С утра Егор вытребовал у командира эскадрильи время для тренировочного полета. Вчера ночью техники перебрали не его самолете двигатель и он хотел испробовать его на разных режимах. Подполковник Волков дал согласие. Обрадованный Егор закрутил такую карусель высшего пилотажа на малой высоте, что руководителя полетов чуть удар не хватил. Петли сменялись виражами, виражи — боевыми разворотами и бочками. Завершился комплекс иммельманом с выходом в горизонтальный полет и перевернутым полетом на высоте примерно двадцати метров. Весь персонал базы с восхищением следил за его сногсшибательным пилотажем.

Посадку он совершал под аккомпанемент трехэтажных матов РП и примчавшегося на КДП командира эскадрильи. Подполковник долго орал на него, грозя отстранить от полетов за воздушное хулиганство. Но тут поступил вызов из штаба мотострелковой бригады, они просили воздушное прикрытие.

Готовься к вылету, убивец, — буркнул комэск. — И не лыбься мне тут! Пошел прочь с глаз моих!

Так точно, виноват, товарищ подполковник, — лихо откозырял Егор и, улыбаясь во все тридцать два зуба, побежал к самолету.

Через несколько минут штурмовики взмыли в воздух. Егор наслаждался полетом, той легкостью и силой, подвластной только ему. Он сверился с наколенным планшетом — скоро цель.

«Махаон-два», внимание, до цели пять минут.

Вас понял, Первый.

Егора забавляла мысль, что их позывной — название бабочки.

Вообще-то, позывные определялись произвольно, кроме тех случаев, когда проводились крупные войсковые операции. Они присваивались произвольно, считалось, что подобная практика повышает уровень секретности. Однако в погоне за секретностью случались и казусы. Теперь уже ни для кого не секрет, что в корейской войне и во Вьетнаме участвовали наши летчики-истребители. Чтобы это скрыть, летчикам строго-настрого запрещалось вести радиопереговоры на русском языке, а общаться только по-вьетнамски. Для этого у каждого пилота в наколенном планшете были записаны основные фразы, в роде: «прикрой — атакую», на вьетнамском языке, но русскими буквами. Однако в горячке боя было не до того, чтобы вглядываться в наколенный планшет, выискивая необходимые фразы, да еще и на тарабарском языке. Так что в эфире стоял многоэтажный мат. Естественно, вся конспирация тут же накрылась, ибо так витиевато изъясняться может только русский человек.

Вскоре показалось нужное ущелье. Мотострелки внизу зажгли дымовые шашки, обозначая свои позиции, по направлению к душманам взлетели красные ракеты целеуказания. «Грачи» сделали круг над местом боя и, прицелившись, ринулись вниз. Сброс! Тяжелые толстые чушки полутонных объемно-детонирующих бомб вырываются из-под крыльев, на секунду зависают и устремляются к земле. Штурмовик вздрагивает и послушно набирает высоту, выходя из пикирования. А позади них в узкой горловине ущелья бушует пламя. Огненная река, казалось, выйдет из берегов. Спустя некоторое время, мотострелки вошли в ущелье, от раскаленных камней шли волны жара, под ногами шелестел пепел, в который превратилась скудная растительность.

На следующий день штурмовикам предстояло патрулировать в районе Афгано-пакистанской границы. Тут постоянно происходили стычки между подразделениями Сороковой Армии, правительственными войсками и бандами моджахедов. Нередко в эти стычки вмешивались отряды пакистанской Пограничной Стражи. Наши же десантники и спецназовцы принимали черные береты Стражей за форму американских коммандос и пытались захватить побольше таких беретов, рассчитывая на вознаграждение. Пакистанские летчики тоже вели себя нагло, постоянно нарушая границу и устраивая провокации. Даже пытались атаковать наши и афганские самолеты и вертолеты.

Штурмовики Егора и Сергея летели вдоль прихотливо извивавшейся границы. Полет проходил нормально, следов передвижения моджахедов видно не было. Вдалеке прочертили горизонт два пушистых белых шлейфа. МиГи-21 вели патрулирование в своей зоне ответственности. Внизу по горной дороге пылили несколько БТРов.

