В ту долю секунды, что у меня еще оставалась, я принял решение: я останусь жить. Я притянул свою защиту вплотную к себе, сделал из нее кокон, так что меня окружил филигранный голубой шар силвмагии. Я закрыл глаза и стал думать только о том, чтобы укрепить поверхность этого шара. Последний взгляд на волну показал мне стену кипящей воды, заслонившую небо.

Я мало что помню о том, что происходило дальше. Иногда меня переворачивало вверх ногами; иногда меня швыряло на стенку магического шара или катало по нему. Я был весь покрыт синяками, но я был жив и в живых остался.

Я открыл глаза, только когда почувствовал, что мой шар неподвижен, а рев снаружи умолк. Я позволил своей защите приоткрыться, как распускающемуся бутону, и обнаружил, что лежу на полосе грязи, которая когдато была улицей. Меня окружала жуткая тишина, если не считать журчания воды. Никаких криков… никаких призывов на помощь.

Вокруг меня прибрежная часть города была мертва.

Умерла в тот день и силвмагия, а мир стал другим.

Аниара айси Терон

Запись в дневнике

36 второго месяца Двух Лун, 1794

Дастелы… Не могу поверить, что я и в самом деле здесь!

Этим утром мы зашли в пустынную бухту, чтобы пополнить запасы пресной воды. Здесь со скалистого хребта в море впадает река, и все мужчины отправились купаться. Как же я им завидовала! Нам с Лескаль пришлось довольствоваться прогулкой по солнцепеку.

Хотя я и наблюдала за мужчинами издалека, Лескаль была шокирована и попыталась увести меня подальше. Есть ли на свете хоть чтото, что не шокирует благочестивую сестру? Если бы она знала, о чем я думаю, когда пишу эти строки и вспоминаю Натана, его мокрое блестящее тело в одних подштанниках… Я распутна, конечно. Несомненно. И что даже хуже – я этим наслаждаюсь. Ох, как же я изменилась!

Мы попали в странную и завораживающую местность. Этот сюрреалистический мир мог бы быть грезой лихорадящего ума, но только он существует, и я там была! Хрупкие белые ветки принадлежат совсем не растениям – это остатки кораллов. Для дастелцев они священны, и считается грехом их ломать, так что нам приходилось быть очень осторожными. Насколько мне известно, когда дастелцы вернулись на свой архипелаг, они зарабатывали на жизнь продажей красных и черных кораллов, из которых делают дорогие украшения. Чтобы жить на своих островах, им пришлось уничтожить нечто необыкновенно прекрасное, поэтому теперь в компенсацию они видят преступление в том, чтобы разрушать то, что осталось.

К вечеру мы отплывем отсюда в Аруту. Наши двое ботаников особенно стремятся туда попасть изза орхидей. Наш «Ветерок», впрочем, направится оттуда к другому острову архипелага – тому, где Мортред, бежавший от своего дяди, скрывался у менодиан. Ученые, плывущие на «Ветерке», надеются узнать, есть ли правда в рассказах об огромном монастыре – центре учености, – который когдато там существовал. Они хотят произвести раскопки, если найдут место, где монастырь находился.

Шор собирается брать интервью у теперешних жителей островов. Похоже, они считают, что никогда не были птицами, а происходят от рыбаков с Южного Сафана из архипелага Разбросанных. Он слышал, что гдето в окрестностях Аруты живет женщина, которая своими глазами видела, как острова поднялись с морского дна, – рыбачка с прелестным именем Уэйвскиммер. Вот Шор и хочет попытаться ее найти. Женщина теперь, конечно, уже очень пожилая… Наши другие два корабля должны присоединиться к нам в Аруте, а потом мы все вместе через несколько недель направимся в Ступицу.

У меня даже кружится голова, как подумаю, что я буду избавлена от осуждающего взгляда Шора. И как только я могла когдато думать о том, чтобы выйти замуж за такого человека!

Еще три дня, и я попаду в Аруту. Еще три дня, и я встречу Блейз!

Сначала я, знаешь ли, подумала, что это крысы – грызут гдето над моей головой дерево в адской дыре, которой был трюм корабля. Постоянный звук «шхррр… шхррр… шхррр»… Крошки дерева сыпались мне на плечи. Стражник, охранявший в то время мою камеру, ничего не замечал.

