоска, застилавшая его взгляд, постепенно рассеялась.

Оле несколько минут рассматривал лицо Огга и вдруг рассмеялся задорно, как мальчишка.

– А здорово ты этому Йокину по зубам дал! Их вставят, конечно, но всё равно – это было здорово!

Огг нехотя усмехнулся и потрогал ссадину на собственной скуле. Заживает – уже коркой покрылась.

– Он первый в драку полез.

– Да, а я ещё слышал, слышал-слышал, что триада легионеров где-то задержалась цитрина попить. Цитрина попить, знаешь ли!

– Ирия готовит бесподобный цитрин, – заметил директор без тени иронии. – Ради него обо всём на свете можно забыть.

Котёнка подкинули к воротам на следующий день после того, как Джегг прибыл в свой первый диоцез в качестве священника. Маленький, облепленный паразитами, с раздувшимся голым животом, оцелот пытался выбраться из коробки и тихо скулил. Джеггу то и дело приходилось отвлекаться от детёныша: то чтобы справиться с рекомендациями в медиакубе, то чтобы распаковать очередной контейнер из сгруженных без особой системы вещей – достать антисептик, полотенце, посуду и прочее. Каждый раз котёнок с жалобным писком трусил за ним – боялся, что снова останется один. Сначала Джегг думал, что зверь едва ли не новорожденный, но, рассмотрев крошечные лапки, решил, что это помесь с какой-то из модных городских пород, мелких по размеру.

Когда вымытый и утомлённый лечебными процедурами зверёк заснул на руках, Джегг задумался о том, как его называть. Прежде оцелоты играли в его жизни лишь эпизодические роли, но этот сопящий комочек явно претендовал на нечто большее. Перебрав с десяток вариантов, Джегг остановился на имени Уко. В одном из древних языков это означало «младший брат».

Заживало всё на Уко с удивительной быстротой. Совсем скоро живот из раздутого стал аккуратным и поджарым, оставленные паразитами проплешины затянулись. Котёнок начал обрастать жёсткой пятнистой шерстью, и Джегг решил, что его породистая родительница, вероятно, сошлась где-то с бродячим, а то и с диким оцелотом. Ничего удивительного в этом не было: диоцез состоял из трёх небольших поселений, не обнесённых даже оградой. Пространство между ними занимал лес. Дикие или одичавшие домашние животные нередко забегали вглубь поселений.

Джегг успел уже объехать свою юрисдикцию вдоль и поперёк. Самым примечательным комплексом строений в диоцезе ожидаемо оказалась церковь и прилегающие к ней постройки: особняк самого Джегга, больница и школа. Также тут имелись энергостанция, транспортная площадка, птицефабрика и россыпь домов колонистов, окружённых фруктовыми садами, огородами и мелкими мастерскими. Второе по размеру поселение могло похвастаться узловым пунктом грузового монорельса, школой и скотоводческим комплексом. Бескрайние поля третьего терялись где-то за горизонтом, но фермеров там обитало не много – комбайны управлялись дистанционно.

Однажды Джегг пришёл с вечерней прогулки с Уко на руках: маленький бандит затащил в куст чью-то зазевавшуюся несушку, даром что та превосходила его размерами. Когда Джеггу удалось разжать челюсти оцелота, рыльце Уко было уже в пушку. Птица, хотя и выглядела до крайности шокированной, покинула место битвы самостоятельно. А Джегг задумался о том, что пора уже завести для Уко ошейник и поводок – оцелот подходил к половому созреванию и проявлял всё больше агрессии. Ладно несушка – на оцелотов, имевших несчастье забрести к дому Джегга, Уко кидался с яростью берсерка, не делая скидок на опасность противника, да и на колонистов, посещавших священника, всё настойчивее шипел. В начале весны оцелот пропал на пару дней в лесу. Вернулся очень довольный, но с располосованной мордой.

Джегг выбрал самый маленький ошейник для городских пород. Уко снял его, потеревшись пару минут о ближайшее дерево. И ещё несколько часов яростно грыз.

***

В первый день лета в двух часах лёта от диоцеза Джегга праздновали вступление в должность новой аббатисы. Он был знаком с Энной ещё со времён послушничества и решил нанести ей визит вежливости.

– О, Джегг! Ты тоже оцелота завёл? – пристально сощуренные глаза Энны выводили вопрос из риторической плоскости – она в самом деле сомневалась в видовой принадлежности животного. Энна искренне считала, что звания «оцелот» заслуживает только зверь крупнее неё самой.

– Скорее, он меня завёл. Ошейник ни в какую не хочет надевать.

Уко вёл себя странно: всегда такой непримиримый к чужакам, он пятился от оцелота Энны (в самом деле огромного и недружелюбно шипящего, но никогда прежде Уко это не останавливало). Бедняга жался к ноге Джегга и то и дело пытался вскарабкаться по ней наверх, так настойчиво, что его пришлось взять на руки, как комнатного породистого зверька.

Энна наблюдала эту сцену не без удовольствия.

– Не бойся, малыш, Дашаф тебя не съест. Дашаф, сидеть!

Её оцелот как будто превратился в каменное изваяние – только глаза продолжали вращаться в орбитах, стараясь не выпускать из поля зрения мелкое пятнистое недоразумение.

– Ничего, это дело тренировки. Знаменитый Джегг Красноречивый, укротивший Усатого Лося и Кровавую Моль, без сомнения справится и со своим домашним любимцем. Немного настойчивости… – Энна не до конца скрыла покровительственную интонацию, но Джегг легко простил ей эту маленькую слабость. Он знал, что миниатюрная девушка по праву гордится своим умением дрессировать оцелотов – причём она всегда выбирала самые крупные и агрессивные породы, компенсируя собственную врождённую застенчивость.

Джегг застегнул на шее Уко ошейник и – удивительное дело, прежде такой строптивый оцелот не выказал ни малейшего недовольства. Напротив, он сам подставил карабин, как будто требуя, чтобы его взяли ещё и на поводок.

Энна жестом приказала своему питомцу следовать рядом и все четверо двинулись через парк по выложенной разноцветной мозаикой дорожке. Дашаф как по ниточке шёл рядом с хозяйкой, непрерывно глядя ей в лицо – не последует ли ещё каких-то команд. Уко часто спотыкался и путался у Джегга под ногами.

– Я так рада, что ты прилетел! Все так удивились, когда ты выбрал захолустный сельский диоцез. Почему, к примеру, не это аббатство? Только не говори, что тебе не предлагали.