– Дорогу фараону! – орали они, перекрывая гомон толпы.

Воины ухватили повозку Таиты и собрались опрокинуть, чтобы освободить путь для Трока. Таита стал бить их хлыстом, но удары приходились на шлемы или бронзовые наплечники. Воины только расхохотались и навалились сильнее. Повозка накренился, скатанный ковер соскользнул, и ему грозила опасность угодить под валящуюся набок повозку.

– На помощь! – вскричал Нефер, соскакивая с борта, чтобы подхватить ковер и смягчить падение.

Хилтон взялся за один конец, Бей за другой. С треском ломающихся досок повозка завалилась набок, но им удалось оттащить Минтаку в ее коконе в безопасное место под стеной ближайшего здания.

Фараон Трок гнал колесницу через обломки и рассыпанные товары, щелкая хлыстом над головами коней своей упряжки и выкрикивая:

– Бей! Бей!

Обученные боевые кони вставали на дыбы и молотили бронзовыми подковами по всем, кто попадался на пути. Нефер заметил, как одна старуха угодила под мельтешащие копыта. Удар пришелся прямо ей в лицо. Череп несчастной раскололся, зубы полетели изо рта пригоршней белых камешков и застучали по мостовой. Тело повалилось перед колесницей Трока, и через него перекатилось колесо с бронзовым ободом.

Фараон проехал так близко от сжимающего ковер Нефера, что на миг они посмотрели друг другу прямо в глаза. Гиксос не узнал юношу, облаченного в лохмотья и с тюрбаном на голове, но с бессмысленной жестокостью хлестнул его кнутом по плечам. Металлические шипы на плети прорвали одежду, оставив линию кровавых пятен.

– Прочь с моей дороги, деревенщина! – рявкнул фараон.

Нефер уже присел, намереваясь вскочить на подножку и за бороду стащить Трока с колесницы. Ведь перед ним был тот самый негодяй, который обижал Минтаку. Ярость застила молодому человеку глаза.

Таита удержал его, ухватив за руку:

– Пусть едет. Выноси ковер из ворот, глупец. Иначе мы окажемся тут в ловушке.

Нефер вырывался, но старик встряхнул его.

– Ты хочешь снова потерять ее, едва только обрел?

Юноша взял себя в руки. Он наклонился, перехватил поудобнее конец свернутого ковра. Остальные помогали. Они бросились к воротам, но колесницы уже проехали и стражи снова закрывали створки. Таита ринулся вперед, расталкивая стражников посохом. Когда один замахнулся на него дубинкой, маг впился ему в глаза своим пронизывающим взглядом. Воин отпрянул, как если бы узрел перед собой льва-людоеда.

Таща все вместе свернутый ковер, они проскочили через узкую щель между смыкающимися створками и вбежали в разбитый под стенами лагерь. Преследуемые сердитыми окликами, беглецы быстро растворились в сумерках среди толчеи палаток и шалашей. Остановившись у козьего загона, они опустили ношу на землю и раскатали сверток. Минтака, растрепанная и раскрасневшаяся от жары, села и улыбнулась Неферу, опустившемуся перед ней на колени. Они обнялись прямо на глазах у всех.

Таита вернул молодых людей к действительности.

– Трок приехал раньше времени. Совсем скоро твое отсутствие обнаружат, – сказал он Минтаке, помогая ей встать. – Мы лишились повозки, и нам предстоит тяжелое путешествие пешком. Надо выходить сейчас, не то мы не доберемся до исхода следующего дня до оазиса, где оставили колесницы.

– Я готова, – заявила Минтака, мигом посерьезнев.

Глянув на ее хлипкие золотые сандалии с бирюзовыми застежками, он скрылся среди хижин. Вернулся Таита минут через пять, таща за собой неопрятного вида старуху. В руках у нее была пара изрядно поношенных, но крепких крестьянских сандалий.

– Я обещал поменять их на твои, – пояснил маг.

Минтака безропотно сняла свою изящную обувь и вручила пожилой женщине, которая поспешила исчезнуть, пока эти глупцы не передумали.

– Я готова, – сказала Минтака, переобувшись. – Куда идти, маг?

Нефер взял ее за руку, и весь отряд зашагал следом за Таитой в пустыню.

