Время не всегда лечит, но порой сглаживает углы. Жена не обрадовалась, когда увидела его в своих новых владениях, однако прогонять не спешила, хотя могла бы попытаться — имперская армия внушала впечатление даже ему. Эль не пытался обеспечить себе аудиенцию, пусть переживание за Адама и Лилит терзали остатки души не хуже клыков лиль. Вот только он знал, что терпение непременно будет вознаграждено, а малыши пусть пока ругаются — недолго этому безобразию осталось.

Так и случилось. Любопытство, сгубившее кошку, привело к нему Ашеру. В один прекрасный день она подсела к нему за столик, когда он завтракал, и долго сверлила взглядом, не решаясь задать вопрос.

— Прекрасно выглядишь, — вытирая губы, сказал Эль.

— Ты, на удивление, тоже, — нахмурилась она. — Яд не подействовал?

— Почему же? — он расстегнул верхние пуговички и отодвинул ворот рубашки, открывая черный узор, впившийся в кожу неминуемой смертью, причем не только тела, но и души, особенно если опустить теории и их подтверждение рыжим незнакомцем.

— Хочешь, чтобы мы тебя очистили?

— О, Совет служит теперь тебе?

Ах, этот ее взгляд, когда она понимала, что проболталась! Он успел забыть, как любил его. Как любил все в ней: каждую черточку, каждое движение, каждый вздох… Не стоило тогда увлекаться и погружаться в былое чувство, но оно так сильно манило иллюзией жизни! Как саму Ашеру приманила возможность посмотреть на священное древо, успевшее вымахать, пока Эль пребывал в Империи.

— Поверить не могу, что из всех нас получилось именно у тебя! — воскликнула жена и с гордостью посмотрела на него. Наверное, в тот момент она тоже поддалась соблазну и вспомнила, как хорошо им когда-то было вдвоем. Иначе зачем ей желать потом ему спасения ценой жизни ребенка?

— Так ты шлялся по погибающим мирам, желая приблизить смерть, но в итоге подобрал в одном из них двух ребятишек и выбрал жизнь? — резюмировала Ашера его нескладный, но казавшийся правдивым рассказ, ведь и такой период в его странствиях имелся.

— Вроде того. Решил добавить немного смысла в ее остаток, — Эль пожал плечами и потрепал по голове жавшегося к нему Адама. — Не в последнюю очередь из-за того, что вот он похож на меня.

Малыш и впрямь был его мелкой копией, отчего напрашивались выводы, что Адама Эль, скорее всего, нагулял на стороне, а Лилит, теперь представлявшуюся всем Евой, взял, дабы скрыть сей факт. Судя по недоверчивой ухмылке на лице Ашеры, она примерно так и подумала, что только играло ему на руку.

— Девочка, получается, до кучи?

— Ну да. Из разных племен, видимо, потому и ссорятся постоянно. Ума не приложу, что с ними делать!

— Так ведь и придется тебе помогать! — в этот раз улыбка вышла искренней, да и намерение чувствовалось благое.

Несколько месяцев они прожили почти счастливой семьей, и даже Ева-Лилит преобразилась, перестав прятаться и плакать втихаря. Они почти не ругались с Адамом, много времени проводившего с Ашерой, будто не ровня ему требовалась на самом деле, а мама. Но Эля все настолько устраивало, что он начал задумываться: а не провести ли ему серию экспериментов, чтобы подтвердить или опровергнуть теорию об изменении души под действием яда лиль. Благо он давно переселился с детьми в домик в более живом, чем Цийон, мире, зато лабораторию оставил на прежнем месте. Единственной загвоздкой было то, что Ашера могла в любое время захотеть проверить дерево, которое сама же запретила пересаживать, боясь, что на новом месте оно может не прижиться.

За размышлениями о том, как бы так все организовать, чтобы жена не заподозрила, Эль и проморгал момент, когда дети устали от игр в послушание и занялись привычными перебранками. Мама Адаму вовсе не требовалась, он всего лишь пытался так привлечь внимание Эля, вызвав ответную ревность. Ева на Ашеру плевать хотела, как истинный звереныш, не доверяя никому, ни к кому не привязываясь, чем путала все наивные планы мальчишки. А то, что девочка научилась не обращать внимания на его шпильки, неимоверно его раздражало, отчего в ход пошли сначала толчки и тычки, затем и мелкие заклинания. Ну а чего? Не слово же, которое запретили. Только и Ева оказалась не так проста, как думалось всем поначалу, и очередной огненный всполох, призванный подпалить ей волосы, встретила наращенной на голове броней. Потом отрастила на руках острые коготки и бросилась на обидчика.

