Она пыталась понять, какая рана самая опасная, какую надо бинтовать в первую очередь. Собственно, всё тело Ульяны превратилось в одну сплошную рваную рану — ноги, живот, грудь, руки. Защитить от зверюг она смогла только лицо. Оно побелело как снег. Мелкая дрожь пробежала по телу женщины, пальцы заскребли землю, словно пытаясь вцепиться в неё, губы шевельнулись.

— Я... я сейчас соскользну... боюсь... — прошептала чуть слышно.

Анжела застыла при этих словах. И Ринат, бестолково хлопотавший вокруг жены, застыл. Лицо Анжелы стало суровым. Она крепко сжала ладонь пострадавшей, подняла взгляд на кузнеца, зашипела:

— Слышал? Так кого ждёшь?

Ринат посмотрел на неё. В глазах его было столько ужаса, что Оресту захотелось оглянуться: не подкрадывается ли сзади кто-то более опасный, чем стая диких псов?

Таки подкрадывается. Не сзади — изнутри растерзанной женщины. Губы и веки её дрожали не переставая, тело подёргивалось, — верный признак: минута-другая и соскользнёт.

— Ну?! — прикрикнула Анжела на кузнеца.

Тело её изогнулось в конвульсии, обмякло, затихло. Орест попятился невольно, зацепился каблуком за собачий труп, едва не упал. Заголосили женщины, всё ещё сидевшие на валунах. Анжела поднялась на ноги, посмотрела на них, на Ореста. Скомандовала:

— Уходим отсюда! Марысю до посёлка донесёшь?

Сказать, что случившееся ошеломило Ореста, — ничего не сказать. Лишь вечером, когда они улеглись в постель, он отважился спросить:

— Зачем нужно было... насильственно?

Заскрипела кровать, — Анжела повернулась к нему. Масляную плошку она загасила, и выражение её лица было не разглядеть в темноте.

— С такими ранами она не смогла бы явиться снова. Лучше умереть здесь быстро, чем остаться там навечно.

— А если «там» — иной мир? Царство Божие или нечто в этом роде. Может, именно к нему мы скользим?

Анжела засмеялась.

— Ты веришь в сказки? Никогда бы не подумала.

— По-твоему Бог, Рай, Ад — сказки?

— Насчёт Бога, Рая и Ада не знаю. Но скольжение не имеет к сказанному тобой никакого отношения, это наше — человеческое — изобретение. Раньше люди умели перемещаться по своему желанию, но катастрофа что-то сломала в наших головах.

Орест помолчал, обдумывая услышанное. Уточнил:

— Ты хотела сказать — в головах древних?

Анжела хмыкнула.

— Рассказать тебе одну историю? — спросила. Как-то уловив в темноте, что Орест кивнул, начала: — Однажды в Блокпост явилась женщина. Не так уж давно — вскоре после землетрясения. На ней была необычная одежда и обувь, бельё из тонкой полупрозрачной ткани. На правильном языке она говорила тоже странно, употребляла много незнакомых слов. Женщина изумилась тому, где оказалась, не хотела верить, что из Блокпоста нет выхода. Она утверждала, что прежде жила в большом городе, учила детей, и у неё самой есть дочь. В городе много вещей, делавших человеческую жизнь приятной и удобной. Людям не требовалось тяжело работать, чтобы обеспечить себя необходимым, за них это делали машины. Оставалось время на отдых, развлечения, путешествия по всему миру: человек мог перемещаться когда и куда пожелает. Может, та жизнь и была Раем?.. Но он закончился. В город вдруг явились чужие солдаты, стали стрелять. Женщина попыталась убежать и увести с собой дочь... и оказалась в Блокпосте. Без дочери, — дети ведь не умеют перемещаться.

Анжела перевела дыхание, продолжила:

— Люди не поверили её рассказам, решили, что она повредилась головой. Женщина захотела доказать правоту. Заставила отвести её на самый край дороги, к обрыву, исчезла там и появилась в центре посёлка, как обещала. Вот только между соскальзыванием и явлением прошли годы, никого из прежних обитателей в Блокпосте уже не осталось. И самое плохое — женщина забыла, как управлять перемещением. О первом посещении помнила отлично, об остальных — почти ничего. Она поняла, что застряла в этой тюрьме надолго, ведь отсюда действительно нет выхода. Постаралась смириться, жить как все. Вышла замуж за кого получилось, а когда первый муж соскользнул, подвернулся второй — большой, сильный, умеющий метко стрелять из карабина.