Вдруг в кабине штурмовика тревожно запищала «Береза» — бортовая станция радиолокационной разведки засекла излучение чужого локатора. С пакистанской стороны из-за скал вынырнули два МиГ-19 китайского производства с опознавательными знаками пакистанских ВВС.[1] Пара истребителей сопровождала истребители со своей стороны границы.

Ведущий покачал крыльями, демонстрируя подвешенные под крыльями ракеты класса «воздух-воздух».

Егор только скрипнул зубами на этот недвусмысленный жест. «Испугались мы, как же», — пробормотал он и включил рацию.

Ведомый, прием, следуем своим курсом, на пакистанцев не реагируем. У нас свои дела, у них — свои. Как понял, прием?

Вас понял, командир. Как над тайгой в старые добрые времена.

Егор покачал головой и улыбнулся в кислородную маску:

Ты совершенно прав, напарник.

Было видно, как солнечные блики играют на широких крыльях и каплевидных фонарях кабин пакистанских истребителей. Была видна ссутулившаяся фигурка пилота в кабине ближайшего из них, и светлое пятно лица, обрамленное летным шлемом, когда пилот поворачивал голову в их сторону.

Вдруг, вынырнув откуда-то снизу, показалась еще одна пара истребителей, хищных и стремительных.

Ну, ни хрена себе! — присвистнул Егор. — Дело принимало серьезный оборот — перед ними висела в синеве неба пара «Фантомов».

Мощные, смертельно опасные истребители шли рядом, под широкими крыльями замерли в ожидании добычи белые «рыбки» авиационных ракет.

«Ладно, посмотрим, у кого нервы крепче», — Егор потянул назад рычаг управления двигателем, плавно уменьшая тягу. То же сделал и его ведомый.

Штурмовик, благодаря особенностям конструкции и мощной механизации крыла продолжал оставаться устойчивым на малых скоростях полета, тогда как более тяжелые сверхзвуковые истребители рисковали сорваться в штопор.

Пилотам пакистанских «Фантомов» с каждой минутой все труднее приходилось удерживать свои тяжелые машины от сваливания в штопор. Привыкшие к тугому скоростному напору крылья не могли их удержать в воздухе на столь малой скорости.

Наконец, нервы у пакистанских пилотов не выдержали, и они, включив форсаж, резко отвернули вглубь своей территории. Штурмовики тряхнуло их спутными струями.

Ведомый, возвращаемся на базу.

Вас понял.

Мы долбим эту сучью крепость уже неделю! И уже угробили три истребителя-бомбардировщика. Два пилота погибли. И вдобавок в районе крепости были сбиты две «вертушки». Прямо проклятие какое-то! — заместитель командующего ВВС 40-й Армии в сердцах грохнул кулаком по столу. Там ПВО — дай Боже… Да еще пакистанские истребители на нервы действуют. Ищут повода, чтобы поиграть мускулами. А крепость взять нужно. В Камдеше — зам командующего назвал город неподалеку от пакистанской границы. — Сейчас действуют многочисленные банды моджахедов. А эта долбанная крепость у них в роде как база. Они там отдыхают, пополняют боекомплект. А через границу к ним идут караваны с оружием, снаряжением и боеприпасами. Так что — крепость необходимо уничтожить. Двухсотая отдельная эскадрилия с их хвалеными «Грачами» сейчас занята в Герате, на северо-востоке страны, так что — вся надежда на твоих орлов, подполковник.

Если справитесь — можешь подавать наградные — никого не обделим.

Да Вы знаете, нам и так наобещали…

Ты слову моему не веришь, подполковник? — начал закипать заместитель командующего.

Виноват, верю. Но до наград еще дожить надо.

Ладно, какие будут конкретные предложения?

Подполковник Волков вгляделся в карту, мысленно просчитывая наиболее эффективные варианты атаки.

Я предлагаю следующее. Удар следует нанести двумя волнами штурмовиков. Первая волна — четыре штурмовика под прикрытием пары для подавления ПВО. Ударная четверка должна быть снаряжена тяжелыми ракетами С-24. Пара прикрытия — ракетными блоками Б-8М. Вторая волна — ударное звено с обьемно-детонирующими бомбами ОДАБ-500П «Ворон». Пара прикрытия — блоки НУРС.