Сердце бьётся так, что мне кажется, кот это должен слышать.

Он тихо смеётся в ответ на мои слова.

Короткий поцелуй жалит нежную кожу под ухом.

— Ох-х-х-х…

— Мр-р-р-р… вот и я говорю, на идиота не похож…

Цепочка поцелуев спускается ниже по сгибу шеи, дразнящий укус там, где она переходит в плечо… Пытаюсь сжаться и закрыть это безумно чувствительное место от его настырных губ, но поднятое плечо, с которого неизвестно когда стянули платье, постигает та же участь. И оказывается, что там — ещё более чувствительное место. Или чувствительными становятся у меня все места, до которых добирается кот⁈

Кажется, начинаю понимать, почему друидам положен целибат. В такие моменты думать решительно ни о чём невозможно. Мозг, мой главный инструмент, совершенно отказывается мне служить. Иначе как объяснить, почему я до сих пор не оттолкнула?..

— Т-ты что же намекаешь, что идиотка — это я?

Раз уж это я — та, кто на пожизненный целибат согласилась.

Который вот прям щас о-о-о-очень сильно под угрозой.

Чужак приподнимает меня и прижимает спиной к деревянной дверце душа.

— Очень надеюсь, что нет, Ив… очень надеюсь…

Тянет рукав моего платья ниже, жадно набрасывается на каждый дюйм открывающейся кожи. На моих ключицах теперь останутся отметины от зубов.

Воздух вокруг нас идёт волнами от жара. Это пар, который вырывается из бочки, не иначе…

Цепляюсь пальцами ему в плечи. Наверное, это задумывалось, как попытка оттолкнуть. Сжимаю, впиваясь ногтями в упругую кожу.

— И-и-и-ив… ты же больше не боишься меня? — хрипит кот. Бархатный низкий голос утратил мурлыкающие нотки. Теперь это чистая, бурлящая силой стихия, которая тянет меня с обрыва вниз, в омут с головой.

Господи, как же хочется упасть.

— Не боялась бы, если б знала, кто ты.

Ну давай, скажи мне!

Хоть что-нибудь. Хотя бы своё имя, чтоб я могла повторять его, когда твои губы станут сводить меня с ума. Когда моё тело перестанет мне принадлежать.

Ведь я готова подарить тебе всё, что у меня есть.

А ты — не хочешь подарить даже имени.

Он замирает неподвижной скалой, упавшей на меня и придавившей к стене. А потом осторожно, медленно ставит на землю.

— Вода остынет скоро. Будет жаль трудов. Возвращайся в дом, Ив. Если хочешь, конечно.

В этот момент я сама ощущаю себя мешком, в который насыпали целую дюжину нагревательных камней.

Кое-как выпутываюсь из кошачьих лап, пока ещё хоть что-то соображаю. Всё тело мягкое, как глина, колени не держат и хочется прислониться к чему-то твёрдому. И желательно, мурчащему. Вот только у меня сильные подозрения, что если к этой вертикали хотя бы ещё раз прислонюсь, очень быстро всё превратится в горизонталь.

Стараюсь не реагировать на откровенно разочарованный взгляд кота, когда делаю шаг от него подальше.

Значит, не друид…

И снова остаётся открытым вопрос — кто же он тогда такой?

Над этим животрепещущим вопросом я усиленно ломаю мозг, когда меня в спину окликает вкрадчивый голос:

— Ив!

На всякий случай не оборачиваюсь. Мало ли, уже разделся.

— Чего тебе?..

— Штору задёргивать не стану. Вдруг ты снова захочешь на меня посмотреть.

Не знаю, как можно умудриться споткнуться на собственном дворе, где знаешь каждый камушек. Но я как-то умудряюсь.

Значит, этот гад мурчащий почувствовал тот мой взгляд в спину! Когда уходил в лес.

Стыд какой…

— Ещё чего не хватало!! — выпалив поскорее, бегу обратно в дом. Стараюсь не прислушиваться к звуку капель воды. Слишком чётко он слышится. Шторку и правда оставил…

Едва залетев в дом, задёргиваю плотно все занавески.

От соблазна подальше.

Какое-то время мечусь по кухне, пытаюсь придумать занятие, но из рук всё валится.

А шёпот водяных струй как будто до сих пор стоит в ушах. Настырно накладывается на другое воспоминание. Его — уходящего в лес… Так что представить мокрого кота в душе я могу себе очень ярко и образно. По крайней мере, со спины. И чтоб мне пусто было, но моя разгорячённая фантазия именно этим сейчас и занимается!

