Сяньфэн кивнул. Глаза его были всё ещё распахнуты.

— Я, под твоим флагом с драконом, стану топить все иностранные корабли, не взирая на принадлежность. Надо лишить британцев флота, а повстанцев оружия. Скоро у них закончатся боеприпасы и восстание, без поддержки извне, стихнет. Ну, год, ну два, но не десять же лет! Понятно? Ты не против такого хода событий?

Император покрутил головой. До него стало доходить сказанное пришельцем.

— Значит ты — воплощение моего предка? — спросил он.

— Не совсем так, — хотел сказать Санька, но передумал.

— Да! Я воплощение основателя империи Цинь — Нурхаци. Я основал её, а ты мог привести её к разрушению. Но сейчас всё разрешится.

— Так вот почему ты ломал святую рощу, — задумчиво произнёс Император. — Ты посадил деревья, тебе и ломать…

— Не заморачивайся, — махнул рукой Санька.

— А я ещё думаю, почему ты так хорошо говоришь на нашем языке?

— И ещё… Ты не против, если я пока возьму себе северные земли? На них все засматриваются, а у тебя не получается их защитить. Отнимут их у тебя, а они мои.

— Ты станешь жить там?

— Я живу везде. Я дух. Но это моё тело будет жить там.

— А если мне нужен будет твой совет…

— Я тебя услышу и приду. Не беспокойся. И убери от себя это стадо.

Санька пренебрежительно указал на стражников.

— Мои люди защитят тебя.

— Они приехали с тобой? В этих повозках? — Глаза Саньфэна снова округлились.

— Да. Их не так много, но они смогут тебя защитить. Можешь, не торопясь, собираться. Завтра мы отъезжаем. Да… И хорошо корми их, они не такие духи, как я. Хотя и моё новое тело требует человеческой еды. Мы можем пообедать, а то я проголодался, нарезая круги вокруг твоего замка.

— Да-да, конечно. Я тоже, почему-то, проголодался. Э-э-э… А покажи, как ты исчезаешь…

— Хэ! — хэкнул Санька, покрутив в удивлении головой, но уважил потомка Нурхаци, имя которого присвоил.

Исчезнув, он появлялся то там, то там, и в конце концов проявился целиком и полностью снова в своём кресле.

— Давай уже обедать, внук! Кстати, вот договор на передачу мне Уссурийских и Амурских земель. И, кстати, Гонконг тоже передашь мне.

— У нас с Британцами договор, — потупив глаза, сказал юноша.

— Да-да… Я забыл… Но это не страшно. Я сам отберу у них эту землю. Это и будет повод к войне. Казус, мать его, бели. Пошли в твой сад. Там поедим.

И они вышли из личных императорских покоев во внутренний императорский сад. В летней лёгкой униформе, но в бронежилетах, касках и средствах защиты колено-локтевых суставов, Санькин десант выглядел необычно и устрашающе, словно какие-то насекомые.

— Откуда они? — спросил император.

— Если я тебе скажу, что они из будущего, ты мне поверишь?

— Тебе? Поверю! — решительно сказал «Санькин правнук». — А можно я его потрогаю?

— Можно, только не сильно. Он не любит мужских пощупываний.

Император почему-то зарделся.

— И тут замешана гомосятина, — подумал Санька, вздохнул и понял, для чего тут евнухи и как они поднимаются по карьерной лестнице.

— Да-а-а… Всё через жопу, — подумал он.

После того, как «Сын Неба» изъявил желание отобедать, несколько десятков евнухов вынесли в сад семь столов разного размера, а затем расставили на них пищу. Главные блюда ставились на два стола, отдельно накрывали столы с рисом, кашами, сдобой и соленьями.

Абсолютно на каждом блюде, в каждой чаше лежала серебряная пластинка, которая помогала определить, не отравлена ли пища. Кроме того, перед подачей любого блюда, его сначала пробовал евнух.

Перед императором поставили около двадцати первоклассных блюд, к остальным же, находившимся подальше, Сын Неба не притрагивался и не рекомендовал пробовать Саньке.

— Они были приготовлены за день, или за полдня и всё время грелись на кухне, ожидая подачи. То есть уже «несвежие» и «перепрелые».

