— Это оно, — сказала Акико, её голос был тихим, но напряжённым. — Я чувствую духов.

Мария выругалась, её руки покрылись инеем.

— Духи? — бросила она. — Только этого не хватало. Надеюсь, они дружелюбные.

Хару шагнула вперёд, её глаза блеснули.

— Если нет, я их выпью, — сказала она.

Алексей вытащил меч, тени взвились, как пламя, и он кивнул.

— Входим, — сказал он.

Они подошли к храму, его двери были изо льда, покрытые письменами — драконы, волны, тени. Алексей толкнул их, и лёд треснул, открывая проход. Внутри было холодно, стены блестели, как зеркала, и пар поднимался от их дыхания. Пол был покрыт инеем, а в центре стоял алтарь — белый, с красным камнем, что горел, как "Сердце", но слабее.

— Это часть его, — сказала Акико, её голос дрогнул. — Осколок "Сердца Теней".

Алексей подошёл, чувствуя, как "Сердце" в руке откликается. Тени рванулись к алтарю, и голос Юкико зазвучал снова — мягкий, но настойчивый:

— Сын мой, — сказала она. — Это его память. Оно усилит тебя, но откроет правду.

Он поднёс "Сердце" к осколку, и они срослись, свет вспыхнул, красный и белый, и тени рванулись внутрь него, как буря. Он упал на колени, задыхаясь, и увидел — не храм, а поле, где стояла Юкико, её волосы развевались, а рядом была другая женщина — высокая, с белыми волосами и глазами, как у Акико.

— Сестра, — сказала Юкико, и голос её был полон боли. — Ты предала меня.

Женщина — Масахиро Такамура, но моложе — улыбнулась, холодно и зло.

— Ты выбрала слабость, — сказала она. — А я — силу.

Свет угас, и Алексей вернулся в храм, сжимая "Сердце", что теперь горело ярче. Акико подбежала, её лицо побледнело.

— Что ты видел? — спросила она.

— Твою мать, — сказал он, и голос его был хриплым. — Она предала Юкико.

Акико замерла, её глаза расширились, но она кивнула.

— Я знала, — сказала она тихо. — Клан убил её. Но не знала, что это была она.

Мария хлопнула его по спине, ухмыляясь.

— Ну, Волконский, — сказала она. — Семейные тайны, да? Ты точно ненормальный.

Хару кивнула, её ухмылка стала шире.

— Кровь говорит, — сказала она. — И она горькая.

Храм задрожал, и из теней раздался звук — не шаги, а шорох, как шелест крыльев. Алексей сжал "Сердце", тени взвились, и он обернулся. Из стен вышли духи — не светлые, как у Акико, а тёмные, с когтями и глазами, что горели белым.

— Ты взял осколок, — сказал один, его голос был как треск льда. — Но он наш.

Алексей шагнул вперёд, тени рванулись как пламя.

— Попробуйте забрать, — сказал он, и бой начался.

Духи бросились на него, их когти резали воздух, но тени рвали их, как бумагу. Алексей рубил, чувствуя, как "Сердце" питает его — каждый удар был сильнее, быстрее. Акико пела, её духи сплелись с его тенями, но один ударил её, и она упала. Мария бросала лёд, пронзая врагов, но их когти задели её плечо. Хару мелькала в тенях, её кровь душила духов, но их было слишком много.

Алексей прорвался к главному, тени взвились, как дракон, и он ударил — не мечом, а всей силой "Сердца". Дух зарычал, но тени рвали его, пока он не рассеялся, как дым. Остальные отступили, храм затих, и Алексей помог Акико встать.

— Ты цел? — спросил он.

Она кивнула, её тепло было рядом.

— Да, — сказала она. — А ты?

— Жив, — ответил он.

Мария вытерла кровь с плеча, ухмыляясь.

— Ну, Волконский, — сказала она. — Ты опять устроил бардак. Но я рада.

Хару кивнула, её глаза блеснули.

— Кровь горькая, — сказала она. — Но вкусная.

Храм задрожал снова, и издалека раздался гул — не ветер, а рёв машин. Алексей посмотрел через щель в стене и увидел — на горизонте, за льдами, шли корабли, но не "Ока", а с красными флагами, что несли символ дракона.

— Клан Такамура, — сказала Акико, её голос напрягся. — Они нашли нас.

