Сопровождать Северуса в Больничное крыло Люциус не стал — не по статусу ему было и боялся, наверняка, испачкать свой шикарный серебристый сюртук и мантию. Северуса волок на себе один только Вейланд, благо он додумался влить ему оставшееся укрепляющее зелье, после чего Северус смог относительно самостоятельно передвигать ногами. Весь долгий путь через половину замка они проделали в полном молчании, сопровождаемые лишь хрипами, которые до сих пор издавал Северус. В Больничном крыле их встретила мадам Помфри, которую, очевидно, уже предупредили, потому что она, всплеснув руками, немедленно подхватила Северуса Локомотором и по воздуху переправила его в ближайшую палату, где уже была расстелена кровать, а прикроватная тумбочка сплошь заставлена пузырьками зелий.
Сразу же приступить к его лечению ей не позволил обещанный Люциусом адвокат. Сухонький и тощий, в донельзя дорогой мантии и похожий на, почему-то, фонарный столб, он сначала заставил её продиагностировать Северуса разными специфичными чарами, тщательно зафиксировал результаты и показания самой Помфри, заставил Северуса поставить подпись на доверенности на представлении интересов и только после этого оставил их в покое. Лишь с уходом этого человека Северус, державшийся на одной силе воле и остатках укрепляющего зелья, позволил себе опуститься на подушку и закрыть глаза под аккомпанемент причитаний и аханья мадам Помфри.
Люциус появился как нельзя кстати. Лучше бы, конечно, чтобы он явился раньше, ещё до прихода самих авроров, но лучше поздно, чем никогда. Чем бы закончился для Северуса новый разговор со Скримджером — одному Мерлину известно, либо продолжением избиения до полусмерти, либо сквибством за нарушение клятвы. Ему нечего было сказать аврорам, нечего из того, что они хотели услышать, но они-то этого не понимали и не желали понять. Перекинуться бы с ним парой слов, но вряд ли Люциус опустится до того, чтобы посетить владения мадам Помфри. Наверняка он устраивал разгон аврорам, мстя за то, что ему пришлось вытерпеть от них десять лет назад, все те многочисленные унизительные обыски и погромы родного поместья. Северус позволил себе слабую улыбку — улыбаться широко было просто больно. Ему было совсем не жаль ни идиота Скримджера, ни его абсолютно таких же подчинённых.
По-видимому, он всё-таки несколько раз терял сознание, потому что далеко не все манипуляции мадам Помфри запомнил. Точно не заметил, как она вправила нос, и сколько, по ощущениям, галлонов зелий ему споила. Северус, периодически приподнимавшийся на локтях, чтобы совсем уж не расклеиться, ощущал себя бочкой, наполненной до краёв водой. Казалось двинься лишний раз, и зелья начнут булькать в его желудке.
— Северус Снейп! Не смей! — ахнула она, когда он, обретя способность более-менее связно говорить, заявил, что в Больничном крыле не останется. — Я не смогу потом вытащить тебя из-за Грани, когда тебе вдруг станет плохо в собственных покоях.
Да, такой риск был, причём, немаленький, но владения Помфри (в отличие от самой медведьмы) Северус ненавидел лютой ненавистью, даже больше, чем Гриффиндор, Джеймса Поттера и милорда, вместе взятых. Зелья его собственного приготовления, которыми его напоила мадам Помфри, были в десятки раз лучше пойла, что давал ему Вейланд, и Северус понемногу уже приходил в себя, начиная вновь ощущать себя живым и относительно целым человеком. Внутренние органы перестали пульсировать болью на каждое движение или вдох и выдох, мадам Помфри свела неизбежные из-за перелома носа синяки с лица, и ноги с поясницей перестали ныть после долгого лежания на полу. Осталось принять Костерост для ребёнка, вина для успокоения нервов, плотный ужин и сон, не меньше суток, чтобы восстановить силы, но Северус не мог позволить себе такую роскошь. Гарри Поттер всё ещё не был найден — если бы был, мадам Помфри не замедлила бы сообщить ему эту новость.
