Наташа? — Егор приподнялся на кровати и отложил книгу.

Т-с-с… — она приложила палец к губам.

Вслед за ней в палату вошли офицеры, и у Егора и всех остальных зарябило в глазах от обилия звезд на погонах мундиров. Летчик вскочил, вытянулся по стойке «смирно». Книга упала под ноги.

Товарищ генерал, старший лейтенант Савицкий!..

Вольно, лейтенант, присядьте, — Командующий ВВС 40-й Армии поднял с пола упавшую книгу. — «Небо войны»… Хорошая книга, лучшая, я бы сказал. Но собрались мы здесь не для того, чтобы обсуждать мемуарную литературу.

Егор каким-то шестым, или десятым чувством уловил — сейчас произойдет что-то важное.

Старший лейтенант Савицкий, за мужество, героизм при исполнении интернационального долга Вам присвоено высокое звание Героя Советского Союза с награждением медалью Золотая Звезда и Орденом Ленина.

Егор снова вскочил, не веря своим ушам. Голова у него пошла кругом. Герой, ему… Такое высокое звание… Летчик растерялся, но потом он все-таки взял себя в руки.

Служу Советскому Союзу! — отчеканил он, вытянувшись в струнку.

Генерал, между тем взял из рук адъютанта маленькую красную коробочку, раскрыл ее и, достав Золотую Звезду Героя аккуратно прикрепил прямо к больничной пижаме. Потом на груди у Егора засияла высшая награда страны — Орден Ленина.

Поздравляю, Вас, товарищ старший лейтенант. Носите эти высокие награды с честью.

Служу Советскому Союзу! — еще раз отрапортовал Егор. Чувства, охватившие его, было трудно передать.

Он даже и представить себе такого не мог. Это все было нереальным. Наташа шагнула к Егору и, смущенно поцеловав его в щеку, вручила букет гвоздик.

Поздравляю, — в глубине ее прекрасных глаз сияли озорные искорки.

А вот это правильно, — с улыбкой одобрил генерал. — Хочу сказать, что все летчики Вашего звена представлены к наградам. Равно как и врачи, и вертолетчики, которые принимали участие в этой операции.

Егор посмотрел на Наташу, на ее груди блестел новенький Орден Красного Знамени. Девушка вновь улыбнулась.

Гуляли они крепко, да так, что дым стоял коромыслом.

А еще через неделю пришел «момент истины», которого Егор очень ждал и опасался одновременно. Прибыла врачебная комиссия из крупнейших военно-медицинских учреждений Союза. Не просто врачи, а профессура, небожители. На медкомиссию он шел, как на эшафот, но все его страхи оказались напрасными. Все тесты он прошел уверенно и быстро и был признан годным без ограничения для полетов на любом типе самолетов. Может потому, что в комиссии была Наташа, и он постоянно ощущал ее безмолвную поддержку.

В родной эскадрильи Егора встречали как героя. Вернувшись в родную часть, он сразу же пошел в штаб, отдать все необходимые документы и доложил о прибытии комэску полковнику Волкову. Он стоял перед своим командиром и отрывисто рубил сухие фразы доклада. Когда рапорт был окончен, Батя крепко обнял своего летчика.

Ну, здорово, чертяка!

Здорово, Батя, здорово.

После того, как Егор рассказал обо всех своих приключениях, полковник Волков спросил:

Что думаешь дальше делать?

А что? Летать. Только сначала мне надо бы потренироваться. Пару полетов по «коробочке», в пилотажную зону. И — снова в бой.

Подожди-подожди, — осадил его командир. — Я вижу, госпиталь тебе только прыти прибавил. Полетать ты еще успеешь. У нас в эскадрильи произошли некоторые изменения, ну, ты, наверное, знаешь.

Майора Семенова сбили.

Да, — кивнул командир. — Но не только. Часть пилотов, а именно третье звено ушло по замене в Союз. А нам должны со дня на день прислать пополнение. Между прочим, на новых модифицированных штурмовиках. Так, что принимай пополнение, натаскивай их, тренируй.

Разрешите вопрос.

Спрашивай.

Почему я?

А у тебя склад ума педагогический. Так что поздравляю, теперь ты — командир звена. Да, и ты тоже получаешь новый штурмовик. А сейчас подойди к штурману, ознакомься с изменениями в тактической обстановке. Но сначала — в столовую.

