В последующие дни Таита постепенно сокращал дозировку красного шепена и был вознагражден, когда Нефер пришел в сознание и улыбнулся наставнику.

– Таита, я знал, что ты со мной. – юноша огляделся, все еще сонный от дурмана. – А где Минтака?

Когда Таита объяснил причину ее отсутствия, разочарование молодого фараона было почти осязаемым, и он был слишком слаб, чтобы скрыть его. Маг пытался утешить его, говоря, что разлука лишь временная и вскоре мальчик поправится настолько, что сможет нанести визит на север, в Аварис.

– Мы найдем веский предлог, чтобы Наджа отпустил тебя в путешествие, – обещал он воспитаннику.

До поры выздоровление Нефера продвигалось успешно. Уже на следующий день он смог сесть и съел щедрую порцию хлеба из дурры и чашку нутового супа. Еще день спустя юноша сделал несколько шагов при помощи костылей, вырезанных для него Таитой, и затребовал к обеду мяса. Во избежание излишнего разгорячения крови Таита запретил красное мясо, но разрешил рыбу и птицу.

На третий день навестить брата пришла Мерикара и почти весь этот день провела с ним. Ее задорный смех и детская непосредственность развеселили больного. Нефер спросил о Хезерет: почему она не пришла? Мерикара ответила уклончиво и предложила сыграть еще партию в бао. На этот раз он намеренно обнажил свою центральную крепость и позволил ей выиграть.

А на четвертый день до Фив докатились ужасные новости о трагедии под Баласфурой. Поначалу говорили, что вся семья Апепи, включая Минтаку, погибла в огне. Нефер снова слег, на этот раз от горя. Таите пришлось опять дать ему порцию красного шепена, но не прошло и нескольких часов, как раны на ноге открылись. В следующие дни состояние больного ухудшилось, и вскоре он оказался на самом пороге смерти. Таита сидел рядом и смотрел, как мальчик мечется в бреду и в лихорадке, а красные полосы гангрены реками растекаются по его ногам и животу.

Затем из Нижнего царства пришло известие о том, что Минтака уцелела в огне, погубившем ее родичей. Когда Таита шепотом сообщил ее на ухо Неферу, тот, похоже, понял и отозвался. На следующий день он был пусть слаб, но бодр и убеждал Таиту, что уже достаточно окреп для долгого путешествия, чтобы быть рядом с Минтакой в ее горе. Таита спокойно отговаривал его, но обещал, что, как только Нефер поправится, он убедит Наджу отпустить его. Поставив перед собой эту цель, юноша снова начал быстро выздоравливать. Таита наблюдал, как его подопечный побеждает лихорадку и дурные гуморы в крови одной только силой своей воли.

С севера вернулся Наджа, и через час Хезерет прибыла навестить брата впервые за все время со дня его схватки со львом. Она принесла ему в подарок леденцы, горшок дикого меда в сотах и великолепную доску для бао из цветного агата, с фишками слоновой кости и черного коралла. Хезерет была мила, бесконечно нежна и заботлива и объяснила свое прежнее невнимание к брату.

– Мой дорогой супруг, регент Верхнего царства, блистательный вельможа Наджа, все минувшие недели отсутствовал, – заявила она. – И я так тосковала, что не годилась в товарищи больному. Я боялась, что мое несчастье дурно скажется на тебе, мой бедный милый Нефер.

Она пробыла час, спела брату песню и рассказала о событиях придворной жизни, по большей части скандальных. А потом попрощалась со словами:

– Мой супруг, регент Верхнего царства, не любит, когда я оставляю его одного надолго. Мы так любим друг друга, Нефер. Это замечательный человек, он так добр и так предан тебе и Египту. Тебе следует научиться целиком доверять ему, как это делаю я.

Хезерет встала и, как будто вспомнив невзначай, бросила:

– Ты наверняка обрадуешься, узнав, что фараон Трок-Урук и мой драгоценный супруг, регент Верхнего Египта, согласились из государственных соображений разорвать твою помолвку с этой гиксосской дикаркой Минтакой. Мне было обидно за тебя, когда я узнала, что тебе навязывают столь постыдный брак. Мой муж, регент Верхнего Египта, был против него с самого начала, как и я.

