Ланда попятилась, отступая от надвигающейся угрозы, но оступилась и упала прямо на ступеньки крыльца.

Всё. Это конец.

— Нет… — прошептали вмиг побелевшие губы.

В страхе Ланда понимала: чудовище разорвет и её, и ребёнка.

Женщиной овладел ужас. Она пыталась подняться, но не смогла. Всё сознание билось в паническом смятении, напоминая предсмертную агонию курицы, над которой уже взметнулся топор. Ланда не понимала, куда ей бежать и где скрыться, потому что знала: дверь открыть не успеет.

Утро взрезал высокий леденящий душу вопль первобытного страха, прокатившейся по сонным улицам Маэлинна.

Ночная охота близилась к завершению. Убийца преследовал свою жертву, видя в ней и её ребёнке легкую добычу. Хищник не набросился на стражу, патруль которой Ланда спокойно миновала недавно. Чудовище выбрало себе другую цель, зная, что та слаба и далеко не убежит. В лучшем случае мать просто бросит ребёнка на поживу, а нет — так будет только сытнее.

— Спасите! Кто-нибудь! Помогите! — сквозь всхлипы рвало тишину.

Отчаянный крик о помощи не нашёл ответа. Стража уже ушла далеко. Город спал или делал вид, что спал, не находя в себе сил помочь жертвам Зверя.

Чудовище в стремительном прыжке сократило расстояние и придавило женщину к ступеням своим весом. Полоснуло когтями, разрывая одежду и плоть. Затрещали кости. Зубы чудовища вцепились в шею и потянули, переламывая позвоночник, пока в горле жертвы хрипела угасающая жизнь. Младенец залился плачем. Вопли ребенка заглушило рычание. Только вот Ланда уже не кричала. Она была тиха и мертва, а её остывающее тело разрывала на части голодная проклятая тварь. В последние мгновения своей жизни мать накрыла собой ребёнка, пытаясь защитить единственное сокровище от страшного людоеда, которого поглотил кровавый дурман трапезы. Бесспорно, несколько минут жизни для дочери Ланда у судьбы отыграла. Однако это всё было бессмысленным и спасло дитя ненадолго. Зверь был слишком голоден, чтобы покуситься на мелкую добычу. Однако, потом хищник не оставит её без внимания и никто не появится, чтобы вступиться за крохотную жизнь.

Они обе были обречены.

«Волки — давний враг человека. Почему-то люди сами решили, что эти дикие, непокорные их воле создания, должны олицетворять нечто мерзкое и противное человечьей сути, или же стать мистическим образом, несущим смерть всему живому.

Почему так? Возможно, потому что увидеть серого лесного призрака без его желания человеку очень сложно. Не каждый охотник сможет выследить стаю волков. Звери будут обманывать его, сбивать с толку и ни разу не покажутся на глаза. Нюх волка учует каждый твой шаг и почувствует присутствие задолго до того, как ты приблизишься настолько, чтобы различить его серую шкуру и смертоносные клыки. Этот зверь, несомненно, прирожденный убийца. Но волк никогда не нападет без нужды, как и любой дикий зверь.

А жесток ли и кровожаден волк так, как человек?

Люди, в своей массе, — алчные и ненасытные существа, зачастую наделённые извращённым и одновременно восхитительным умом, превосходящим многих тварей в мире. Именно разум позволил человеку, голому и слабому, занять вершину пищевой цепи, поднявшись на одну ступень с народами, что жили веками размеренной мудрости. А после — выиграть Великую Войну с ними, подчинив своей воле и навсегда изменив этот мир. Человечество никогда не научится жить в гармонии и созидании. Такова наша природа. Жажда знаний. Жажда крови. Жажда власти. И жажда насытить все свои потребности, которым нет числа. Люди лишь берут, ничего не отдавая взамен.

