Акико стояла рядом, её рука коснулась его, и он почувствовал её тепло. Мария ухмыльнулась, Хару кивнула, и они двинулись дальше, в горы, где война гудела, как зверь.

Снег хрустел под ногами, а ветер выл в ушах, бросая в лицо колючие хлопья. Алексей шёл впереди, сжимая "Сердце Теней" в ладони, и чувствовал его тепло — не обжигающее, как раньше, а ровное, как пульс живого существа. Тени следовали за ним, цепляясь за пятки, как верные псы, но он знал — они теперь часть его, подчинённые его воле. Горы Сахалина вставали вокруг, острые и чёрные, как клыки зверя, и ночь давила на плечи, густая, как смола. Позади гудел обвал — храм рухнул, погребя под собой магов "Ока Престола" и их серебряную магию, но эхо боя всё ещё звенело в голове.

Акико шагала рядом, её кимоно было измазано кровью и снегом, но она держалась прямо, как княжна. Её янтарные глаза блестели в полумраке, и он чувствовал её взгляд — тёплый, но насторожённый. Плечо её кровоточило, но она не жаловалась, только крепче сжимала меч. Алексей хотел спросить, как она, но горло сжалось — её присутствие было достаточно, чтобы держать его в тонусе.

Мария шла следом, её плащ трепался на ветру, руны на нём мигали слабо, как угасающие звёзды. Она хромала, но ухмылялась, вытирая кровь с лица рукавом. Её голубые глаза горели, как лёд, и голос резал тишину:

— Ну, Волконский, — бросила она, — ты точно ненормальный. Разрушить храм, прикончить магов и остаться живым — это уже традиция, да?

Алексей усмехнулся, не оборачиваясь. Её насмешка была как глоток холодной воды — бодрила, несмотря на усталость.

— Если это традиция, — сказал он, — то я не против. Главное, ты рядом не замёрзла.

Мария фыркнула, хлопнув его по спине.

— Замёрзла? — отозвалась она. — Дай мне костёр и самогон, и я переживу ещё десяток таких ночей.

Хару двигалась последней, её миниатюрная фигура почти сливалась с тенями. Кинжал в её руке поблёскивал, кровь на нём шевельнулась, скользнув в рукав, как живая тень. Она молчала, но её ухмылка — острая, как лезвие — говорила за неё. Алексей чувствовал её взгляд, но не оборачивался. Она была с ними, пока "Сердце" было у него, но он знал — её жадность никуда не делась.

Они спускались с гор, тропа вилась между скал, узкая и скользкая от льда. Алексей смотрел на "Сердце", чувствуя его зов — не голодный, как раньше, а спокойный, но настойчивый. Голос Юкико затих, но её слова — "стать его хозяином или его рабом" — эхом звучали в голове. Он выбрал первое, но чувствовал — это не конец. Камень был живым, и его сила росла, как река перед половодьем.

— Куда теперь? — спросила Акико, её голос был тихим, но резким, как звон колокольчика. Она остановилась, глядя на него, и снег оседал на её ресницах, делая её ещё красивее.

Алексей вытащил свиток, что уцелел в храме, и развернул его. Линии на карте вели на север, к побережью Сахалина, где море сливалось с горизонтом. Он указал на точку, едва заметную в углу.

— Здесь, — сказал он. — Старая крепость. Если верить письмам онмёдзи, там спрятан ключ к "Сердцу". Что-то, что поможет его удержать.

Мария прищурилась, глядя на карту поверх его плеча.

— Крепость? — бросила она. — Ещё одна ловушка, небось. Ты уверен, что оно того стоит?

Алексей кивнул, сворачивая свиток.

— "Сердце" моё, — сказал он. — Но я чувствую — оно не всё мне отдало. Если есть способ его обуздать, он там.

Хару фыркнула, шагнув ближе.

— Ключ? — сказала она, вертя кинжал. — Или клетка. Оно голодно, мальчишка. Ты думаешь, оно позволит себя запереть?

Акико посмотрела на неё, её глаза сузились.

— Оно подчинилось ему, — сказала она. — И я верю, что он найдёт способ. Как Юкико хотела.

Хару усмехнулась, но промолчала. Алексей сжал "Сердце" сильнее, чувствуя, как тени шепчут ему — не слова, а образы: море, башня, фигура в плаще. Он кивнул.

— Идём, — сказал он. — К утру доберёмся.

