— Он там, — отвечала вдова, — на той земле, которую я раньше называла своей... Но на что тебе осёл?

— Не беспокойся ни о чём и следуй за мной! Бенбехир взял осла и отправился с ним на хутор вдовы. Калиф встретил его очень ласково.

— Я так давно не видал тебя, Бенбехир, — сказал ему калиф, — как это случилось, что мы встретились с тобой здесь?

— Повелитель! — отвечал Бенбехир. — Я только что говорил с одной бедной женщиной, она...

— Я догадываюсь, о чём ты хочешь сказать, — прервал его строго калиф, — и не желаю ничего слышать об этом! Женщина должна быть наказана за своё упрямство! Разве я не властен над жизнью и имуществом моих подданных?

— Твоя власть на земле беспредельна! — отвечал кади. — И бедная женщина не требует обратно своего прежнего имущества, она умоляет тебя позволить ей взять себе кое-что на память об её хуторе. Если ты дозволишь, я исполню её желание и наполню этот мешок её родной землёй.

— Это я могу разрешить ей, — воскликнул калиф смеясь, — пусть берёт хоть десять мешков! Бенбехир, в скором времени ты не узнаешь этого места. Здесь будет выстроен великолепный дворец, вон там я устрою водопад — он очень оживит эту местность, дальше будет возвышаться высокая башня, с которой можно будет видеть далеко все окрестности.

— Вот как! — проговорил Бенбехир, который в это время наполнял мешок землёй.

— Я сейчас закончу мою работу, только позволь мне попросить тебя об одном одолжении: помоги мне, пожалуйста, взвалить этот мешок на осла.

— Ты с ума сошёл! — воскликнул калиф. — Этот мешок слишком тяжёл для меня!

— Слишком тяжёл? — произнёс Бенбехир. — Этот мешок с землей кажется тебе слишком тяжёлым? О, государь! как же ты не думаешь о том дне, когда ты предстанешь пред нашим общим Судией, подавленный тяжестью не только этого мешка с землёй, но и всей этой земли с дворцами и башнями, которые ты собираешься на ней выстроить, со всеми слезами несчастных, которыми она полита? Теперь ты неограниченный властитель — одним мановением руки ты можешь сократить жизнь человеку. Но придёт день, когда и ты будешь стоять наравне с твоими рабами.

Калиф долго молчал, потом распорядился возвратить вдове её наследственный хутор и прирезать к нему ещё кусок хорошей земли из его владений.

В древние времена в Греции, в царствование царя Дениса, жили два мудреца: Аристип и Диоген. Аристип жил при дворе и, чтобы пользоваться роскошной жизнью, был вынужден льстить и угождать царю. Диоген же был известен своею суровой жизнью. Он не имел даже своего жилища, а жил в пустой бочке за городом и питался кореньями.

Однажды Аристип увидел, как Диоген мыл овощи для своего обеда и, чтобы надсмеяться над ним, сказал:

— Если бы хоть изредка ты старался понравиться царю Денису, то не питался бы такой скудной пищей.

Диоген спокойно ответил ему:

— А если бы ты смог довольствоваться такой пищей, тебе не пришлось бы льстить и угождать царю Денису.

Александр, царь македонский, прощаясь однажды с нищим мудрецом Диогеном, сказал ему:

— Если бы я не был Александром, я хотел бы быть Диогеном.

Полководец Пармений, сопровождавший Александра, остановился у бочки мудреца и произнёс:

— Как странно слышать такие слова от царя!

— Ничуть не странно, — возразил Диоген. — Переведи только сказанное на обычный язык и тогда эти слова будут означать: я уважаю самообладание и умеренность, но любовь к славе всегда будет мешать мне воспитать эти достоинства в самом себе.

— Значит ты не считаешь Александра достойным названия — Великий? — спросил Пармений.

— Я называю его великим, — отвечал Диоген.

— К кому же ты приравниваешь его?

— Я сравниваю его с огнедышащей горой Этной^[2], что расположилась на острове Сицилии.

Полководец удивился такому сравнению:

— Значит, ты считаешь, что только славолюбие побуждает его вести войну с Персией?

