— Пей!

Тяну к его губам пузырёк с мерцающей жидкостью. Уши… тоже увеличились и покрылись шерстью. Черты лица искажаются, плывут, смещаются прямо на моих глазах, совсем скоро уже грозят превратиться в дикую и опасную звериную морду. Мамочки, как жутко!

Надеюсь, он хотя бы ещё узнаёт меня? Понимает, что я говорю?

Чего я от него хочу?

— И… предупреждаю сразу… только попробуй меня обвинить, что решила отравить, чтоб мои дружки тебя проще взяли. Мне… давно хотелось звериный коврик у камина. Лучше… не серди меня. Я и так на тебя страшно зла. Пей! Ты же помнишь ещё, что это такое?

По глазам вижу, что да.

Моих заледеневших пальцев касается мягкая кошачья лапа.

Осторожно вынимает драгоценный эликсир, покачивает на свет. Серебряными искрами вспыхивает вереница бегущих с донышка вверх пузырьков.

— Маленький инструктаж по правилам пользования! — улыбаюсь, а губы дрожат. — С момента, как выпьешь, ты не должен говорить ни слова. Иначе чары сразу спадут. Побочных эффектов почти не зафиксировано.

— Мне нр-р-р-равится твоё «почти», — ворчит барс, и у меня от сердца чуть-чуть отлегло. Мы справимся, всё получится. Главное — быстрее.

— Э-эй! Хозяюшка!.. Есть кто дома?.. — доносится от калитки наглый голос с грубыми замашками.

Я толкаю лапу барса к его губам, в панике чуть не выбиваю пузырек.

Барс берет аккуратно мою руку и отводит в сторону.

Сколько у нас мгновений, пока незваные гости прекратят переминаться за оградой и решат, что открыть калитку, перевесившись рукой сверху вниз, не составляет труда? А законы вежливости — для слабаков?

— Как долго будет длиться действие? — уточняет сдержанно.

Просто не понимаю, как он может оставаться таким спокойным. Я сейчас в обморок упаду.

— Да пей уже! — нервно шепчу, с трудом сдерживаясь, чтоб не попытаться залить в него эликсир силой. — Понятия не имею. Строго индивидуально. Зависит от магического потенциала человека. Обычным воинам — на несколько минут на поле боя, но…

— Значит, долго, — удовлетворённо констатирует барс. По заинтересованному блеску в хищных глазах я понимаю, что человек передо мной нисколько не сомневается в безграничности собственного магического потенциала. Самоуверенный нахал.

— Быстрее! Ну пожалуйста, пожалуйста!

У меня уже слёзы на глазах. Я уже слышу лязганье крючка.

— Значит, ни слова нельзя будет говорить… — задумчиво тянет барс.

А потом хватает меня за талию и притягивает к себе. Шепчет на ухо, обжигая горячим звериным дыханием.

— Тогда скажу главное, пока ещё могу.

Моё сердце срывается вскачь. Но это не те слова, которых почему-то жду.

— Ты… ненормальная, ты знаешь? Ты спасла, сама не догадываешься, кого. Ты даешь зелье невидимости человеку, намерений которого не ведаешь. В благодарность за это я, так и быть, сохраню жизни дорогим тебе людям. Правда, насчёт этих вот — не обещаю.

Барс хищно оскаливается здоровенными клыками — и залпом выпивает зелье.

Облизывается.

Глядя при этом почему-то на мои губы так, что у меня подкашиваются ноги.

Отпускает меня, делает шаг в сторону. Склонив голову набок, прислушивается к ощущениям.

А потом начинает медленно пропадать.

Истаивать прямо в воздухе, растворяться в небытие. Зелье невидимости прячет не только очертания тела — оно прячет даже запахи, приглушает звук шагов. Теперь человека, которого причудливая судьба забросила в мой дом, я смогу найти, только если прямо на него наткнусь. Если он захочет, чтобы на него наткнулись.

И мне вдруг становится страшно. Я задумалась над словами, что он мне сказал.

Почему-то лишь теперь, когда нет больше такого уютного и привычного присутствия рядом, которое грело, успокаивало, будоражило и… отвлекало, я впервые по-настоящему задумалась.

И только теперь со всей степенью серьёзности осознала — что ведь искать-то его могут не просто так. И мой брат поднимает на уши своих лучших следопытов тоже не без причины. И прячется барс ото всех тоже совсем не потому, что ему так понравилось валяться в моей постели.

