— Не гожее дело, други. Дитя спит, что её сон тревожить! В другой раз...

— Другой раз долго ждать, — шумели гости. — Выспится после, веди её сюда... мы посмотрим... потешь, уважь нас...

— Быть по-вашему, пойду, разбужу и приведу... Гости притихли в ожидании.

II

На другой стороне терема узкая крутая лестница вела в светёлку, где под шёлковым пологом уютно, как птичка в гнёздышке, спала черноокая Галя с мамкой^[6] своей Оксаной.

Тихо вошёл в светёлку Рослав, подошёл к пологу, отодвинул его бережно и с минуту любовался спящей девочкой.

— Жалко будить! — пробормотал он, нагнулся и провёл рукою по шелковистым кудрям.

— Галя, а Галя?..

Девочка полураскрыла глаза и обвила руками голову отца.

— Тятя, тятя, какой я сон видела!

— Встань, Галя, пойдём к гостям...

Девочка приподнялась на локте и широко открыла глаза.

— Куда пойдём? К каким гостям? Не хочу гостей...

— Глупенькая, тебя мои витязи видеть хотят, чтобы ты им твои песни спела, сплясала... Вставай скорей.

У Гали брови сдвинулись, сон прошёл, большие глаза сердито сверкнули...

— Не хочу гостей, не пойду, спать хочу.

— Ну, дочка, смотри, насильно неволить не стану... только... если ты этого для меня сделать не хочешь, не стоишь ты моей любви...

Девочка вскочила.

— Тятя, милый, и плясать и петь буду... Всё, что хочешь, только не смотри на меня так. Сейчас оденусь, добрый тятя...

Рослав, которого как огня боялись печенеги, Рослав, перед которым дрожали рабы и воины, в минуту смирил гнев, подхватил своё сокровище на могучие руки и принёс в гридню. Гусляр повёл по струнам, Галя тряхнула кудрями, подбоченилась и мерно, в такт, заходила по гридне белой лебёдушкой.

— Ай да Галя! Ай да молодец! — хвалили витязи, когда девочка, раскрасневшись, остановилась посреди пляски и бегом бросилась к отцу... застыдилась, спряталась в широких складках его богатого алого суконного мятеля.

— Ну-ка, Галя, — приказал ей отец, — полно прятаться, возьми-ка лук да пусти стрелу.

Девочка ловко натянула тетиву, прицелилась в глаз висевшей на стене головы оленя и спустила стрелу... Стрела засела в черневшемся отверстии.

— Ай да Галя! Вот так ловко, — слышалось отовсюду.

— Избалуете вы мне девочку, — проговорил Рослав с улыбкою. — Пора тебе спать, Галя.

Галя низко поклонилась витязям и при общих похвалах, румяная, как маков цвет, убежала в светёлку.

III

На другое утро Галя встала позже обыкновенного и вышла на крыльцо. Мамка её, старая Оксана, пошла за свежею водой к колодцу, служанки разбрелись, кто куда. Девочка стояла одна и лениво потягивалась.

— Что это мамка так долго? — проговорила она. — Не пойти ли в борок? Чай, грибов с утра много...

Галя быстро сбежала с крыльца и скрылась в ближнем борочке.

Как свежо, как зелено, сколько разных букашек! Галя быстро перепрыгивала с кочки на кочку. На ходу затянула лихую песенку... там гриб подхватила, тут ягоду сорвала — раздолье! А вот за ручьём настоящий старый бор — там темно, густо, жутко! Не велела мамка туда ходить: там зверьё, говорит, оборотни, русалки — как бы посмотреть на них хотелось бы!

— Не велела мамка, не велела, — повторяла Галя в раздумье, а потом вдруг решилась: — А я всё-таки пойду... — и быстро перескочила через ручей.

— Хватится меня старая, ну, поищет часок, не беда, я ведь скоро, только чуточку пройду, погляжу, что там за этой тропочкой.

Хорошо показалось ей в тёмном лесу: большие толстые деревья; двум человекам не обхватить, мох мягкий, сочный, кустарник такой, что едва пробраться, а то и любо — пробираться сквозь чащу.

— Сейчас вернусь, только одним глазком взгляну, что там дальше...

Но дальше всё то же: столетние деревья, сочный мох...

— Пора и домой, — решила Галя.

Долго пробиралась она и вправо, и влево, и прямо, но всё нет ручейка, пропала и тропинка.

«Заблудилась! — подумала она и присела. — Куда идти? Дома, наверное, хватились. Тятя уехал, а то бы он меня живо разыскал».