— Жажда славы зажигает кровь в его жилах, — отвечал Диоген.

Пармений возразил:

— Однако Александр всегда действует обдуманно, им руководит холодный рассудок и мысль о чести родины. Посмотри, как спокойно его лицо!

— Снег и лёд покоятся на вершине Этны.

Пармений с жаром воскликнул:

— Своими победами он распространит греческую мудрость до пределов самой Индии!

Диоген отвечал:

— Сначала из горы Этны показывается пламя, блещет молния, затем поднимается пыль и облака дыма.

— Он сделает эллинов самым счастливым и знаменитым народом!

— Ступай к Этне, посмотри на Липарские острова^[3] и поучись мудрости, раздумывая об их судьбе.

— Ты, я вижу, не променял бы своего жилища и на мой начальнический жезл? — спросил Пармений.

— Зачем тащить мне мою бочку на вершину Этны? — отвечал Диоген. — Не для того ли, чтобы поселиться на краю её огнедышащего жерла?

Однажды утром мудрец Диоген вышел из своей бочки, чтобы взглянуть, как восходит солнце из-за моря. К удивлению своему, он увидел вместо одной бочки — две.

Один благородный юноша задался целью сделаться таким же мудрым, как Диоген, и ночью прикатил ещё одну бочку к тому месту, где жил мудрец.

— Отлично, сын мой! — радостно воскликнул Диоген. — Я вижу, что человеческая мудрость приобретёт себе в твоём лице достойного ученика!

Юноша улыбнулся, услышав похвалу уважаемого старца.

Диоген же, ни мало не раздумывая, взял свою бочку и покатил её прямо в море, — и она поплыла по волнам.

Юноша удивился и спросил Диогена:

— Где же ты собираешься теперь жить?

Диоген ответил ему:

— Я уже стар и доверяю тебе продолжить моё дело. Завершай же победу над собой: отдай мне твои богатства. А я пойду к людям и разделю их среди бедных.

Юноша поспешно проговорил:

— У меня дома есть ещё кое-какие дела, — и, покинув свою бочку, удалился.

Тогда Диоген улыбнулся и сказал:

— Потешные эти люди! Они воображают, что всё дело в бочке. Но, обманывая самих себя, как могут они быть правдивы перед другими?

Так сказал он и вошёл в новую бочку, оставленную юношей.

А благородный юноша остался дома. Он испытывал чувство стыда, но понял, что только теперь делает первый шаг к мудрости.

В давние времена в Багдаде жил один резчик по камню, по имени Абдулла. У него был сын Джербери, которому он дал хорошее воспитание, но не выучил его ни своему и никакому другому ремеслу.

Когда Абдулла почувствовал приближение смерти, он призвал к себе любимого сына — единственную отраду своей жизни. Ему хотелось перед смертью ещё раз обнять его и дать неопытному юноше отеческий совет, который помог бы ему вести добрую и честную жизнь.

— Никогда не забывай Божьих заповедей и каждый день прилежно работай над каким-нибудь добрым делом, а вечером не думай о том, что будет с тобой завтра. Если ты будешь соблюдать моё наставление, — сказал Абдулла, — то будешь жить спокойно и всегда будешь доволен собой.

Молодому Джербери не было ещё и двадцати лет, когда он потерял отца. По юношескому легкомыслию он скоро забыл свою потерю, а вместе с тем забыл и первую половину отцовского наставления, без которой вторая половина являлась ничтожной и пагубной. Джербери исполнял только вторую половину совета: не думал о том, что будет с ним завтра. Он сделался теперь независимым владельцем нескольких домов и пятисот тысяч серебряных монет, которые он нашёл в отцовском подвале.

Молодой человек не имел правильного представления о том, что такое богатство, и эти деньги показались ему чуть ли не сокровищами всей Индии. Джербери начал вести праздную и роскошную жизнь и не щадил на свои удовольствия никаких расходов. Он накупил себе множество рабов и рабынь и одел их в роскошные платья. Его стол был всегда накрыт для друзей, таких же праздных молодых людей, что окружили его целой толпой и льстили его тщеславию. Они расхваливали его вина и кушанья и превозносили его за щедрость.