Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Но вскоре он осознал, что к княгине его привела прозорливость. Среди гостей появилась подруга Сержа Крея (жена или любовница?) – то самое лицо, благодаря которому Тим мог познакомиться с режиссером. Клару Холли без труда узнал бы всякий, кто лет двенадцать назад видел ее в фильме с тем памятным танцем. Войдя в комнату, Клара Холли нерешительно застыла в дверях, наверняка думая о том, что явилась сюда напрасно, а потом направилась к одному из позолоченных стульев. Присев, она украдкой поправила ремешок туфли.

Клара выглядела старше утонченной девушки из «Кафе “Лебедь”», но все-таки почти не изменилась – если не считать обычных изменений киноактеров в реальности, где они кажутся ниже ростом, взрослее, где видны изъяны кожи или одежды, свойственные всем людям. Тим подошел, чтобы познакомиться – или представиться, как выражаются американцы, хотя буквальный перевод этого слова на французский прозвучал бы рискованно.

– Bonjour, Клара, – приветствовала гостью Дороти. – А я думала, ты уже не придешь.

– Я не собиралась, но поскольку я все равно приехала в город…

– Останешься на ужин?

Дамы обменялись поцелуями в щеку.

– Конечно, почему бы и нет? Твои ужины бесподобны, – отметила Клара. – Не понимаю только, зачем ты утруждаешь себя составлением меню, если у тебя в основном собираются любители выпить.

– Я – Тим Нолинджер, – вмешался Тим. – Мисс Холли, вы не уделите мне пару минут?

Сочетая в тоне подобострастие с настырностью, он совершил ошибку: Клара заподозрила в нем журналиста или поклонника и сверкнула профессиональной улыбкой.

– Ну разумеется, – отозвалась она и протянула руку.

Тим признался, что он журналист, и перечислил свои звания в надежде, что хоть что-нибудь из их ассортимента впечатлит собеседницу. Европейский корреспондент американской консервативной газеты «Доверие». Умолчав про то, что он еще кинокритик и ресторанный критик, Тим перешел прямо к делу – к коллекции мужа Клары и бумагам из полиции Амстердама.

Убедившись, что Тим не собирается расспрашивать ее о ней и Серже, Клара немного расслабилась. Тим решил, что она очень красива, несмотря на то что ей уже за тридцать, а на лбу видны крохотные оспинки. Ранее он предполагал, что она либо надменна, либо развязна, как все актрисы, но сейчас не заметил в ее поведении ни малейших признаков надменности, если не считать проявлений ума и язвительности. Чутье журналиста на этот раз подвело его.

– Можете навестить нас и побеседовать с Сержем, – предложила она. – Он любит демонстрировать свою коллекцию.

В последнем Тим засомневался: Серж Крей не пользовался репутацией словоохотливого коллекционера. Однако он ухватился за предложение Клары, радуясь успеху своего маневра. Но Клара тут же развеяла всю интимность момента и предложила Тиму, который уже думал, что удостоился особой чести, позвонить в офис Крея.

– Встречами Сержа ведает его секретарь, он сообщит вам, если Серж согласится принять вас. – Она улыбнулась и отошла.

В этот момент Тим заметил, что Анна-Софи, которая, как и следовало ожидать, нашла среди гостей трех французов, стоит с ними в углу, оживленно беседуя и совсем забыв о своем обещании говорить только по-английски, чтобы совершенствоваться в этом языке, на котором она, впрочем, изъяснялась довольно бегло.

На вечеринках, устраиваемых американцами, обычно появлялись французы, имеющие для этого те или иные основания: они работали в американских компаниях, или же в детстве провели год в англоязычной стране, или были протестантами, что всегда придавало им оттенок отверженности. Тим не стал подходить к ним, но поймал взгляд Анны-Софи и она послала ему воздушный поцелуй. Как всегда, Тим подумал о том, как она миловидна (подобно ему, Анна-Софи была блондинкой) – свежая кожа, блестящие глаза чуть навыкате, как на картинах Фрагонара и Ватто, – но сегодня она была чем-то взволнована и даже ошеломлена, отчего ее и без того большие глаза были широко раскрыты.