Я помалкивала. Никогда не знаешь, из чего удастся извлечь пользу, – даже из крысы.

Потом я заметила, что шорох слишком равномерный и слишком быстро дает результаты: в обшивке над моей головой появилась дыра. Значит, это должны быть гхемфы. Я улыбнулась про себя: Гилфитер меня не подвел. Странно, как работает ум. К гхемфам обратиться мог и Тор – Эларн ведь собирался с ним поговорить, – но я была совершенно уверена, что это сделал Келвин. Когда в прошлый раз Тор меня спас, он заплатил за это слишком высокую цену – осквернение дунмагией. Иногда есть вещи, в которых твое сердце уверено, и именно они в конце концов должны указывать тебе правильный путь. Тор никогда больше не станет меня спасать.

К тому времени, когда я услышала шорох, мы уже почти добрались до гавани. Во время движения по заливу качка была сильной, но теперь чтото изменилось: подругому журчала вода под килем, подругому скрипели доски корпуса. Дыра у меня над головой все увеличивалась, мне уже были видны когти гхемфа, потом его лицо. Стражник попрежнему ничего не замечал. Оттуда, где он сидел, он не мог видеть обшивку надо мной, но ведь не может же он не заметить, если я неожиданно исчезну…

– Единственный ключ от моих кандалов – в каюте Джесенды, – прошептала я гхемфу, когда стражник отвернулся.

Гхемф подмигнул мне и протянул в дыру ключ.

Я, ухмыляясь, взяла его. Похоже, я в долгу у Эларна Джейдона. Ключ подошел к замку, и меньше чем через минуту я освободилась от цепей. Я попыталась размять затекшие мускулы и чуть не застонала.

Только теперь стражник заметил, что чтото не так. Он подошел к прутьям двери и заглянул внутрь, пытаясь в полумраке разглядеть, что я затеяла. Прежде чем он успел чтото понять, я протянула руку, вцепилась ему в волосы и сильно ударила о прутья. Так я его и держала, пока он беспомощно пытался оторвать от себя мою руку и стонал. Потом я обернула цепью, которую сняла с себя, его шею и пристегнула к пруту решетки; цепь натянулась туго.

Стражник начал вопить. Я ухватила его за нос и резко повернула.

– Заткнись, – прошипела я, – или я выдавлю тебе глаза. Понял?

Это заставило его умолкнуть, по крайней мере, на время.

Я подняла глаза. Гхемфы – их оказалось несколько – сумели тем временем снять несколько досок обшивки. Я подтянулась и пролезла в дыру; оказалась я на грузовой палубе. Там было темно; никого, кроме четырех гхемфов, ни одного из которых я не узнала, поблизости не оказалось. Один из гхемфов схватил меня за руку и потащил вверх по трапу, ведущему на оружейную палубу. Я услышала шум дождя; сверху сочился слабый свет. Здесь тоже оказалось пусто: должно быть, вся команда была занята наверху. Я улыбнулась гхемфам.

– Где мы? – спросила я.

– Как раз входим в гавань, – ответил мне один из них. – Только тебе нужно поскорее отсюда выбираться, а как окажешься на берегу, беги на какуюнибудь возвышенность. Примерно через час сюда дойдет приливная волна и сметет все на своем пути. Ступица превратится в подводный город.

Я заморгала. Думаю, что в полной мере до меня слова гхемфа не дошли. Я поняла, что ожидается наводнение и ситуация отчаянная, но я и представления не имела о том, что произойдет. В тот момент меня гораздо больше занимало, как мне незаметно покинуть корабль. Стражник опять начал кричать; к счастью, его вопли заглушались шумом дождя, плеском волн и скрипом корпуса корабля.

Я спросила гхемфов, как нам лучше всего выбраться наружу.

– Через один из этих, – показал один из них на люки в борту судна. Это были, как я поняла, орудийные порты: их открывали, когда пушки должны были стрелять. Гхемф распахнул ближайший, и я, щурясь, выглянула в него. Мы приближались к причалу, от него нас отделяло еще сотни три шагов. У причала стояло несколько кораблей хранителей – больше, чем я когдалибо видела в Ступице разом. Мы оказались в восточной части гавани, рядом с фабриками и верфями.