Трок въехал в дворцовые ворота и остановил покрытых пылью, взмыленных коней во внутреннем дворе перед своими собственными роскошными покоями. В сопровождении двух командиров своей конницы, тоже членов клана Леопарда и своих завзятых дружков, фараон под бряцание оружия и снаряжения вступил в обеденный зал. Домашние рабы приготовили в честь возвращения повелителя роскошное угощение. Осушив кубок сладкого красного вина, Трок вгрызся в вареный кабаний окорок.

– Есть кое-что, чего я хочу больше, чем еды и питья, – заявил он, обращаясь к своим приятелям, и те загоготали.

Трок знал, что слухи о неурядицах его семейной жизни широко разошлись по армии и что нелюбовь молодой жены наносит серьезный урон его чести. Вопреки победам на юге и жестокой расправе над мятежниками, мужская гордость фараона была сильно уязвлена. Трок решил, что сегодня же ночью все будет по-другому.

– Тут больше жратвы, чем даже вы, два быка, сможете уничтожить, а вина столько, что хватит утопить бегемота. – Трок указал на ломящиеся столы. – Развлекайтесь в свое удовольствие, а меня ждите не раньше утра. Мне предстоит вспахать одно поле и объездить одну непокорную кобылицу.

Он вышел из зала, захватив с собой окорок и на ходу заглатывая мясо целыми кусками. Двое рабов с факелами освещали ему путь по сумрачным переходам до зенаны. Стражи-евнухи у дверей опочивальни Минтаки услышали его приближение и отдали ему честь – каждый приложил оружие к своей жирной груди.

– Отворяйте! – велел Трок.

Отшвырнув кость, он вытер жирные руки о подол туники.

– Ваше величество… – Часовой снова отсалютовал ему, явно нервничая. – Двери заперты.

– По чьему приказу? – с яростью спросил фараон.

– По распоряжению ее величества царицы Минтаки.

– Клянусь Сутехом, я этого не потерплю! Эта дерзкая сучка знает, что я приехал.

Взбесившись, Трок выхватил меч и забарабанил в дверь бронзовым навершием рукояти. Ответа не последовало, и он застучал снова. Грохот ударов эхом раздавался по тихим коридорам, но за дверью не ощущалось никаких признаков жизни. Гиксос отступил назад и навалился на дверь плечом. Та вздрогнула, но устояла. Он вырвал из рук у ближайшего стража пику и стал бить ею в створку.

Полетели щепки, и после еще пары-тройки ударов Трок прорубил дыру достаточную, чтобы просунуть руку и сбросить засов со скоб. Он пинком распахнул дверь и вошел. У дальней стены сбились в кучку перепуганные служанки.

– Где ваша госпожа?

Девушки переминались и бормотали что-то невнятное, но Трок заметил, как они бросают взгляды на дверь опочивальни. Туда он и направился, сопровождаемый отчаянными криками рабынь:

– Она заболела! Она не может тебя принять! У нее месячные!

Трок расхохотался:

– Она слишком часто пользовалась этим предлогом. – Он замолотил в дверь. – Если уж пускать кровь, так пусть ее будет много – больше, чем я пролил на поле под Манаши. Сутехом клянусь, я сумею пересечь этот поток и достичь уютной гавани.

Фараон пнул дверь спальни.

– Открывай, шлюшка! Твой супруг пришел, чтобы исполнить свой долг.

Со следующим ударом ноги дверь слетела с кожаных петель, и Трок вальяжно вступил в опочивальню. На ложе африканского черного дерева, украшенного серебром и перламутром, виднелась женская фигура, целиком укутанная в льняные покрывала, так что торчала лишь миниатюрная ножка.

Трок расстегнул пояс с мечом и бросил его на пол.

– Скучала по мне, моя маленькая лилия? Истосковалась по моим любящим объятиям?

Он ухватился за босую стопу и выдернул девушку из-под одеял.

– Иди ко мне, мой ягненочек! У меня есть для тебя подарочек, такой длинный и твердый, что тебе не удастся продать или передарить его… – Он не договорил, в изумлении уставившись на перепуганную и трясущуюся служанку. – Тиния, маленькая потаскушка, ты что забыла в постели своей госпожи?

Не дожидаясь ответа, фараон сбросил ее на пол и заметался по комнате, срывая занавески и ковры со стен.

– Ты где? – Он пинком отворил дверь в личную уборную царицы. – Выходи! Эти детские уловки тебе не помогут!