Галя опять побродила взад и вперёд — ничего, кроме чащи.

«Вдруг из-за дерева медведь выскочит, или тур, или вепрь», — думалось ей, и она озиралась, но в лесу было тихо, только листья шумели, да копошились во мху

букашки..

Пошла она дальше и на этот раз вышла на широкую полянку. Под деревом сидела девочка лет десяти, бледная, с голубыми глазами. Она заплетала длинные густые волосы в косу, а на коленях у неё лежал венок из лесных цветов.

«Русалка», — подумала Галя и остановилась в испуге, но бледная девочка испугалась не меньше её: она бросила венок, вскочила и побежала.

Испуг Гали мигом прошёл. «Какая же это русалка, если бежит от меня?» — подумала она и закричала:

— Эй, девочка, куда ты? Погоди... Девочка приостановилась.

— Я заблудилась, покажи мне дорогу, — проговорила Галя.

— Как же ты заблудилась? — спросила девочка.

Да я никогда не была в этом лесу: мамка мне не велит сюда ходить, но сегодня мне так сильно захотелось пойти, что я и пошла.

Девочка сбоку взглянула на Галю.

— Захотелось? Разве ты не любишь свою мамку? Ведь она тебя ищет...

Гале стало стыдно: она опустила голову и промолчала.

Минут через десять они вышли на другую поляну, где стояла землянка из ветвей и моха. Они вошли. Навстречу им поднялся высокий седой старик с длинной бородою.

— Отец, она заблудилась, я её и привела, — сказала девочка.

Старик пытливо посмотрел на гостью.

— Откуда ты, дитя? — ласково спросил он.

— Я из терема, — отвечала Галя.

— Кто же твои родные?

— Отец мой Рослав, он князь, его все знают.

Старик некоторое время молчал, потом спросил:

— Как же ты попала к нам в лес? Галя рассказала.;

— Придётся тебе, пожалуй, у нас заночевать, — гроза собирается. Есть хочешь? Аннушка, дай ей чего-нибудь.

Маленькая хозяйка принесла мёду, ломоть хлеба, квасу, луку. Галя принялась есть. Гроза прошла стороною, и старик вышел проводить Галю. Аннушка пошла с ними.

— Послушай, — сказал старик Гале, — ты попала , к нам нежданно-негаданно. Не говори же никому про нас, не то ты нас сгубишь...

Гале стало страшно.

— Отчего ты, дедушка, людей боишься? Ты колдун? кудесник?

— Нет, дитя, я христианин, -— отвечал он, грустно улыбаясь, — если кто-либо узнает обо мне, меня затравят, как дикого зверя.

— Христианин, — в раздумье повторила Галя, — ты — грек?

— Нет, я здешний, но жил в Греции и по-гречески разумею.

— Расскажи, дедушка, что это значит — христианин?

— Долго рассказывать, девочка, да ты и не поймёшь.

— Пойму, дедушка, всё пойму... Позволь мне опять к тебе придти, я теперь дорогу замечу...

— Полно, зачем тебе сюда бегать? Сгубишь нас...

— Нет, дедушка, я тихонько прибегу, я никому не скажу... Ты мне расскажешь тогда, да, дедушка?

Старик ничего не ответил и быстрее зашагал по тропинке.

— Вот твой ручеёк, теперь ты дома, прощай, — сказал старик и скрылся в чаще с Аннушкой.

Дома Галю искали, бегали, голосили. Она сказала, что заблудилась в лесу, а про старика с дочерью промолчала.

IV

Прошёл день. Не сидится Гале в светёлке, не играется в игры с девушками, не тешат её ни голубки-воркуночки, ни любимый сокол Мохнач, — тянет её в лес, к христианам: к ласковой, тихой Аннушке и доброму старику.

Выдался жаркий денёк. Улёгся холодный ветер, и повеяло поздним сентябрьским летом.

Галя встала чуть свет и решила, что проберётся, наконец, в лес. В полдень мамка Оксана вздремнула. Галя разослала своих рабынь — ту за ягодами, ту за грибами, ту рыбу удить, а то и просто гулять, и пошла на задворок, где была конюшня.

— Эй, Дальма, Дальмашка, — ау! — крикнула она. Из-за конюшни показалась смуглая девочка.

— Скажи отцу, чтоб оседлал мне Ястреба, да поживее!

Дальма скрылась в конюшне.

Вышел угрюмый хазарин, раб Хотли, отец Дальмы. Он исподлобья глянул на Галю и лениво пошёл за конём на луг. Гале показалось очень долго его ждать, она два раза нетерпеливо топнула ножкой.