Кинувшийся их разнимать Эль не сразу обратил внимание на черную броню, больше присущую лилу, и когти лиль — его больше занимала необходимость разлепить дерущийся комок, встряхнуть и велеть прекратить, не сорвавшись при этом на слово. Потом заметил, конечно, ведь Ева не спешила все это убирать, и ужаснулся, увидев на щеке Адама черную царапину. Но мальчик как ни в чем не бывало стер кровь рукавом и пригрозил девочке:

— Ты еще у меня получишь!

— Можно подумать, сейчас я получала! — фыркнула та и дернулась было вперед, чтобы продолжить драку, но Эль снова встряхнул обоих, уже молча, ибо онемел, наблюдая, как ранка на щеке затягивается сама собой, не оставляя обязательного черного узора, не снимаемого ни одной магией. У мальчика был иммунитет к яду.

Вполне себе позитивные выводы омрачал тот факт, что Ашера тоже все это видела…

Он ждал разговора на повышенных тонах, а она пришла с теневым мечом на изготовку. Тем самым теневым мечом, который Эль создал для нее, чтобы защитить от нападения лиль. Впрочем, проткнули его призванным копьем, пригвоздив к стволу священного древа, тем самым расставив приоритеты: Ашера хотела восстановить цийонские рощи, но истребить монстров, убивших ее детей, куда больше, причем куда больше, чем когда-то он сам. И призрачное счастье последних дней сыграло с ним злую шутку, потому что Эль не посмел закрыться, посчитав гнев жены праведным, и это была первая большая ошибка, сделанная им в тот день, потому что Ашера не просто решила отчитать его за свершенное — она пришла забрать его дитя, спавшего на руках андроида.

Второй ошибкой стал запрет Еве-Лилит, не позволивший той отбить мальчика.

Третьей и самой фатальной оказалось слово, призванное остановить озвученный Ашерой приговор: девочку сжечь, из мальчика извлечь душу, очистить ту и влить обратно в Эля. Нет, он не видел, как душа Лилит разбивается на множество осколков из-за двух таких противоречивых непреложных приказа. Ашера сама пришла рассказать и показать расцветший на ее плече черный узор, похожий на тот, что красовался на его теле. Она подробно расписала, как четыре смертельных осколка достались Адаму: в глаза, в сердце и в руку, которой мальчик пытался закрыться.

Вот и выходило, что он и впрямь истребил всех обитателей Цийона: и монстров с их потомками, и людей. Только к нему самому смерть отчего-то не торопилась, видимо, из-за священного дерева, делящегося с Элем своей жизненной энергией, будто оно знало причину, по которой ему стоило прожить чуть дольше, чем хотелось…

Лилит очнулась в больничной палате, приподнялась на локтях и, борясь с дурнотой и слабостью, попыталась осмотреться. Получалось плохо, и глаза резал вспыхнувший вслед за ее пробуждением свет. На край кровати кто-то подсел и, притянув ее к себе, забормотал успокоительную чушь. По голосу узнала Адама, а потому успокоилась, расслабилась, уткнулась ему в плечо и почти задремала, если бы не навязчивый «голос разума», начавший вдруг причитать: «Ой-ой-ой! Ой-ой-ой!» Не без усилия она отстранилась и, приподняв голову, истошно завопила — там, откуда когда-то сияли синевой так бесившие ее глаза Адама, на нее уставились два слепых бельма.

— Не надо, Лилит, не кричи, пожалуйста. Оно только выглядит так ужасно.

— Но ты же, — шмыгнув носом, промямлила она, борясь с подступившими слезами, — ты…

— Я не ослеп, честно. Тебя вот отлично вижу, — в доказательство он стер слезинку с ее щеки, и движение не походило на сделанное на ощупь. — Иммунитет, помнишь?