Отбиться от неё удалось с большим трудом, только клятвенно пообещав сразу же выпить Костерост, лечь в постель и больше никуда не лезть, а в случае чего — немедленно звать через школьного домовика. И то мадам Помфри никак не могла взять в толк, почему всё это он не мог сделать в палате Больничного крыла, будучи под её неусыпным надзором. Северус не посмел огорчить милосердную ведьму, которая столько для него сделала, откровением, какие воспоминания навевало у него Больничное крыло. Но и остаться тоже не мог. Помимо того, что каждая лишняя минута нахождения здесь убивала его морально, следовало ещё перехватить Люциуса на беседу и выяснить, что там с Поттером. От одного упоминания о мальчишке сердце будто сжали в кулаке. Ничего с Поттером, ничего, это понятно из перебранки Люциуса со Скримджером. Но мальчишку хотя бы ищут нормально, а не как прежде... Северус удивился про себя этому странному сравнению что значило это его «а не как прежде»? Уж не получилось ли так, что авроры стали первыми, кто начал поиски мальчишки? Северус не помнил и этого, кто-то, кто лишил его части воспоминаний, действовал грубо и топорно, будто в спешке. Где-то оставлял следы, вот как этот обрывок, где-то уничтожал даже больше чем нужно. Почувствовав себя немного лучше, Северус, пока мадам Помфри заканчивала колдовать над ним, бегло прошёлся по своей памяти и обнаружил множество потерянных кусков, гораздо больше, чем ожидал. В основном все они касались последних шести-семи дней (из-за чего Северус с нехорошим чувством уверился, что и вправду имел какое-то отношение к пропаже мальчишки), но были и куда более дальние сцены, но опять же, этого учебного года. Не раньше. Что бы это могло означать, кроме того, что Северус и так уже подозревал?
Мадам Помфри запретила ему идти камином, сказав, что так можно повредить ткани лёгких и селезёнки, которые только-только начали восстанавливаться. Может, конечно, она сделала это в надежде, что Северус передумает и останется в Больничном крыле, но он упрямо полз в родные подземелья. В родном доме, как говорится, и стены помогают. Несмотря на то, что до отбоя оставалось ещё несколько часов, школа будто вымерла. По коридорам не летали даже привидения, не то что ходили ученики. Северус припоминал что-то такое про запереть всех студентов в гостиных их факультетов, но после побоев от Вейланд и Круцио в его же исполнении в его голове будто всё окончательно смешалось. Хорошо ещё, что Северус помнил, как его зовут.
Силы оставили его совсем близко от собственных комнат. Северус привалился к стене, у него закружилась голова, а ноги превратились в желе. Так, по стеночке, он и дополз до своих комнат, где буквально рухнул в кресло, ощущая себя старой развалиной. Даже для того, чтобы призвать флаконы с бодрящим, укрепляющим и обезболивающим (когда, интересно, ему успели вернуть волшебную палочку?) потребовалось минут десять, не меньше. И то, первые несколько минут Северус просто лежал, расслабившись, в кресле, отрешившись от всех чувств. Он был близко, его конец. Если бы не счастливый случай в виде Люциуса, полубездыханное тело Северуса Снейпа уже транспортировали в Аврорат, в камеры предварительного заключения. Вряд ли бы он дожил до суда — даже в том же Министерстве, Аврорате немало нашлось бы магов поквитаться с убийцей Мальчика-Который-Выжил. Но в мешанине своих чувств Северус совершенно неожиданно нашёл и сожаление. Всё могло закончиться сегодня, его бездарная жизнь, всё. Но ему, слабаку, трусу, вновь, как и всегда, не хватило сил и смелости сделать последний шаг.
В дверь отрывисто постучали, и Северус, собрав волю в кулак, поплёлся открывать.
— Выглядишь лучше, — с порога прокомментировал Люциус, придирчиво изучив его лицо. — По крайней мере, больше не похож на свежеподнятого инфери.
Северус молча посторонился, пропуская своего спасителя. Тот прошёл в гостиную, сбросил на подлокотник одного из кресел роскошную серебристую мантию, прислонил трость и, не спросив разрешения, по-хозяйски опустился в него.
— Объясни мне только одно, пожалуйста: какого Мордреда ты там даже не пытался сопротивляться? Опять гриффиндорское благородство взыграло? Ты мог бы потребовать адвоката, несмотря на этот их протокол, отправить сообщение мне с домовым эльфом — я напрасно тебе его подарил, что ли? Но ты предпочёл терпеть обвинения и пытки, и я хочу знать почему.