К половине девятого любители выпить разошлись, а приглашенные на ужин спустились вниз, где для двух десятков избранных гостей уже накрыли длинный стол. Мадам княгиня отличалась почти навязчивым американским гостеприимством. Тим полагал, что его сюда приглашают из-за Анны-Софи, которая пользовалась успехом в кругу богатых американцев благодаря умению разбираться в гравюрах со сценами охоты и предметах искусства, связанных с лошадьми, и тому, что ее школьная подруга работала в одном из «домов высокой моды». Но в сущности, жизнерадостный, обходительный и миловидный Тим сам по себе был желанным гостем, хотя до помолвки с Анной-Софи в такие дома его почти не приглашали. Княгиня налила ему скотча с жестом, предполагающим, что Тим выпьет его за столом, как принято у американцев. У Эстеллы д’Аржель порой мелькала мысль, что Тим слишком много пьет, но Анна-Софи считала такое пристрастие к спиртному типичным для англосакса.

Согласно этикету, супругов не усаживали за столом врозь в течение полугода после свадьбы, и, так как Тим и Анна-Софи были помолвлены, их посадили вместе. За ужином Анна-Софи досаждала Тиму многозначительными взглядами и толкала его в бок под прикрытием невысокого, преждевременно воздвигнутого – еще не закончился октябрь – рождественского украшения, словно какие-то новости не давали ей покоя. Кроме них, в числе приглашенных оказалась Клара Холли. Она сидела на той же стороне стола, что и они, и это не давало Тиму возможности хотя бы украдкой поглядывать на нее. Остальные старательно избегали смотреть на Клару. Должно быть, ей живется одиноко, подумал Тим. Среди избранных гостей было несколько человек, способных делать щедрые пожертвования, журналисты из «Геральд трибюн» и английский скульптор, с которым Тим иногда играл в теннис.

После супа из омаров, когда заговорили о том, как прошел день, Анна-Софи д’Аржель почувствовала, что наступил ее час, и на чей-то вопрос ответила:

– Moi? Pas grand-chose.[9] Одного человека убили чуть ли не у меня на глазах, вот и все. Ему перерезали горло, и мне пришлось перешагивать через лужу крови.

Эти слова не остались незамеченными. Все тут же замолчали, с нетерпением ожидая продолжения. Анна-Софи заметила улыбку Тима, который явно одобрял то, что она предусмотрительно приберегла такую ошеломляющую новость напоследок, а не выложила раньше.

– Да, – продолжала она. – Я была у себя в магазине…

– Ей принадлежит антикварная лавка на Блошином рынке, – пояснил кто-то.

– Вот именно, там собрано все, что связано с cheval,[10] – подтвердила Анна-Софи. – Гравюры со сценами охоты, старые седла, подсвечники из конских подков, принадлежности для верховой езды – порой довольно забавные. А тот человек, месье Будерб, торговал в соседнем allée.[11] Сначала я услышала резкий лязг металлической шторы, словно он поднимал ее и вдруг уронил и она обрушилась, как нож гильотины. А потом раздались крики. Zut, какие это были вопли!..

Анна-Софи не стала вызывать полицию, она бросилась к своему соседу, торговцу мебелью времен Директории, Раулю Пекюше. Он взглянул на Будерба и поспешил к телефону, а потом они вдвоем провели полицейских к трупу.

– У него было перерезано горло. Два американца стояли над ним с белыми, как лимузины, лицами.

Анна-Софи постаралась ответить на все вопросы собравшихся. Неужели преступление совершили американцы? Значит, их арестовали? Анна-Софи покачала головой – имен американцев она так и не узнала. Но каковы могли быть мотивы убийства? Значит, Блошиный рынок – очень опасное место?

Разговор помог ей прогнать мрачное видение густеющей крови. Но тут, к неудовольствию Анны-Софи, вмешалась Клара Холли:

– Какое совпадение! Похоже, мне кое-что известно об этом случае. – Все внимание гостей тут же обратилось на нее. – И вправду, любопытное совпадение, – продолжала она. – Сегодня утром мне позвонила женщина из моего родного города и попросила о помощи. И можете себе представить, ею оказалась американка, которую вы видели на рынке! Она была на месте преступления.

вернуться

9

Что нового у меня? Почти ничего (фр.).

вернуться

10

Лошадь (фр.).

вернуться

11

Здесь: ряд (фр.).

4
{"b":"94453","o":1}