Алексей сжал "Сердце", тени затихли, но он знал — новая война ждала впереди.

Лёд трещал под ногами, а ветер выл, бросая в лицо колючие хлопья снега. Алексей стоял у выхода из храма, сжимая "Сердце Теней", чьё красное пламя теперь горело ярче, подпитанное осколком. Тени у его ног шевелились как живые, их сила была острой как клинок. Он чувствовал её в крови — не просто мощь, а связь, что тянула его вперёд. На горизонте чернели корабли клана Такамура, их красные флаги с драконом рвались на ветру, а гул машин доносился даже сквозь шторм. Они шли к храму, и он знал — это не случайность.

Акико стояла рядом, её кимоно было покрыто инеем, а янтарные глаза смотрели на флот с холодной решимостью. Она сжимала меч, её раненая нога дрожала, но голос был твёрд как сталь:

— Моя мать, — сказала она тихо. — Она идёт за мной. И за "Сердцем".

Алексей кивнул, чувствуя, как "Сердце" пульсирует в руке. Он видел её в видении — Масахиро Такамура, женщину с белыми волосами и глазами, как у Акико, но холодными как лёд. Предательство Юкико было её грехом, и теперь она пришла за тем, что считала своим.

Мария подошла, её сапоги скрипели по льду, а голубые глаза блестели, несмотря на усталость. Плащ её был изорван, руны на нём едва мерцали, но она ухмыльнулась, вытирая кровь с плеча.

— Ну, Волконский, — бросила она, — опять семейные разборки? Я думала, после "Ока" мы хоть день передохнём.

Алексей усмехнулся, глядя на неё.

— Отдых — не мой путь, — сказал он. — Но если хочешь, можешь поискать костёр.

Мария фыркнула, хлопнув его по спине.

— Костёр? — отозвалась она. — Лучше я заморожу этих ублюдков. Семейные тайны — не моя забота, но драка — это по мне.

Хару появилась из теней, её миниатюрная фигура казалась призраком в шторме. Кинжал в её руке блеснул, кровь на нём шевельнулась, скользнув в рукав, как живая тень. Она посмотрела на корабли, и её ухмылка была острой, как лезвие.

— Кровь близко, — сказала она, её голос резал ветер. — Я хочу её.

Алексей сжал "Сердце", чувствуя его зов. Он не доверял Хару полностью, но её жажда крови была их оружием, и он кивнул.

— Тогда готовься, — сказал он. — Они не отступят.

Шторм усиливался, снег падал гуще, укрывая лёд белым саваном. Алексей вытащил меч, тени взвились, как пламя, и он посмотрел на Акико.

— Ты знаешь их, — сказал он. — Что они сделают?

Она стиснула зубы, её лицо напряглось.

— Мать не остановится, — сказала она. — Она использует духов и сталь. Клан хочет "Сердце", чтобы вернуть свою силу. Но я не отдам его.

Мария прищурилась, глядя на корабли.

— Духи и сталь? — бросила она. — Звучит как мой день рождения. Пусть попробуют.

Корабли приближались, их корпуса резали лёд, и с палубы доносился гул — не только машины, но и голоса, что пели что-то низкое как заклинание. Алексей кивнул остальным.

— К берегу, — сказал он. — Встретим их там.

Они двинулись вниз, лёд трещал под ногами, а ветер бил в лицо, бросая снег и соль. Храм остался позади, его белые шпили терялись в шторме как призраки. Алексей думал о Юкико — её голосе, её жертве, её сестре, что предала её. Это была не только его война, но и Акико, и он чувствовал её тепло рядом, несмотря на холод.

На берегу их ждали лодки — красные, с острыми носами, что уже плыли к суше. Из них высаживались воины клана — десятки, в чёрных доспехах с красными драконами, с катанами и винтовками. За ними шли онмёдзи — шестеро, их кимоно развевались, а руки светились белым, вызывая духов. Алексей остановился, тени рванулись вперёд, как щит, и он посмотрел на Акико.

— Готова? — спросил он.

Она кивнула, её меч блеснул.

— Да, — сказала она, и её голос зазвенел, вызывая своих духов.

Мария встала слева, её руки покрылись инеем.

— Пусть попробуют, — бросила она.

Хару исчезла в тенях, её смех растворился в ветре.