– Да, боюсь, что так. У него внутри растет опухоль. И он упрям: отказался от помощи силвовцелителей, потому что это противно воле Бога.

– А ты… Тебе лекарство помогло?

– Да, благодарение Богу. Мой Взгляд теперь еще более острый, чем раньше. Любопытное ощущение… Да, знаешь, ведь люди уже выстраиваются в очередь, чтобы обрести Взгляд! Нам трудно будет изготовить достаточно лекарства, чтобы удовлетворить спрос, по крайней мере сначала. К тому же очень многие силвыменодиане жаждут избавиться от своего дара, особенно теперь, когда стало известно, что те семеро, которые погибли, были убиты по приказу Датрика.

Я уловила легкую неуверенность в голосе Тора, когда он произнес последние слова.

– Тебя чтото тревожит?

– Ну… да. Хорошо, конечно, избавить острова от силвмагии, но ведь при этом мы положим конец и целительству силвов, а это нежелательно. Как, например, мы можем быть уверены, что не начнутся ужасные эпидемии? Нам нужна замена целительству силвов, и не просто использование сала пескожила, когда болит живот, или толченых жемчужин, чтобы избавиться от камней в почках. Я хочу открыть госпиталь, где изучалась бы медицина Небесной равнины. Беда в том, что эти двое упрямых горцев отказываются делать это здесь. Они желают отправиться на Дастелы. – Тор взял меня за руку. – Впрочем, что это я рассуждаю о подобных вещах, когда поговорить я хочу о нас с тобой. Блейз…

Я поспешно перебила его:

– Тор, я не передумаю. – Еще на косе Гортан я сказала ему, что мое неверие в Бога несовместимо с его верой, и ничто с тех пор не поколебало моей решимости. Мы не подходили друг другу. И еще теперь был Келвин…

Тор стоял передо мной молча. Мокрый после дождя сад вокруг нас казался сырым и холодным. Омытый водой жасмин не пах, а дорожки стали скользкими от опавших лепестков.

– Я, пожалуй, предвидел это, – сказал он наконец. – И, может быть, твое решение принесло пользу. Практически наверняка я скоро стану верховным патриархом. – Тор вздохнул. – Я никогда такого не хотел, но есть столько вещей, которые необходимо сделать… – Он помолчал, прочистил горло и добавил: – Келвин Гилфитер любит тебя. Ты ведь знаешь об этом?

Я кивнула.

– И ты… ты собираешься уехать с ним? Я кивнула снова.

Тор посмотрел на меня с некоторым удивлением, но сказал:

– Он хороший человек.

– Я знаю. Тор улыбнулся.

– Навещай меня иногда. Будет приятно поговорить о прежних временах.

Мне показалось, что я знаю, что он имеет в виду. В его жизни наверняка будут моменты, когда он будет чувствовать себя одиноким, окруженным людьми, совершенно не представляющими, каким человеком он на самом деле является. Ну а я – я его знала. И когдато любила. Это много значило.

Мы сели на одну из влажных скамеек рядом, но не касаясь друг друга.

– Ты думала о будущем Дека? – спросил Тор.

– Да нет, пожалуй. В конце концов он сделает выбор сам. Мне почемуто кажется, что наши с Келом планы его особо не привлекут.

– Позволь ему отправиться с Флейм. Ей будет нужна верность и поддержка, а паренек ее обожает.

Несколько мгновений я молчала.

– Руарт… Ты думаешь, что у них ничего не получится? Тор покачал головой:

– Боюсь, что нет. Помоему, она вернется на Цирказе. В один прекрасный день она станет правительницей архипелага… и я подозреваю, что она выйдет замуж за Рэнсома Холсвуда.

– За этого… этого сосунка? – Я вытаращила на Тора глаза, вспомнив юного наследника престола Бетани, который мечтал сделаться менодианским патриархом и служить бедным и бездомным и который был без ума от Флейм Виндрайдер. Потом до меня дошло.

– Проклятие, – наконец сказала я, с недоверием качая головой, – ты уже все продумал, да? Ты хочешь преобразовать весь мир! – Я сама не могла разобрать, вызывает ли это у меня гнев или уважение.

