Длинный, почти двухметровый ствол, пламегасителем, ствольная коробка с массивной рукояткой затвора. Специальный приклад с поршнями, смягчающими чудовищную силу отдачи. Сверху ствольной коробки был прикреплен сложный электронно-оптический прицел.

Хороша винтовочка, — по-русски сказал моджахед и осторожно, будто живое существо, погладил ствол.

Это был сверхсекретный дальнобойный монстр, способный навылет пробить БТР. Оружие это было еще экспериментальным и проходило проверку в реальных боевых условиях. Им были вооружены не менее секретные спецподразделения разведки ГРУ и КГБ.

Вдвоем мужчины водрузили дальнобойную винтовку на специальный станок, обеспечивающий точное наведение. «Моджахеды», а на самом деле — бойцы секретного спецотрядотряда «Кобальт» — заняли свои позиции. Снайпер буквально слился с оружием. Корректировщик со специальным биноклем на штативе, угломерами, и другими приборами расположился рядом.

К работе готов, доложил стрелок.

Командир отряда посмотрел на часы.

Начали, — негромко скомандовал он.

В полутора километрах от стрелка моджахеды сидели в боевой готовности возле зенитных пушек и пулеметов. В другое время они расслабились бы папиросой, с индийской коноплей или лепешкой насвая.[6] Но страх перед боевыми самолетами «шурави» пересиливал врожденное свободолюбие.

Но смерть пришла внезапно и совсем не оттуда, откуда ждали ее душманы. Молодой, еще безбородый «дух» все-таки не выдержал и раскурил «косячок». Сладковатый дым защекотал ноздри остальным. Как вдруг голова душмана взорвалась веером красных брызг и ошметков плоти. Будто гранату проглотил. С гор донесся приглушенный грохот. Моджахеды замерли в суеверном ужасе. Снова раздался грохот, и моджахед, сидевший в кресле наводчика двуствольной автоматической пушки заорал и захлебнулся собственной кровью. Грудная клетка у него превратилась в кровавую дыру. Душманы с дикими криками подхватились на ноги и заметались, оглашая окрестности дикими воплями. А страшная казнь продолжалась. Вот одному «духу» оторвало руку, он упал на колени, заливая все вокруг потоками крови. Другому разворотило живот, и он судорожно корчился в предсмертной агонии. Постепенно расчеты зенитных средств были перебиты. То же творилось и на других пунктах противовоздушной обороны. Через несколько минут в живых не осталось ни одного, кто бы умел обращаться с зенитками.

А далеко на склоне горы снайпер тихо констатировал:

Все цели поражены.

Понял, — отозвался командир и включил рацию. — Вам перенацеливание в семнадцатый квадрат. — И уже своим бойцам: — Уходим.

Егор услышал кодированную фразу и прибавил обороты двигателей. На рубеж атаки он с Алексеем вышли точно в срок. Еще издали летчики заметили укрепленные позиции зенитных установок, но по ним никто не стрелял. «Мистика какая-то. Ну, посмотрим, что будет дальше», — подумал молодой пилот.

А вот дальше было все, как обычно. Штурмовики сделали «горку» и переворотом через крыло вошли в пикирование. Душманы оправились от шока и ужаса перед неведомой силой, разящей насмерть. «Духи» открыли шквальный огонь из оставшихся зениток, но Су-25 уже проскочили зону поражения и теперь пикировали прямо на большой заброшенный дом из дикого камня, который стоял рядом с развалинами маленькой мечети. Летчики почти одновременно нажали на гашетки. На дом, развалины мечети, людей, копошащихся возле зенитных установок, обрушился настоящий град из полутонных бомб. Моджахеды кинулись врассыпную. А штурмовики промчались над горным селением на малой высоте, рассыпая за хвостом яркие брызги тепловых ловушек. И так же стремительно, как и появились, они скрылись из поля зрения душманских зенитчиков. Взрывы полутонных боеприпасов уничтожили подчистую здание, где собрались вожаки отрядов «непримиримых», перемололи в пыль и расшвыряли по округе тела моджахедов. Начались многочисленные пожары. В бессильной ярости смуглокожие бородатые зенитчики опустошали пулеметные ленты и сжигали тысячи патронов. Штурмовики уже были далеко отсюда.