Стою столбом посреди кухни, прикладываю ладони к горящим щекам, но остыть не получается.

И тут я вспоминаю, что забыла же дать коту полотенце!

Какая после этого я буду хозяйка, если заставлю гостя мокрого топать по стылому двору, по вечерней росе? Ещё простудится.

Ведомая этими благородными побуждениями, отправляюсь в спальню, выуживаю из сундука аккуратно сложенное стопкой банное полотенце. Вышивку по краю сама, своими руками делала — а чем ещё заняться долгими зимними вечерами, когда никаких трав уже днём с огнём не сыщешь, жуков и стрекоз на ингредиенты и подавно, а ходить в горы просто-напросто опасно?

Но это была только первая часть стоящей передо мной задачки, далеко не самая трудная.

Трудно было идти по тёмному безлунному двору с закрытыми глазами.

— И-и-ив, что ты делаешь? — ржёт надо мной наглый кот.

Немного корректирую траекторию движения на голос. На всякий случай, выставляю вперёд руку, подобно слепцу.

Потом спешно убираю руку, когда соображаю, что в темноте могу нащупать кота.

Скорее всего, ему очень понравится нащупываться.

Но это не совсем то развитие событий, на которое я рассчитывала.

Да где же тут…

Сердце колотится как сумасшедшее.

— Смешная ты.

Почему-то эти его тихие слова доносятся сзади, хотя по всем моим прикидкам душ — шагах в трех впереди меня.

— Ну вот! Теперь и второе ухо тоже, — огорчённо констатирует кот, дождавшись, когда в ночной тишине затихнет эхо моего визга.

Да потому что кто ж так подкрадывается сзади!!

И кто ж так… обнимает, прижимаясь всем телом — горячим, мокрым… совершенно обнажённым.

— Я тебе… полотенце принесла…

— Спасибо, уже не нужно! — трётся головой об мою шею, щекочет мокрыми холодными волосами. Капли воды срываются с него и утекают куда-то мне в ложбинку на груди.

— Ты мне… платье вымочишь…

— Какая разница, всё равно снимать, — горячие губы согревают кожу, которую только что заморозили волосы.

Вымокшая ткань совершенно перестала быть преградой, и теперь у меня полное ощущение, что я тоже голая.

Это настолько неправильно, что сводит с ума. Заставляет все чувства обостряться в миллионы раз. Особенно осязание. Особенно в полной темноте. До дрожи.

— Так ты идёшь? — мурлычет кот, сжимая меня в клетке сильных рук вместе с полотенцем — последним щитом моей стыдливости.

— Куда?..

— Мыться. Или… м-м-м… сразу в постель?..

«В постель — отличный вариант!», — коварно шепчет внутренний голос. — «Тем более, как ты будешь мыться, если там всё равно ничего не видно? И тем более, ты уже и так мокрая. Вся-вся мокрая».

— Иду. М-мыться. Ты мне… светлячками посветишь?

Прежде, чем ответить, кот глубоко втягивает носом запах моей кожи под ухом.

— Посвечу. Иди. Осторожней там. И Зверь просил передать — поменьше мыла. Он хочет чувствовать аромат твоей кожи.

Когда меня легонько отталкивают, я невольно распахиваю глаза. Наверное, потому что боюсь упасть — так кружится голова.

Вокруг меня — рой золотистых огоньков. Его магия.

Иду вперёд, прямая как палка, прижимая к себе полотенце. Ни за что не обернусь. Мокрое платье облепляет спину, ночной ветер немедленно впивается прохладой… кое-кто ещё тоже впивается, взглядом.

— Я сейчас уйду в дом и выходить не буду. Мойся спокойно. Даю слово.

— Что, и в окошко подглядывать не будешь?

— Да я вообще спать пойду. Ты трясёшься вся, как заячий хвост. Так и быть, лягу сегодня от тебя подальше.

— На коврике?.. — спрашиваю с надеждой. Вот и душ. Вешаю полотенце на крючок, вбитый в наружную дощатую стенку. Попадаю не с первого раза, правда.

— На другом краю кровати, — посмеиваясь, разбивает мои надежды кот.

А потом, судя по звукам, отряхивается всем телом, как большой мокрый зверь, обдавая и меня мелкими капельками брызг.