У меня внутри что-то сладко ёкает.

Нарочно уходит так громко, чтоб я слышала, ещё и насвистывает по дороге. Когда хочет, он умеет быть абсолютно бесшумным. Это сейчас для меня. Чтоб не боялась.

Забираюсь в кабинку душа, бесстрашно стягиваю вымокшую одежду, потянувшись из-за шторки одной рукой, вешаю на свободный крючок.

Свист на секунду прерывается, потом возобновляется снова.

Вот же… хитрый кошак. Всё-таки поглядывает одним глазом.

На всякий случай проверяю, насколько плотно задёрнута штора.

Где-то на отдалении хлопает входная дверь — нарочито громко, и только теперь я расслабляюсь. Уверена почему-то на все сто процентов, что своё слово он сдержит и из дома выходить не будет.

Включаю воду. Горячие струи воды ласкают уставшее тело, расслабляют, дарят покой.

Сегодня был длинный день.

Замечательный был сегодня день.

Интересно, что принесёт мне завтра?

Ловлю себя на том, что улыбаюсь. Ладони скользят по коже. Каждое прикосновение чувствую непривычно остро. Мыла беру мало, как он и просил. На полочке в углу — отвар для мытья волос, луговые травы и немного мёда. Я сегодня буду пахнуть сладко. Пусть сходит с ума на дальнем краю кровати. Имя мне своё не говорит! Мы ещё посмотрим, кто кого.

Воды мне кот оставил вдоволь, поэтому проходит немало времени, пока я решаюсь выбраться наружу. Обычно экономлю воду, но теперь у меня есть, кому таскать, поэтому решаю, что можно себя побаловать, истратить всю до последней капли.

Осторожно утягиваю внутрь полотенце, тщательно вытираюсь. В отличие от кота, я не обладаю удивительной способностью отряхиваться по-звериному, поэтому будем по старинке.

Отгибаю краешек шторы, выглядываю настороженно… окна хижины абсолютно темны мирной сонной темнотой.

Луна уже снова выползла на небо, и теперь лениво светит с высоты. Хорошо. А то светлячки без своего хозяина уже почти все погасли. Надо будет непременно пристать, пусть научит.

Завернувшись в полотенце, я прокралась к бельевой верёвке, сгребла чистую ночную сорочку, недавно постиранную, и бельё. Заодно сделала зарубку в памяти — придумать, где теперь вешать такую стирку, чтоб не на виду. У меня ж теперь есть перед кем скромничать.

Снова давлю улыбку.

Несусь обратно в душ, переодеваться, решаю ускориться, потому что ночная прохлада кусает и напоминает, что где-то есть тёплый дом и тёплая постель.

И тёплый кот в ней.

Трясу головой, отгоняю непрошенные образы.

Мы сегодня спим как можно дальше друг от друга! Я может и вообще в кровать не пойду, а придумаю что-нибудь другое. Вот только понятия не имею, что, учитывая скромные габариты моего жилища. Второе спальное место там вообще не предусматривалось. У меня и гости-то никогда не останавливаются. Даже Арн приходит ненадолго и тут же домой, к своей ненаглядной Мэй под бочок.

«Ты же тоже хочешь к кому-то под бочок?» — шепчет искушающий внутренний голос, пока бреду в ночной рубашке, как призрак по огороду. Что-то он сегодня совсем распоясался, этот мой внутренний голос. Пора затыкать, а то как бы не дошептался до чего-нибудь.

Скрип входной двери — как шпоры моим натянутым нервам.

В хижине абсолютная тишина. Только сверчки трещат.

Спит?

Или ждёт в засаде?

Я долго-долго не решаюсь зайти в спальню. Хожу по кухне туда-сюда. Тщательно сушу полотенцем волосы, заплетаю тугую косу. Благо, деревянный, крашеный голубой краской умывальник у меня притулился на кухне в углу, там в ящике отыскиваются и щётки, и ленты.

Уже глубокая ночь, меня валит с ног от усталости, и надо что-то решать. В конце концов, может он и правда спит уже?

На цыпочках, пытаясь конкурировать в бесшумности с котом, подкрадываюсь к двери в спальню.

Осторожно приоткрываю. Она даже не скрипит — я смазывала не так давно.

Застываю, кусая губы.

В приоткрытом окне ночной ветер шевелит белые занавеси.

Лунный свет отчётливо обрисовывает очертания массивного мужского тела на постели.