Орест на локте приподнялся при последних её словах. Переспросил изумлённо:

— Так это ты про себя рассказываешь?! Ты явилась из мерцающего города?!

— Мерцающего? Нет, мой город самый обыкновенный.

— Обыкновенных городов нет много сотен лет, от них остались развалины. Если ты жила во времена древних, то как оказалась здесь?

— Откуда я знаю? Я и про город вспоминаю с трудом. Явившись в Блокпост первый раз, я рассказывала всем жителям свою историю. Они поделились ею с новичками, те — со следующими. А когда я смогла явиться сюда снова, то услышала её от нынешних старожилов. Если бы не это, я бы забыла, откуда пришла. Почему ты решил, что я из мерцающего города?

Орест признался:

— Я знал одного человека, — он называл себя Путником, — который считал, что все люди соскользнули из мерцающих городов, но забыли об этом. Он много ходил по миру, искал эти города, изучал их. И нашёл способ не забывать.

Кровать резко скрипнула, — теперь Анжела приподнялась на локте.

— Как?!

Орест хотел достать и показать дневник, но сообразил, что при тусклом свете каганца не разберёт букв. Поэтому пообещал:

— Завтра утром покажу, как он это делал.

Ночью ему приснилась Власта. Она стояла на пороге, улыбалась, держала за руку светловолосую девочку, чем-то похожую на Анжелу. «Смотри, у нас теперь есть ребёнок! Я привела её из города древних. Ты не сердишься?» Орест не сердился, лишь размышлял напряжённо, как они соскользнут втроём, когда преподобный явится. Потому что прошлое — Ад...

В этом месте его потрясли за плечо.

— Эй, ты обещал показать, как сохранить память, — напомнила Анжела, убедившись, что муж открыл глаза. — Уже утро!

Темнота в доме в самом деле сменилась серым сумраком, — с приходом весны они убрали ставню с одного окна. Нижние шибки в нём уцелели, место верхних тщательно заделано кусками толстой мохнатой шкуры. Света сквозь мутное стекло проникало недостаточно для чтения, но обещание есть обещание. Орест вылез из-под одеяла, вытащил из-под тюфяка блокнот, — сам не понял, зачем он его туда сунул, когда впервые ложился на эту кровать, — протянул Анжеле. Пояснил:

— Путник записывал всё, что хотел не забыть.

Анжела удивлённо приподняла брови, осторожно взяла, открыла. Отошла к окну, прищурилась, стараясь разобрать вязь букв. Затем решительно схватила шубу, сунула руки в рукава, натянула чуни и с блокнотом под мышкой выскочила из дому. Дни стояли солнечные и тёплые, но на горных вершинах ещё лежал снег, ночью и утром оттуда спускался почти зимний холод. Орест оделся, вышел вслед за женой. Та сидела на лавке возле дома, водила пальцем по строчкам, губы её беззвучно шевелились.

— Умеешь читать? — спросил он.

Анжела оторвалась от текста, взглянула на мужа.

— В городе наверняка умела, раз детей учила. Теперь вспоминаю, как это делается. Так чудно смотреть на эти карлючки и понимать, что они означают. Послушай: «Наблюдение за мерцающим городом позволяет заключить, что внешне его появления после захода солнца и исчезновения перед рассветом сходны с проявлением и соскальзыванием человека. Но в отличие от человека, М. Г. не достигает окончательной плотности. Возможно, это связано с тем, что процессы внутри города идут очень медленно...». Она вновь взглянула на Ореста, заявила:

— Мне хочется увидеть этот мерцающий город своими глазами! Здесь где-то описано подробнее, как он выглядит?

— Не знаю, — признался Орест. — Я не читал эти записи полностью. Они попали ко мне незадолго до того, как я соскользнул.

Взгляд Анжелы стал удивлённым.

— Но ведь здесь ты живёшь уже много дней, успел бы прочитать! Или ты прятал этот дневник от меня? От всех? Почему?