И пожалуй, совершаю я сейчас не просто необдуманный поступок. А самое настоящее предательство своего народа. Сохраняю жизнь врагу. Опасному магу, оборотню. Чужаку из другой страны, который неизвестно как и неизвестно зачем пробрался к нам.

Которого только что своими руками я наделила ещё и невидимостью. И если Кармелла сегодня станет вдовой, а её дети — сиротами, это будет только моя вина.

Но даже если по какой-то причине всё и обойдётся… есть и другая опасность. Для меня лично. По спине бегут мурашки, и я больше не уверена, какая именно эмоция их вызывает.

Я окажусь рядом с опасным и диким мужчиной, у которого в отношении меня совершенно очевидно есть некоторые, вполне определённые намерения. И которого теперь даже не вижу. Сегодняшнее утро показало, что к своей цели он идёт с целеустремлённостью голодного хищника, загоняющего желанную добычу.

Но назад дороги нет.

Я осталась наедине с невидимым врагом.

— Не пойму я, дома девчонки нет, что ли… — бурчит раздражённый бас, приглушённый дверью. Они уже во дворе.

Пустота вокруг меня наполнена невидимыми разрядами молний, как перед грозой, когда в воздухе копится напряжение. Боюсь узнать, в чью голову этот разряд сегодня прилетит.

Шепчу тихо в пустоту:

— Прежде чем что-то сделать… имей в виду, Торн — отвратительная задница, но у него младшей дочке три месяца.

Больше сказать ничего не успеваю.

В мою дверь прилетает кулак. Стучит громко, так, что я чуть не подпрыгиваю. Господи, ну кто этого верзилу манерам учил? Так же сломать можно.

— Войдите! — восклицаю, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Дверь протяжно скрипит, ко мне в дом вваливаются двое.

— О! Дома, оказывается. А чего не отзываемся? Битый час ору, — морщит нос рыжий. Его волосы сплетены в две косы, в бороду вдеты металлические клипсы в виде топориков. Глаза наглые, окидывают меня оценивающим взглядом с головы до ног. Хочется стряхнуть с себя этот взгляд, как противное насекомое.

— Ты никак похорошела с нашей прошлой встречи, а, мелкая? — ухмыляется Торн, а у меня всё внутри переворачивается от омерзения. К сальным взглядам от этого придурка мне не привыкать. Наличие жены никогда его не смущало.

Но кое-что изменилось с прошлого праздника урожая.

Зря он это сказал. Ой, зря!

Воздух вокруг будто уплотняется, и я буквально всей кожей чувствую острую вспышку гнева.

— Что вам нужно? Я не ждала гостей!

— Мимо проходили, решили заглянуть.

Второй охотник, темноволосый и жилистый сын Гореславы, имя которого я запамятовала, молча проходит прямо в кухню. Грязными сапогами! Скрипит стулом, падает на него. Скупо здоровается. Придвигает к себе нетронутую чашку чая, забытую котом на столе, и осушает в один присест.

Мне хочется что-нибудь разбить об его голову, но я сдерживаюсь. В конце концов, я тут, кажется, единственный адекватный человек, так что надо подавать пример хорошего воспитания.

— Могу предложить воды.

— Выпить было бы неплохо, — скалится Торн. — Вы там, друиды, вечно чего-нибудь варите. Пиво там, или добрый эль случайно не завалялись?

— Такого не держу, — сухо отвечаю я. — Раз воды не хотите, больше мне вам предложить нечего.

Подхожу к столу и забираю чашку, уношу к печке. Хоть выкидывай теперь. Держись, держись, Ив! Хладнокровие и сдержанность. Твои лучшие помощники в любых опасных экспериментах.

У меня вся спина покрыта липким холодным потом. В горле — противный комок, который никак не получается проглотить. Страшно, что в любой момент ситуация может выйти из-под контроля.

На поясе у Торна — любимый топор, до блеска начищенный. Тот, второй гость, с мечом на поясе. Потёртые ножны, этот клинок явно из тех, что часто используются. На правом бедре — длинный кинжал. Через всю щёку охотника — извилистый шрам. Смотрит на меня чёрными глазами угрюмо, вообще ничего не говорит, и мне становится не по себе.