Хищник убивает, чтобы жить и кормиться, помогая природе совершить так называемый естественный отбор. Человек же — частенько делает это просто ради забавы. И в этом промысле ни один волк не становится страшнее и безобразнее человека. Люди с удовольствием убивают и истязают себе подобных, а так же всех слабых, кто встретится на пути, удовлетворяя лишь одно желание — ощутить власть. Мужья частенько избивают своих жен. Некогда любимые отпрыски морят голодом и бранят стариков, стоит тем стать немощными и уязвимыми. Даже невинные детки способны с восторгом засунуть в котёнка взрывную хлопушку, чтобы посмотреть, что будет с ним, когда её подожгут. А потом эти детки бросают искалеченную и надоевшую игрушку в кустах, чтобы она умерла, и благополучно забывают о совершённом злодеянии.

Человечество порочно. Я сам совершил в своей жизни достаточно страшных вещей, оправдывая изуверства высшим благом. Люди одержимы страстями, извращёнными удовольствиями, ложью и лицемерием. Но, несмотря на это, в человеческом мире существует и добродетель. Люди хаотичны и вероломны, но вместе с тем они способны на великие жертвы и благородные поступки, проявляя сочувствие, сострадание и любовь.

А теперь представьте… что если однажды тёмное проклятье, напитанное болью, ненавистью и скверной, породило тварь столь тёмную, порочную и злобную, что соединила в себе осторожность и силу незримого глазу зверя-убийцы с изворотливым, извращённым разумом человека, умноженным на его неудержимую кровожадность?

И сам человек устрашился этих чудовищ. Полуночный Зверь, Оборотень, Ликан, Волколак… У него много имён, но всегда остаётся суть — клыки во тьме, способные скрываться в самом близком и дорогом тебе существе. В том, о ком ты никогда не подумаешь, а когда узнаешь — будет уже слишком поздно».

— из личных записей Ильгарда, ренегата Братства Чародеев

В этих землях поселилось Зло.

Зло это держало в страхе округу и убивало людей. Оно позволяло себе преступления столь дерзкие и нахальные, что даже среди бела дня люди опасались выйти из домов, а вой в ночи не самых храбрых из них, заставлял марать портки. Чудовищу было раздольно в землях какого-то там графа ан Эссена… Кто такой этот человечишко перед Зверем? Корм. Все они — только пища для голодного зверя, решившего потешиться и устроить себе зимний пир. Мещане боялись его. Звероловы и егери остерегались ходить в лес. Ужас и паника укрепляли свою власть над городком в предместьях замка Маэлинн, частенько, являя жителям лишь новую кровь и части разорванных тел. Зверь будто бы насмехался, дразнил и играл с людьми. Он сводил их с ума, заставлял подозревать чужаков и друг друга. Зверь обходил капканы, не трогал яды и собирал кровавую жатву. У страха глаза велики? Хитрая стая бешеных волков? Может быть магия? Абсурд. У чародеев был один непреложный закон о неприкосновенности душ разумных обитателей мира, под который попадало не только искусство некромантии, повсеместно считавшееся очень кривой дорожкой, но и любое магическое извращение сути живых существ. Такие чудовища жили лишь в старых сказках, олицетворяя проклятие божественной длани судьбы. А богов в этом мире, как доказало последнее столетие, не существовало. Ах, если бы граф ан Эссен, получивший странное письмо из своего замка, не был так высокомерен и хоть немного прислушался к тому, что говорила чернь…

Но не находилось у подневольных простолюдинов управы на Зверя.

Мещане пытались справляться сами. Однако, самостоятельная облава из трех десятков мужчин, решивших отправиться в лес с топорами и вилами, чтобы прикончить бешеных зверей, оказалась разорванной в клочья. Те несколько трусов, кто вернулся оттуда, боялись теперь даже вздрагивающих теней, рассказывая всем о чудовище. Тогда-то пришли люди к господскому замку. Они, одержимые страхом и не имевшие защитника, готовы были восстать и найти виноватых в бездействующих хозяевах… или поубивать друг друга к чертям собачьим.

Все как всегда.

Тогда вдовствующей графиней написано было в столицу письмо с просьбой к сыну о том, чтобы тот вернулся домой и разобрался что к чему.

Следом люди шептались, что с бестией кровожадной справиться прибудет сам хозяин. Они надеялись, что кто-то положит конец в их бедам. Что же до дворянина? Не поостерегся он страшных рассказов, не верил слухам. Ведь, нет на свете страшнее зверя, чем человек… Все подвластно ему…