– Ладно, я это… – за приступом откровения Ольдеона накрыл стыд. – Я пойду… Ты извини, что я дверь, того…

– Да куда ты пойдёшь?! – устало отмахнулся Джегг. – Сейчас гамак повешу и одеяло принесу.

Пока он завязывал узлы, Ольдеон теребил в руках одеяло.

– А не боишься? Ну, что я тебя всё-таки, – каторжник чиркнул большим пальцем под подбородком.

– Нет, – Джегг прикрыл ладонью зевающий рот и направился в дом.

– А почему? – крикнул Ольдеон ему вслед.

«Я полжизни прожил рядом с теми, у кого на руках кровь миллионов. А ты всего-то одного в пьяной драке завалил», – подумал священник. Но вслух сказал:

– Из-за оцелота. У тебя был нож в руке. Ты мог бы его располосовать. Я, скорее всего, не успел бы помешать тебе. Или схватить за хвост и размозжить о стену. Но ты его только укусил.

– Так он же…

– Давай спать, – Джегг поманил Уко к себе и тот длинной дугой перепрыгнул с кровли беседки к нему на плечо. – У меня завтра сложный день.

Когда бывший каторжник проснулся, священника уже и след простыл. Но на столе беседки стоял заварочный чайник, завёрнутый в одеяло и потому ещё тёплый, а под большим блюдом, повёрнутом, как крышка, лежали тарелка с бутербродами, немного денег и уже оплаченный трансферный билет на имя Ольдеона. Он не помнил, чтобы рассказывал, откуда родом, но всё было точно: и место назначения, и его личный код.

Оцелота в аббатство Джегг брать на этот раз не стал, поэтому Уко сидел на спинке скамейки в беседке и сверкал на проснувшегося глазами.

– Слышь, – серьёзно обратился к нему Ольдеон. – Ты извини, что я тя вчера за жопу укусил.

Оцелот фыркнул, лёг на сиденье и стал демонстративно вылизывать у себя под хвостом.

– Понял, не дурак, – ухмыльнулся каторжник. – Но всё равно ты нормальный мужик, хоть и оцелот. И этот твой… тоже.

***

– Чем я могу помочь? – спросил открывший на стук послушник в белоснежной одежде. На пороге стояли двое – уже немолодые мужчина и женщина. Она выглядела настоящей светской львицей, а в нём, несмотря на дорогой костюм и гладко выбритый подбородок, было что-то, что напомнило послушнику последний визит в неблагополучные городские кварталы. Возможно, такое впечатление создавал поросший короткой щетиной череп с едва заметными остатками татуировок. И впечатление это усилилось, как только мужчина заговорил:

– Слышь, пацан, тут священник же жил. Довольно давно… Найушка, сколько лет-то прошло?

Эффектная дама повела плечами.

– Стандартных? Около двадцати.

– За это время тут несколько священников сменилось, – вежливо ответил послушник. – Но у меня есть записи обо всех бывших священнослужителях нашей юрисдикции. Если нужно, контакт мультикуба найду. Как звали священника, который вас интересует?

– Как звали? – мужчина простодушным движением почесал затылок. – Как звали, я забыл. Такой, знаешь… чернявый. С оцелотом. Во таким, – он руками показал размер.

– Красноречивый Джегг, – вежливая улыбка послушника завяла, а глаза опустились в землю. – Он отправился в экспедицию. Успешно высадились, насколько я знаю. Простите! – Послушник порывисто поднял голову, посмотрел в глаза мужчине в костюме, отчего-то отчаянно покраснел и спросил: – А при каких обстоятельствах вы… то есть он…

Мужчина ухмыльнулся и указал на дверь.

– Я как-то под айраксой вломился к нему и оцелота покусал.

Послушник сначала страшно побледнел, а потом снова залился краской. Перевёл взгляд на спутницу странного гостя, с интересом наблюдавшую эту сцену.

– Но у вас же всё хорошо сложилось, да?

– Лучше не бывает, – расплылся в улыбке мужчина. – Джегг этот круто мою жизнь изменил.

– Мою тоже, – признался послушник, и застенчиво добавил: – Но аббатиса Энна помогла нам снова встать на правильный путь. Мы с моим другом Уберозом осознали, что можем посвятить себя служению Белой Миссии, помогать тем, кому был нанесён вред. Нам очень повезло!

«В отличие от троих, оскопивших себя», – мысленно добавил бывший воспитанник интерната аббатства. И это не говоря уж о несчастном Мельто, который окончательно потерялся в лабиринте собственной души, поехал в поселение аборигенов, вышел к ним голышом, крича, что он есмь искупительная жертва, и предлагая любому желающему овладеть им. Родня его теперь в дальнем поместье прячет, а что делать? Белые священники не всесильны. Вальдо… что ж, к его склепу они с Уберозом каждый год приносят цветы.

– Молодцы, чё! – мужчина одобрительно хлопнул послушника по плечу.

– А связь с экспедиционным корпусом Джегга есть? – осведомилась дама.

– Из аббатства могут отправить текстовый код. Ну… вроде как депеша, только гораздо дороже и без гербовой бумаги.

α=12h 51m 26.282s, δ=27° 07′ 42.01″

Экспедиционный корпус

Священная Миссия

Должность адресата: чёрный священник

Имя адресата: Джегг

Личный номер адресата: ***********************

Имя отправителя: Ольдеон

Личный номер отправителя: ***********************

Здаров, мужик. Я, если помнишь, дверь тебе когда-то вынес с петель. В Сельском диоцезе. Я добрался норм, и Найушку нашёл. Она сначала прооралась, а потом ничего. Я ж после чифиря твоего айраксу в рот взять не мог. И постоянно эта звенящая ясность в башке. Так что пришлось делать чёй-та. И я решил оцелочий питомник завести. Сначала не очень получалось, а потом на несколько выставок съездили и ничего. Найушка, оказалось, в презентации умеет. В общем, бабло есть теперь. Я тебе тоже котёнка привёз, подумал, что старый помер, наверное, уже. Но тут мне местный малой сказал, что ты свинтил, так что оставил ему. Он тоже, вроде, ничего.

Мы с Найушкой решили пожениться, я хотел, чтобы ты, значит, освящал. Тур купил специально досюдова, а тут вон как. К вам, говорят, регулярные рейсы только через тридцать стандартных планируют. Больно далеко. Поэтому придётся как-то здесь.

Но ничего. Сходили аббатство посмотрели. С аббатисой познакомились. (Она вроде хорошая баба, но чё-то нервная. Пока координаты набирала, реветь начала). В общем, будем думать ещё, где свадьбу играть.

И ты бывай. Тут нам намекали, что тебя в экспедиционный корпус в добровольно-принудительном порядке записали. Мол, чтоб глаза не мозолил конкретным пацанам. И что снаряги с собой не дали особо, а без приблуд этих в диких землях так тяжело, что сдохнуть можно. Но это брехня. Я был в диких землях. Вольно там. Хорошо.