— А зачем они тут? — спросил Санька.

— Чтобы были. Для красоты, — ответил император.

На столе было очень много блюд: нарезанное кубиками мясо и утятина, приготовленные на пару с вином; курица с жареной китайской капустой; ласточкины гнёзда с красной и белой утятиной; ласточкины гнёзда с измельченной курятиной; жареная утка; жареный цыпленок со свежими побегами бамбука; омлет; курица с оленьим хвостом, приготовленная на пару; нарезанная кубиками курица с миндалём; хлеб в форме слоновьих глаз; булочки с начинкой из утятины; пельмени с курятиной в горячем супе с лапшой; четыре серебряных блюда с мелко нарезанными свежими огурцами, соленьями, солониной, тушеным фазаном с дыней, рисом, супом с кусочками курицы.

Договор подписали после обеда, обставленного с высокомерной чопорностью, и очень вкусного.

— Нормально питаются императоры, — подумал Санька, тяжело отдуваясь, и подписывая договор, который ещё недавно, как фокусник, вынул из воздуха. Причём император только улыбнулся на его жест. Он ещё за столом обратил внимание, как некоторые продукты исчезают прямо со стола. Особенно «несвежие». А Санька, увидев его понимающий взгляд, только улыбнулся и продолжил хитить блюда.

Когда подписали договор о передаче в вечное пользование земель согласно приложенной карте и указанной на ней границы, император сказал:

— Ты можешь всегда пользоваться моей кухней. Хочешь, я отдам тебе некоторых поваров. У меня их много.

— Спасибо. У меня всего достаточно. И мои повара не хуже. Я тебе тоже передам кое-какие продукты. Тоже, кстати, из будущего.

— Так в будущем будет империя Цинь?

— Будет, — соврал Санька.

Хотя… Может быть и не соврал. Цынь, не цынь, какая разница? Главное — империя существует.

Мао Цзэдун, между прочим, назвал восстание тайпэней первым коммунистическим восстанием в мире. И в чём-то он, по мнению Саньки, был прав, а он, Санька был вынужден его подавить. Почему? Да потому, что его организовали британские масоны и иезуиты. И цель у них была — не благо трудящихся, а банальный развал страны. И они своего добились.

Правда и Санька не был кристален в своих помыслах. Думая о будущем, он внаглую на карте прочертил границу не по Уссури, а от сворота Амура на восток по прямой линии к устью реки Туманган, прирезав к Приморскому краю ещё половину такого же куска земли и оставив Уссури в полном своём владении, как и кусок Сунгари длинной сто пятьдесят километров. Для этого, Саньке пришлось переместиться в один из миров, где у него имелась запасная база с компьютером и принтером формата А-3 и изменить условия договора и саму карту.

И смотрел ведь император на эту карту, водил пальцем по границе, произносил названия китайских городов, которые отходили под Санькину юрисдикцию. Правда в договоре император самолично подписал, что заключает договор, воодушевлённый советом духа своего предка Нурхаци и призвал сей факт засвидетельствовать евнухов, которые тоже приложили свои иероглифы и печати к договору. Здесь в горной императорской резиденции, оказалось, присутствуют все наивысшие правительственные чиновники и они все были свидетелями, что с Императором разговаривал не какой-то чужеземец, а именно дух, назвавшийся Нурхаци. И замечали, как сей дух хвалил кушанья и бесстыдно хитил их прямо с императорского стола.

Потом Санька с императором некоторое время гуляли без сопровождения слуг, но под охраной спецназа ТОФ. И Санька дал пострелять императору из бэтээровской пушки. Всего-то императору нужно было нажать кнопку гашетки, а радости, когда стрельнуло и на горе взорвалось, были «полные штаны».…

— Я тебе дам пострелять из гранатомёта. Вот это, я понимаю. Но не здесь. В летний дворец переедем… Хотя…

Санька задумался.

— Здесь в горах тихо, — подумал он. — Мне и в мыслях не приходило, что у меня получится так легко убедить его подписать договор передачи земель. Случайно я вспомнил про этого, э-э-э, Нурхаци. А как удачно вышло! Так, может его здесь пока оставить, и здесь тренировать его спецназ, учить обращаться с нашим оружием.