Следующим утром они уже встретились с офицерами Особого отдела. Они потребовали от летчиков полнейший письменный и устный отчет о прошедшей боевой операции, и это в дополнение к уже написанным подробным рапортам. Офицеры задавали вопросы по каждой мелочи, проверяли и перепроверяли каждую деталь произошедшего. Вся эта процедура завершилась взятием подписки о неразглашении военной тайны.

Послевсего этого, усталые и измученные офицеры выбрались-таки из этого гостеприимного заведения. Оставалось еще часа два свободного времени до отлета в Баграм.

Слышишь, Леха, я сейчас быстро смотаюсь в госпиталь. Встретимся в аэропорту.

Нема проблем.

Егор, словно орловский рысак, помчался в госпиталь, не забыв по дороге прихватить в какой-то лавчонке букет роскошных алых роз. Запыхавшись, он остановился у ворот госпиталя. С БТРа, стоящего возле ограды, неуклюже спрыгнул солдат в тяжелом бронежилете и с автоматом через плечо.

Ваши документы.

Егор предъявил командировочное удостоверение и офицерскую книжку.

Да… Хорошо, — солдат покосился на букет и почесал стриженную накоротко макушку. А вы к кому?

К девушке, — Егор потряс букетом.

Ну, тогда проходите, улыбнулся часовой.

Егор помчался дальше. В приемном покое он битый час упрашивал молоденькую, постоянно краснеющую медсестричку, чтобы она позвала доктора Рогозину. Наконец, после томительного ожидания из дверей выпорхнула Наташа.

Егор, ты вернулся!

Он рванулся к своей любимой, обнял ее, заглянул в ее прекрасные, неземные глаза, нежно поцеловал полуоткрытые, ждущие губы.

Я вернулся, Наташенька. И никогда тебя не покину. Мы вместе поедем домой и поженимся.

Они стояли, обнявшись посреди просторного холла, счастливые, молодые, влюбленные. Их сердца бились в унисон друг другу, а у ног лежали ярко-алые розы, прекрасные, как сама жизнь.

Эпилог.

Смотри! Смотри! Дракон на посадку заходит! — молодой курсант своего собеседника, такого же молодого курсанта военного авиационного училища.

Где?

Да вот они! Красиво идет, черт! — восхищенно сказал первый.

Не черт. Просто, Дракон, — улыбнулся второй.

Из седого марева раннего утра у самой полосы вынырнули два непривычно горбатых штурмовика. Выпустив шасси, закрылки и тормозные щитки на законцовках крыльев, они синхронно довернули и пошли на посадку. Мелькнули черные пневматики шасси. Секунда, и — касание. Хлопок парашюта, короткий пробег, и штурмовики уже катятся по рулежной дорожке на центральную заправочную.

Ну, как слетали, товарищ майор? — молодой техник белозубо улыбнулся.

Нормально, Витек. Порядок, — летчик-штурмовик выпрямился стоя на верхней ступеньке аэродромной стремянки.

Высокий, сильный, лицо бронзовое от загара, на висках — ранняя седина. Он быстро спустился по лесенке и пружинисто спрыгнул с последней ступеньки. Обернулся к подбежавшему курсанту, который вылетал с ним в паре.

Разрешите получить замечания, товарищ майор? — с опаской в голосе спросил он.

Нормально. На выравнивании ручку не зажимай. Пока свободны, товарищ курсант.

Тот, просияв, бросился к своему самолету. Не навлечь на себя неодобрение такого строгого инструктора — это уже похвала.

Майор едва заметно, уголками губ, улыбнулся вслед курсанту. «Знали бы курсанты что сейчас мне чуточку не до тебя» — подумал он. Потом пошел по краю аэродромного поля, собирая огромный букет полевых цветов. Капельки росы искрились маленькими бриллиантиками на листьях.

На контрольно-пропускном пункте солдатик-часовой изумленно смотрит то на майора, то на цветы. Майор предъявил документы и неожиданно весело, по-мальчишески, вдруг подмигивает часовому. Растерянное лицо солдатика озаряет улыбка.

В этот ранний час на улицах военного городка тихо. Светит солнце, где-то рядом урчит мотором поливальная машина. Мимо, обдав теплом свежеиспеченного булочек, проезжает хлебовозка.