Вика встала с кровати и пошла на кухню. Мама сидела за обеденным столом, пила чай и листала в смартфоне странички социальных сетей. Увидев Вику боковым зрением, повернулась к ней.

— Что такое, дочь?

Вика села на стул напротив мамы — на то самое место, где она завтракала утром и где она обычно всегда сидела.

— О чём думаешь? — снова спросила Татьяна.

Вика положила ладони на стол, в одной из них был спрятан клочок.

— Мам, если бы я тебя о чём-то спросила… Ты бы стала ругаться?

Татьяна задумалась. Конечно, были темы, на которые она бы не хотела говорить с дочкой или с кем-то из своих детей, но всё же выслушать своего ребёнка нужно, иначе дело может ухудшиться совсем.

— Говори, не бойся. В любом случае разговор нужно начать.

Вика положила клочок на стол перед Татьяной изображением вниз. Мать взяла его в руки и посмотрела. Девочка заметила, как с лица её мамы сошла лёгкая улыбка. Татьяна ощутила, как внутри всё похолодело, а Вика заметила, как та побледнела прямо на глазах.

— Откуда это у тебя? — Татьяна говорила тихо, но твёрдо, стараясь не выдавать свой страх.

— Нашла под кроватью.

Мать кивнула. Да, она помнила, как она со своей мамой уничтожала всё, что связано с её отцом. Помнила, как рвала фотографии Василия и вырезала его лицо с общих портретов. Сейчас она чувствовала, что призрак её отца вернулся из мира мертвых. Что он приближается к её семье всё ближе и ближе. И скоро он придёт. Татьяну словно окатило ледяной водой.

— Мама, кто это?

— Это мой отец,— сразу ответила она.

Татьяна хотела соврать, что-нибудь придумать, но правда сама вырвалась, будто кто-то её подтолкнул, и теперь придётся всё рассказать своей дочери.

— Его звали Тишман Василий Алексеевич. Он работал железнодорожником, был примерным семьянином и хорошим отцом. Но в конце семидесятых годов, когда я была младше тебя, выяснилось, что он вёл двойную жизнь.

— У него была другая семья?

Женщина вздохнула.

— Я хотела бы, чтобы было именно так, но нет. Я и твоя бабушка были его единственной семьёй.

— А какая тогда была его двойная жизнь?

Татьяна старалась выбирать слова правильно, чтобы дочь узнала только то, что было необходимо, но у неё не получилось.

— Он оказался убийцей. Он убил, по его же признанию, около двух десятков человек. Когда мы с мамой об этом узнали, скажу честно, мама не захотела жить. Её положили в больницу, а я некоторое время жила у своих бабушки с дедом,— Татьяна перевела дыхание,— тем не менее люди оказались добры к нам. На нас пальцем не указывали, ничего плохого не говорили, по крайней мере в лицо. Мы смогли продолжить жить, отца осудили и расстреляли, и мы про него забыли. Позже мама снова вышла замуж.

Вика была в полном смятении. С одной, стороны ей были неприятно осознавать, что её дед — маньяк, но с другой — это было очень интересно! Татьяна забрала фотографию и спрятала её в карман халата.

— Я ответила на твой вопрос?

— Да, мама.

Татьяна снова кивнула.

— Теперь иди спать, а я — за тобой.

Вика пошла в свою комнату. Мать выключила свет на кухне и отправилась в свою спальню, где уже храпел Михаил, лёжа на спине. Она, получив этот клочок фотографии, будто снова увидела отца вживую и явственно ощутила его недовольство из-за того, что о нём забыли. На следующее утро она подумает, какая же это чушь. Это просто фото, а её дочь имеет полное право знать правду. Тем более что она сама об этом спросила.

Вика до часа ночи не могла уснуть. Ей нужно было привыкнуть к такому повороту: её собственный дед оказался не просто преступником, а самым настоящим маньяком-убийцей. С одной стороны, ей было страшновато от этой мысли, но с другой — это было просто безумно интересно! Ведь не у каждой её подружки такое. И похвастаться хотелось, но в то же время об этом нельзя было никому говорить. Она долго думала об этом, но ко второму часу ночи утомилась и уснула.

* * *

Вика видела себя идущей по коридору, впереди была фигура человека в старой — военной, как она думала,— форме. Недавно по телевизору показывали сериал, и там были люди одетые похожим образом. Сзади слышались ещё шаги — значит, ещё один человек шёл сзади, и чуть поодаль был ещё один. Вика удивилась, насколько высокой она была, а ещё на её глаза были надеты очки, руки за спиной закованы в наручники.

Её остановили у железной двери и приказали встать лицом к стене, она подчинилась. Один человек из конвоя открыл дверь и приказал войти. Это была комната с голыми бетонными стенами и бетонным полом, в середине помещения зияло сливное отверстие.

— М-да,— прошептала Вика мягким баритоном,— не получится сегодня написать прошение о помиловании… Обманули вы меня, товарищи.

— Заткнись и иди,— ответил один из военных.

В комнате была небольшая форточка, из которой лился луч белого солнечного света. Вика спокойно зашла в помещение и встала в метре от сливного отверстия.

— Тишман Василий Алексеевич,— объявил твёрдый мужской голос,— Президиум Верховного Совета СССР отказал вам в помиловании. Вы будете казнены в соответствии с приговором суда. Привести приговор в исполнение.

Кто-то снял с её рук наручники, затем двое конвоиров взяли Вику за руки и поставили на колени. Дальше время словно замедлилось: она слышала, как к ней кто-то подходит — тяжёлые шаги человека за её спиной. Она начала поворачивать голову.

— Не оборачивайтесь,— сказал ей палач.

Раздался хлопок, в затылке почувствовался жар, и точечный, но твёрдый удар пробил голову. А потом наступила темнота.

Обычно в такие моменты она просыпалась в холодном поту, но тут что-то удержало её в этом сне. Она ощутила тьму и холод смерти, страх и ужас, пронизывающий до костей и въедающийся в душу.

А потом она открыла глаза. Она стояла в том же помещении, но уже под форточкой, и снова была своего прежнего роста. Военные стояли рядом с трупом высокого мужчины, чьё лицо лежало совсем рядом со сливным отверстием, у него не было одного глаза, а очки слетели после выстрела и лежали неподалёку с разбитыми стёклами. Внезапно военные растворились в воздухе, свет в форточке погас, и Вика услышала, как та захлопнулась.

— Вика!..— раздался шёпот — точно такой же, какой был из-под её кровати в другом сне.

Девочке снова стало страшно, ведь это говорил труп! Голос шёл от него, она даже видела, как в темноте шевелятся его губы. Она была парализована страхом.

— Не бойся меня, внучка. Я не причиню тебе зла. Мне просто нужна твоя помощь.

Голова убитого зашевелилась и поднялась.

— Что вам нужно от меня? — едва смогла девочка выдавить из себя.

— Я слаб, внучка…— Василий смог поставить свою голову на подбородок и уже смотрел на Вику своим единственным глазом.

Из пустой глазницы вывалилась розовая плотная жижа вперемешку с осколками костей.

— Вы — убийца! И мне страшно… Отпустите меня.

— Я отпущу… Просто дай мне сказать…— поняв, что Вика не ответит, Василий продолжил,— ты уже нашла память обо мне, и я смог немного окрепнуть, чтобы заставить твою маму, мою дочь, рассказать тебе правду. Каждый клочок бумаги, каждый волосок, что содержит память обо мне, делает меня сильнее. Найти мой тайник… Помоги мне…

— Но зачем…

Василий сделал глубокий вдох, отозвавшийся чавкающими звуками из его горла.

— Я помогу тебе исполнить твои желания. Я покажу тебе то, чего ты никогда не увидишь больше нигде. Я передам тебе все свои знания о вещах обычных и необычных. Я дам тебе ключ к твоим мечтам, иной жизни, полной неизведанных приключений…

Вика села на корточки и закрыла лицо ладонями.

— Мне нужно подумать…

— Конечно, внучка… Подумай…

* * *

Вика проснулась в своей кровати. Холодного пота не было. Она глубоко дышала. Цифры на электронном дисплее её будильника показывали три часа и десять минут ночи.