Когда она ушла, Нефер тяжело откинулся на подушки и закрыл глаза. Вернувшийся немного спустя Таита был озадачен резким ухудшением состояния больного. Сняв повязки, он обнаружил, что заражение снова пышным цветом расцвело в ранах, а из самой глубокой, в бедре, истекал густой желтый гной. Маг провел ночь у ложа больного, используя все силы и способности, чтобы отогнать тень зла, обступившую юного фараона.

На рассвете Нефер впал в бессознательное состояние, чем не на шутку обеспокоил Таиту. Его нельзя было объяснить одним только охватившим юношу горем. К его негодованию, за дверью поднялся шум; он собирался уже призвать к тишине, когда услышал начальственный голос Наджи, велящий стражам расступиться. Войдя, регент даже не глянул на Таиту, а сразу склонился над распростертым телом Нефера и впился глазами в его бледное, изможденное лицо. Простояв так добрую минуту, он распрямился и знаком велел Таите выйти за ним на террасу.

Когда маг переступил порог, вельможа смотрел вдаль, за реку. На противоположном берегу Нила отряд колесниц упражнялся в перестроении на полном галопе. Странно, но после заключения договора в храме Хатхор военные приготовления шли полным ходом.

– Ты желал поговорить со мной, господин мой? – спросил Таита.

Наджа повернулся к нему. Лицо у него было хмурое.

– Ты разочаровал меня, старик, – сказал он, и Таита понурил голову, но ничего не ответил. – Я надеялся, что путь вперед, предначертанный мне богами, будет очищен от препятствий.

Он строго посмотрел на Таиту, затем продолжил:

– Но мне сдается, вместо того чтобы способствовать исполнению судьбы, ты сделал все от тебя зависящее, чтобы помешать ей.

– То была только видимость, – возразил маг. – Я притворялся, что забочусь о больном, а на самом деле служил лишь твоей выгоде. Как ты сам видел, фараон висит над краем бездонной пропасти. – Таита указал на опочивальню, где лежал Нефер. – Ты ведь чувствуешь, как тени сгущаются над ним. Господин мой, мы почти достигли цели. Не пройдет и нескольких дней, как путь перед тобой будет расчищен.

Наджу это заявление не убедило.

– Мое терпение заканчивается, – предупредил он и размашистым шагом покинул террасу.

Через опочивальню он прошел, даже не взглянув на лежащее в постели тело.

Тот день Нефер провел между провалами в глубокое беспамятство и приступами горячечного бреда. Когда стало ясно, что причина – рана на ноге, Таита удалил бинты и увидел, что все бедро страшно распухло. Стягивающие края раны нити натянулись и глубоко врезались в горячую багровую плоть. Таита знал, что не осмелится перевозить мальчика, пока жизнь его висит на волоске. Планы, вынашиваемые им все последние недели, не осуществятся, если он не предпримет решительных мер. Трогать рану сейчас было чревато смертельным заражением крови, но другой дороги не было. Маг разложил инструменты, обмыл всю ногу больного в растворе уксуса. Затем влил в рот Неферу дополнительную большую порцию красного шепена и, ожидая, пока наркотик подействует, молил Гора и богиню Лостру помочь ему. Потом взял скальпель и разрезал первый швов.

И был потрясен, когда ткани расползлись и наружу хлынул отвратительный поток желтой жижи. Старик стал вычерпывать золотой ложечкой гной. Когда металл коснулся в глубине раны чего-то твердого, Таита взял сделанный из слоновой кости пинцет, ухватил предмет и не без труда вытянул. Поднеся находку к падающему из двери свету, он обнаружил, что извлек зазубренный обломок львиного когтя длиной с половину мизинца. Видимо, коготь сломался, когда зверь терзал Нефера.

Маг вставил в рану золотую трубочку для вывода гноя, затем снова наложил повязку. К вечеру состояние Нефера изменилось к лучшему – настолько, что это походило на чудо. Поутру он был слаб, но лихорадка прошла. Таита дал ему укрепительное и положил на ногу талисман Лостры. Когда среди дня он сидел рядом с больным, собираясь с силами, в ставни кто-то тихо поскребся. Таита приотворил их, и в покой проскользнула Мерикара. Она была в отчаянии и обливалась слезами. Девочка прильнула к Таите, обняв его ноги.