Егор и Сергей поселились, как и в старые добрые времена, в палатке звена управления. Только вот не было рядом штурмана эскадрильи, неунывающего майора Семенова. Егор вздохнул.

Общение с новым штурманом эскадрильи породило в его душе противоречивые чувства. Владимир Рысаков тоже был майором, как и незабвенный Михалыч. Но года на три его младше. Направленец, только что закончивший академию, он мечтал о головокружительной карьере. И потому попросился на «настоящую войну». А, поскольку право выбора места службы оставалось за ним, как за отличником, начальство возражать не стало.

Но, надо сказать, дело свое штурманское он знал очень хорошо, и в боевых вылетах показал себя смелым и решительным пилотом. Сослуживцы уважали его за прямоту и деловую, а не ложную принципиальность. Умел находить неординарные решения и быстро ориентировался в боевой обстановке.

Егора позабавила его ревность по отношению к боевым заслугам и наградам товарищей. Сам он боевых наград не имел, и завидовал другим летчикам, у которых на груди красовались ордена и медали, добытые в жестоких боях и на сложных заданиях. Егор вспомнил, как сам поначалу мечтал о таком: вот приедет он однажды к Наташке — грудь в орденах, весь такой из себя крутой. Он улыбнулся своим мыслям. Теперь он достиг многого — на груди Золотая Звезда. Егор узнал цену боевой награде. И сейчас осталось только стремление наиболее эффективно выполнить боевую задачу и не допустить потерь среди подчиненных ему летчиков.

Во второй половине дня Егор выполнил два полета на учебно-тренировочной «спарке» L-39. Легкий самолетик был полностью послушен его воле: пикировал почти до земли, возносился ввысь, выполнял бочки, петли, виражи. В заключении пилотажа Егор прошелся в десяти метрах над запасной полосой почти на полных оборотах двигателя.

С майором Владимиром Рысаковым они выполнили облет района авиабазы. Штурман показал ориентиры, напомнил курсы подхода и снижения. Потом Егор прямо в воздухе сдал ему зачет по нештатным ситуациям: потеря ориентирования, отказ гирополукомпаса, радиосистемы ближней навигации, пилотирование по приводным радиостанциям.

В оба вылета «спарка» уходила с двумя блоками реактивных снарядов на пилонах, мало ли что. Но все же Егор чувствовал себя неуютно, сидя после бронированной кабины штурмовика в катапультном кресле легкого двухместного самолета. Но, тем не менее, летчик уверенно чувствовал себя в воздухе, и командиры остались довольны уровнем его подготовки. Егор получил допуск к боевым вылетам.

На следующий день он шагал по бетонке к своему штурмовику. Разумеется, уже другому. Тот, на котором он приземлился в Кабуле, был поврежден окончательно и бесповоротно, и годился теперь лишь на металлолом. Вместо него практически сразу на авиабазу Баграм перегнали новенький штурмовик из Термеза. Он стоял возле ангара, сияя новенькой, еще заводской окраской.

За ночь «штатный» техник машины Женя, успел проверить и перепроверить системы нового самолета. Он даже немного поругался с техником по радиооборудованию и заставил того сменить барахлящий электронный блок.

Егор подошел к штурмовику, провел ладонью по еще пахнущему краской воздухозаборнику.

Подбежал Женька, вскинул руку к серому «технарскому» берету.

Товарищ, старший лейтенант, разрешите доложить. Самолет к полету готов, отказов и неисправностей нет. Ну, как вы после госпиталя?

Нормально. Спасибо, Женя. Как тебе новый рысак? — спросил Егор, похлопав ладонью по фюзеляжу.

Ну, это, товарищ старший лейтенант, скорее Пегас, нежели рысак. Да, вот еще что… — смущенно сказал Женя. — Вы ведь теперь Герой, и все такое… Ой, извините, виноват…

Женя, проснись! Это я! У меня что, крылья выросли? Или цвет лица изменился? В общем, так, Женька, не страдай всякой ерундой, — Егор протянул своему технику руку для рукопожатия. — И еще одно, Жень. Без такого техника как ты и без отлаженного, как часы, самолета я бы мало чего добился. В моей награде очень большая доля и твоего труда. Спасибо тебе огромное за это. Кроме того, хотел сделать сюрприз, да ладно, я написал на тебя представление к награде. Не знаю, как решат там наверху, но ты этого достоин. И я буду отстаивать это решение как могу.