Мой гость лежит, вытянувшись так, что ноги как раз дотягиваются до самого нижнего изголовья. На правой половине кровати, у самого края, как и обещал. Лежит на спине, неподвижно, как изваяние, с закрытыми глазами и абсолютно спокойным лицом. Заложив руки за голову. Нервно сглатываю от того травмоопасного зрелища, которое представляют собой его рельефные руки в таком положении. Травмоопасного для моего бедного сердечка, которое уже грудную клетку скоро проломит.

А потом мой взгляд сползает, и я решаю, что пожалуй, лучше позорно смыться.

Кот прикрыт одеялом только до половины… и зная его, не факт, что ниже он одетый, хотя бы в простыночку.

Делаю кро-о-о-охотный шажочек назад…

И хищник немедленно поворачивает голову в мою сторону. Открывает глаза, два серебряных блика отражают лунный свет.

— Струсила всё-таки?

Я сжимаю дверную ручку и пытаюсь ответить как можно более уверенным голосом:

— Зашла только спокойной ночи пожелать! Уже ухожу.

В конце концов, можно и правда на коврике. Вон, печка до сих пор не до конца остыла на кухне, так что на полу перед ней вполне…

Он говорит напряженным голосом из полумрака:

— Ив! Я тебе хоть раз давал повод во мне усомниться? Обещаю, что не буду тянуть лапы, куда не следует. Иди сюда, ложись.

И всё-таки на коврике будет холодно.

А под одеялом у кота — тепло.

И я — слишком слабая, чтобы противиться такому соблазну. Тем более, что он и правда… повода усомниться ни разу не давал.

Переступаю порог, мягко закрываю дверь за собой. Скидываю обувь. Босиком по доскам. Поджимаю пальцы на зябнущих ногах. Огибаю кровать, подхожу и закрываю окно. Я мерзлявая, он разве ещё не понял?

Оборачиваюсь и застываю как вкопанная, прижавшись бёдрами к подоконнику.

Кот лежит вполборота, опираясь на локоть и чуть подавшись вперёд. Горячий взгляд жадно обводит очертания моего тела, подсвеченные лунным светом через тонкую ткань сорочки. Пугаюсь, когда понимаю, что вся как на ладони. Обхватываю себя руками. Так и замираю у окна — ни туда, ни сюда.

Он закатывает глаза и откидывается обратно на подушки. Стонет страдальчески в полный голос, уже даже не пытается сделать вид, что спал:

— Иди уже сюда, горе луковое! Хватит трястись! Я же сказал, что не обижу. Хотя… — поднимает руку и потирает переносицу. — Пожалуй, кто кого ещё.

Вспоминаю, как въехала ему сегодня утром локтем, не разобравшись. Почему-то становится смешно, и меня немного отпускает.

Крадучись обхожу кровать снова — к своей половине. Кот следит за моими перемещениями неотрывно, но не двигается. Мне уже даже спать перехотелось совершенно, так сильно мурашит этот взгляд.

Сажусь на краешек, перебрасываю тяжёлую косу через плечо на спину. Откидываю одеяло.

И быстро-быстро, не давая времени себе передумать, забираюсь в постель.

Поворачиваюсь к котику спиной, натягиваю одеяло на плечи, замираю на самом краю, рискуя свалиться. Первое время в сгустившейся тишине слышу только сиплый звук своего частого дыхания. За моей спиной вроде бы никаких подозрительных шевелений не наблюдается.

И я решаю, что вроде бы, пронесло.

В конце концов, я же с ним уже спала в одной постели прошлой ночью, и ничего. Вроде бы. Я виновата, что у меня только одна кровать в доме?..

Сон не идёт.

Лежу, затаив дыхание, и прислушиваюсь, что там сзади.

Чужак то и дело ворочается, натягивая одеяло. Потом раздражённо отбрасывает от себя лишнее, чтобы мне больше досталось. Тяжело, надсадно поскрипывают досочки моей бедной кровати.

Не говорит ни слова. Но я совершенно точно знаю, что тоже не спит.

Я продолжаю лежать на правом боку, не шевелясь, у меня совсем заледенели ноги, и я тоскливо думаю о том, что мечтала же к кому-то под бочок… Но это был бы верх бесстыдства, конечно же, поэтому я ни за что на свете на такой поступок не решусь. И так сегодня проявляю воистину чудеса храбрости.

И тут обострившимся в ночной тишине слухом улавливаю ворчание: