Марсель никогда не верил в вещие сны. И первые несколько раз увидев во сне прекрасную незнакомку с белыми волосами, он решил, что выпил чего-то лишнего. Хорошо залив сон изрядной долей знакомого бургундского, он тут же забыл о нем. Но сон повторялся изо дня в день. То он путешествовал с Диоргиль по каким-то дорогам, что отражали небо, то летел над землей, раскинув руки, и рядом летела Диоргиль.

Нравилась ли ему Диоргиль? Нет. Было в ней нечто отталкивающее. Нечто, что вызывало в нем отторжение. Он отступал, когда она хотела его поцеловать. Губы ее, похожие на лепестки цветка, казались ему ядовитыми. Вот коснется он их, и... и затянет его в омут, и он уже не сможет ни проснуться, ни вернуться к жизни, которую так любил. Останется он навсегда среди каменных сооружений, что светились только от пения.

Просыпаясь, Марсель долго сидел в постели и пил вино, а то и что покрепче. Ему казалось, что он сходит с ума, и что сны эти никогда не кончатся. Он боялся, что чужой мир затянет его, и серьезно опасался за собственное психическое здоровье.

В последний раз Диоргиль пришла с угрозой.

— Твой племянник уже родился, — сказала она, — а ты все еще здесь. Как ты успеешь до праздника? — брови ее съехались на переносице, — выбирай, Марсель, больше шуток не будет. Либо ты добровольно едешь к своей сестре поздравить ее с рождением первенца, либо... либо ты окажешься там, но не по доброй воле.

Впервые в жизни Марсель по-настоящему испугался. Решив, что лучше не доводить его ночную знакомую, он наконец-то оседлал коня, и ближе к концу марта прибыл в замок Белистер.

Изабель ему искренне удивилась.

Она была все такая же стройная, только немного похудела после родов. Черты лица ее стали тоньше, а брови при виде него сдвинулись в линию. Она перевела глаза на черноволосого молодого человека, что стоял рядом с ней, и некоторое время молчала.

— Сестрица, да ты загордилась! — расхохотался Марсель.

Он шагнул к ней и сгреб ее в объятья, заметив, как дернулся ее спутник. Любовник? Но ведь с любовниками не расхаживают по замку собственного мужа, или его сестра совсем лишилась совести?

Изабель тоже обняла его. Потом отстранилась и смотрела с тревогой в голубых глазах. Неужели она беспокоится о нем? Марсель не понимал, чем заслужил ее беспокойство, поэтому без всяких церемоний направился следом за сестрой и ее спутником, имя которого он тут же забыл, в гостиную, где ему навстречу поднялся сам граф де Муйен и... он смотрел на юную девушку, что стояла рядом с графом и задыхался от нахлынувших вдруг чувств.

Девушка была похожа на Диоргиль. Похожа, но не сама Диоргиль. Лицо ее было более вытянуто, а зеленые глаза цвета свежей травы под темными тонкими бровями смотрели открыто и доверчиво. Личико ее, немного детское, но, в то же время, проникнутое какой-то нечеловеческой мудростью, казалось ему лицом ангела, а белесые волосы только добавляли достоверности этому впечатлению. Диоргиль в его снах ходила простоволосой, но девушка собрала волосы в красивую прическу, заколов их гребнем с жемчугом. Платье на ней тоже было вполне современное. Розовое, отделанное дорогим кружевом, вышитое по корсажу голубыми цветочками. Тонкие руки унизывали перстни, а хрупкую шею украшала нитка розовых кораллов. Невероятно хорошенькая и совершенно неземная, девушка стояла рядом с графом и смотрела на гостя из-под длинных темных ресниц. Щеки ее зарделись, словно кораллы, а тонкие губки чуть приоткрылись, заставляя Марселя мечтать о поцелуе.

Граф что-то говорил, но Марсель ничего не слышал. Ему было холодно, будто он стоял зимой на вершине горы. Щеки же горели, как от пронизывающего ледяного ветра. Красавица подняла на него зеленый взгляд, и вот его бросило в жар, и по позвоночнику потекли капли пота.

— Моя дочь Ортанс... — произнес граф, представляя девушку.

Ортанс сделала реверанс, растянув розовое платье и глубоко склонившись в поклоне. У Марселя захватило дух от того, что на секунду головка ее склонилась перед ним, а каждое ее движение вызывало сбой в его дыхании.

— Очень приятно, месье, — проговорила она тихим мелодичным голосом, потом подняла на него глаза, и Марсель понял, что пропал.

Он пропал в ее зеленых глазах, упав в них, как в мягкую болотистую траву. Он пропал в них, будто всю жизнь только и ждал одного ее взгляда. Теперь, когда он видел ее, он не мог представить, как жил столько лет, не зная ее. Как дышал, не зная ее имени.

Ортанс... Гортензия... нет. Она не была похожа на гортензию. Он бы придумал для нее какой-то хрупкий цветок, возможно, ядовитый, но белый, нежный и хрупкий. Ландыш...

Поддерживать разговор с графом, когда рядом стояла его дочь, Марсель не смог. Он дождался, когда сестра войдет в гостиную, чтобы попросить о возможности передохнуть с дороги. И заодно решить, как ему жить дальше. Как жить дальше, если рядом находится она... Ортанс де Муйен.

…

— Теперь, когда ваш брат явился в замок, можно и крестить ребенка.

Мартин де Куланж склонился над колыбелью. Он смотрел на подросшего за последние дни малыша, будто впервые видел его. Зеленые глаза его были спокойны, но губы улыбались. Возможно, ему нравился малыш Ноэль.

— Зачем мы ждали моего брата? — удивилась Изабель.

— Я думал, что вам будет приятно, если крещение состоится в его присутствии.

Изабель было нечего возразить на это.

— Как вы помните, я уверен, что граф говорил вам, что крестным малыша буду я.

Франсуа что-то об этом говорил. Изабель не возражала, чтобы крестным стал тот, кого выберет ее муж. Мартин был ничем не хуже остальных.

— Я буду рада, если вы примете на себя эту обязанность, месье, — ответила Изабель.

Он посмотрел на нее долгим взглядом.

— Приму, — сказал он, — я крестил и Виолетту. Но... она оказалась не очень сильна.

— Не очень сильна? — повторила, как эхо, Изабель.

— Ее способности очень малы, — пояснил он, будто она могла понять, что имеется в виду, — надеюсь, что малыш Ноэль нас порадует.

Крещение малыша Ноэля приняло вид странного шествия во главе с Франсуа и Мартином. Они шли впереди, неся младенца по очереди, хотя для того, чтобы нести его, существовали няни. Изабель шла следом в паре с Ортанс, за ними — Эстен и Марсель де Сен-Рем. Как ни странно, на территории замка не было церкви, поэтому пошли в церковь ближайшего поселка.

Дойдя до небольшой церквушки, процессия остановилась. Франсуа зашел в храм, неся на руках ребенка, но тут же вышел. Процессия развернулась, и в том же порядке вернулась домой.

Изабель, которая ничего не могла понять, пыталась расспросить Ортанс, но та только пожимала плечами. Франсуа, оказавшись в замке, тут же заперся в библиотеке, Марсель и Ортанс куда-то ушли, Мартин исчез еще раньше, и Изабель осталась наедине с Эстеном, совершенно растерянная.

— Я ничего не понимаю, — проговорила она, смотря на него и не ожидая, что он объяснит ей хоть что-то, — почему сегодня не крестили ребенка?