Они двинулись дальше, ветер бил в лицо, а снег падал гуще, укрывая тропу белым саваном. Ночь была долгой, и каждый шаг отдавался в теле усталостью, но Алексей шёл, чувствуя, как "Сердце" поддерживает его — невидимо, но реально. Он думал о Юкико — её улыбке, её силе, её крови в его жилах. Она дала ему это, и он не подведёт.

К рассвету горы сменились равниной, а вдали замаячило море — чёрное, неспокойное, с белыми гребнями волн. Крепость стояла на берегу, старая и покосившаяся, её стены были покрыты льдом и солью. Башня поднималась над ней, тёмная, как обугленный кость, и от неё веяло чем-то древним, как будто время остановилось внутри.

Алексей остановился, глядя на неё. Тени у его ног дрогнули, и "Сердце" запульсировало быстрее. Он чувствовал — там было что-то, что ждало его.

— Выглядит мрачно, — сказала Мария, её голос был хриплым от усталости. — Надеюсь, там нет ещё одной толпы магов.

Акико кивнула, её рука легла на меч.

— Это место клана, — сказала она. — Старый форпост Такамура. Если ключ там, он хорошо спрятан.

Хару усмехнулась, её глаза блеснули в утреннем свете.

— Или хорошо охраняется, — бросила она. — Кровь чую. Свежая.

Алексей стиснул зубы, вытаскивая меч. Тени взвились, как чёрный вихрь, и он шагнул к крепости. Они вошли через пролом в стене, где ветер гнал снег внутрь, и оказались в пустом дворе. Камни под ногами были покрыты льдом, а воздух пах солью и чем-то гнилым. Башня стояла в центре, её дверь была приоткрыта, и изнутри доносился слабый звук — не шаги, а шорох, как шелест крыльев.

— Это не люди, — сказала Акико, её голос напрягся. — Ёкаи.

Мария выругалась, её руки покрылись инеем.

— Чудесно, — бросила она. — Только этого не хватало.

Хару шагнула вперёд, её кинжал блеснул.

— Я люблю ёкаев, — сказала она. — Их кровь вкусная.

Алексей кивнул, сжимая "Сердце". Тени рванулись к башне, освещая путь, и они вошли. Внутри было темно, стены покрывали письмена — драконы, тени, символы, что он видел в храме. Лестница вела вверх, узкая и крутая, и шорох становился громче. Они поднимались, шаги гулко отдавались в тишине, и Алексей чувствовал, как "Сердце" зовёт его — не голодно, а настойчиво.

На вершине башни их ждали. Не люди, не маги — тени, но живые, с когтями и глазами, что горели красным. Ёкаи — десяток, их тела были как дым, но когти резали камень, как нож масло. В центре стоял один, выше других, с рогами, что извивались, как змеи, и в его руках лежал ключ — чёрный, с красными прожилками, как "Сердце".

— Ты пришёл, — сказал он, и голос его был как скрежет металла. — Но "Сердце" не получит ключ без крови.

Алексей шагнул вперёд, тени взвились, как чёрный дракон.

— Тогда попробуй забрать его, — сказал он, и бой начался.

Ёкаи бросились на него, их когти мелькали, как молнии, но тени рванулись вперёд, отбив удары. Алексей рубил, чувствуя, как "Сердце" питает его — каждый удар был точным, сильным, как никогда. Акико пела, её духи — светлые, с длинными когтями — рвали ёкаев, но главный ударил, и она отлетела к стене. Мария бросала ледяные нити, пронзая врагов, но их было слишком много. Хару мелькала в тенях, её кинжал оставлял кровавые следы, но когти задели её плечо, и она выругалась.

Алексей прорвался к главному, тени рванулись к нему, но ёкай взмахнул рукой, и чёрная волна швырнула его вниз по лестнице. "Сердце" выпало, покатилось, и ёкай шагнул к нему, его глаза вспыхнули.

— Слабак, — сказал он, поднимая ключ.

Алексей поднялся, кровь текла из виска, но он сжал кулаки. Тени взвились выше, как буря, и "Сердце" откликнулось, вернувшись к нему, как магнит. Он бросился вперёд, тени рванули за ним, и ударил — не мечом, а всей силой, что текла в его крови. Ёкай зарычал, ключ выпал, и тени душили его, рвали, пока он не рухнул, рассеявшись, как дым.