– Я и в самом деле пробовал нечто подобное – на Калменте, с мечом в руке, помнишь? Да, я до сих пор хочу изменить порядки. Только теперь я более мудро выбираю способ этого достичь. Теперь, когда власть силвовхранителей пала, когда их флот и их пушки уничтожены, мы в самом деле можем начать на Райских островах новую жизнь. Может быть, все случившееся – часть того, что планирует Бог…

– В тот день в Ступице погибло много людей, Тор. Пожалуйста, не говори мне, что такова была Божья воля. – Когда он промолчал, я добавила: – Чертовски опасно считать, будто знаешь замысел Бога, как бы происходящее ни соответствовало твоему собственному представлению о лучшем мире.

Тор тихо засмеялся.

– Ах, Блейз, ты всегда хорошо умела направить меня на путь истинный! Тогда давай просто скажем, что жить на Райских островах станет лучше, если мы сумеем извлечь пользу из того, что случилось. Флейм и Рэнсом сыграют отведенные им роли. То же касается и увеличения числа обладающих Взглядом.

Я смотрела на вещи более скептически:

– Ты думаешь, что жители всех архипелагов так уж и кинутся получать лекарство?

– Большинство ничего на этом не потеряет. Бедняки все равно не могли себе позволить ни лечиться у силвов, ни даже провести вечер в театре. А выиграть они могут многое: их никогда больше не обманет торговецсилв, да и опасаться дунмагии будет не нужно. Ужас дня Падения показал жителям всех островов трагедии и жестокость, которые несет дунмагия; люди стали бояться, даже иногда неоправданно, и многие захотят пойти на любые жертвы, чтобы избавиться от страха.

Он был, конечно, прав, хотя тогда я не совсем в это поверила. Стремление обладать Взглядом росло, и патриархия едва успевала снабжать население лекарством.

– У Совета хранителей больше нет флота, – продолжал Тор, – тем более вооруженного проклятыми богомерзкими пушками. Мы и в самом деле сможем изменить Райские острова.

– Не спеши радоваться, – ответила я. – Наверняка есть люди, которым известен секрет черного порошка и пушек. Ты не сможешь загнать обратно в клетку птичку, выпущенную на волю.

– Конечно, не смогу, – задумчиво проговорил Тор. – Но поддерживать порядок среди птичек способен орел.

Тогда я не поняла, что он имеет в виду.

Узнала я об этом годом позже. К тому времени Краннах умер, и Тор был избран верховным патриархом. Первым же его действием было объявление пушек и черного порошка исключительной собственностью менодианской патриархии. Правда, применение пушек мог разрешить только Синод, и в строго определенных случаях: чтобы воспрепятствовать другим производить такое оружие или для разрешения патриархией конфликтов между островными государствами… И все равно мне трудно было поверить в то, что Тор примирился с использованием оружия, которое он так ненавидел.

Я послала ему гневное письмо и получила ответ – спокойный, разумный, логичный, – но мне все равно трудно было представить себе, что написал его человек, когдато столь резко осуждавший подобное насилие. Тор видел в патриархах миротворцев и защитников обездоленных.

«Если мы не завладеем пушками, – писал Тор, – ими завладеют другие. Если пушки будут только в наших руках, больше никогда не появится Совет хранителей с вооруженными кораблями, готовый угнетать слабых, или какойнибудь правитель, укравший секрет черного порошка. Таким образом мы, патриархия, станем силой Райских островов, не представляя при этом какоето одно государство, какогото одного властителя. Мы представляем менодиан, которыми являются граждане всех архипелагов; мы представляем голос разума и мира. – Последняя фраза письма было более личной: – Блейз, поверь, я прекрасно осознаю, какая во всем этом таится ужасная ирония».

С тех пор, когда бы мы ни встречались, этой темы мы старательно избегали…

Время, пожалуй, доказало его правоту. Пушки и в самом деле послужили делу мира. Они заставили вас, келлсцев, – с вашими собственными пушками, – воспринять нас всерьез. Они заставили вас обращаться с нами как с равными, как с людьми, с которыми следует считаться. Так что, в конце концов, то, что Тор передал пушки в руки менодиан по всем Райским островам, принесло неожиданную пользу. Держу пари: это его забавляло…