— Здесь, — сказала она. — Это тайный путь к Сахалину. Клан использовал его для артефактов.

Мария прищурилась, глядя в темноту.

— Выглядит, как ещё одна ловушка, — сказала она. — Ты уверена, княжна?

Акико кивнула, но её рука легла на меч.

— Не уверена, — ответила она. — Но это наш путь.

Хару фыркнула, шагнув ближе.

— Я чую кровь, — сказала она. — И она свежая.

Алексей вытащил меч, и тени взвились, как чёрный плащ. Он шагнул к пещере, чувствуя, как амулет обжигает кожу. Шёпот в голове стал громче — "Докажи", — и он услышал новый звук — шаги, тяжёлые, но быстрые. Из тьмы вышли они — не "Око", не "Когти", а что-то другое. Люди в серых мундирах, с винтовками и саблями, их лица были скрыты масками, а глаза горели белым светом.

— Русские? — выдохнула Мария, сжимая кулаки.

— Нет, — сказала Акико, её голос дрогнул. — Это "Псы Престола". Слуги "Ока". Они не маги, но опасны.

Один из них шагнул вперёд, его голос был хриплым, как скрип дерева.

— Алексей Волконский, — сказал он. — Сдавайся, или мы возьмём твою голову.

Алексей стиснул зубы, тени рванулись вперёд, как чёрный дракон. Акико запела, вызывая духов, Мария бросила лёд, а Хару исчезла, появляясь за спинами врагов. Бой начался мгновенно — винтовки гремели, сабли звенели, но их группа дралась, как единое целое. Тени душили, духи рвали, лёд пронзал, а кровь Хару путала врагов.

Алексей рубил, чувствуя, как сила Юкико течёт в нём. Он видел её — смутно, как тень в памяти, — и её голос шептал: "Докажи". Он ударил, и последний "Пёс" рухнул, снег окрасился красным.

Тишина упала, и он посмотрел на своих спутниц. Акико подошла, её рука коснулась его лица, убирая кровь.

— Ты становишься тем, кем должен быть, — сказала она.

Мария хлопнула его по спине, ухмыляясь.

— Ну, Волконский, ты точно не слабак, — сказала она.

Хару кивнула, убирая кинжал.

— Неплохо, — бросила она.

Алексей посмотрел на пещеру, чувствуя, как тени прошлого зовут его. Путь к "Сердцу Теней" был близко, и он знал, что каждая битва — лишь шаг к правде.

Снег вокруг пещеры был усеян телами "Псов Престола", их серые мундиры темнели пятнами крови, что медленно впитывалась в белизну. Алексей стоял, тяжело дыша, и смотрел на поверженных врагов, чьи маски валялись рядом, обнажая лица — суровые, но человеческие, без того серебряного света, что горел в их глазах при жизни. Тени у его ног затихли, но он чувствовал их пульсацию, их связь с ним, как второе дыхание. Амулет в кармане грел кожу, и голос Юкико — мягкий, но настойчивый — шептал в голове: "Докажи". Он вытер кровь с меча о снег, оставляя алый след, и впервые осознал, как далеко зашёл — от портового грузчика до бойца, что рубит врагов в заснеженной глуши.

Акико подошла ближе, её шаги были почти бесшумными на снегу. Её кимоно было измазано кровью, плащ висел лохмотьями, но янтарные глаза светились тёплым огнём, что пробивало холод до костей. Она коснулась его лица, убирая каплю крови с щеки, и её пальцы дрожали — едва заметно, но он почувствовал это. Её взгляд был глубоким, почти проникающим, и он поймал в нём что-то новое — не просто уважение, а тепло, что он не ожидал увидеть.

— Ты становишься тем, кем должен быть, — сказала она тихо, и её голос был как мелодия, что успокаивала его даже после боя. — Юкико бы гордилась тобой.

Алексей посмотрел на неё, чувствуя, как её слова оседают в груди, тяжёлые и тёплые одновременно. Он хотел спросить о матери — о её жизни в клане, о её любви к отцу, о том, как она умерла, — но горло сжалось, и он только кивнул. Её вера в него, её мягкость были как якорь в этом хаосе, и он цеплялся за них, не зная, как выразить это.

Мария подошла, хрустя снегом под сапогами. Её лицо было перепачкано кровью и сажей, но голубые глаза блестели, как лёд на солнце. Она хлопнула Алексея по спине, чуть сильнее, чем обычно, и ухмыльнулась, вытирая лёд с рук о плащ.

— Ну, Волконский, ты точно не слабак, — сказала она, и её голос был резким, но в нём сквозило одобрение. — Ещё немного, и я начну звать тебя братишкой. Но не расслабляйся, герой, — эти псы были только разогревом.

Алексей усмехнулся, несмотря на усталость. Её насмешка была привычной, но теперь в ней было что-то большее — не просто колкость, а признание, что он доказал свою силу. Он посмотрел на неё, кивая.

— Если ты начнёшь звать меня братишкой, я заморожу тебя первым, — ответил он, и Мария рассмеялась — коротко, но искренне.

Хару стояла в стороне, у входа в пещеру, вертя кинжал в руках. Её тёмные глаза следили за ними, и ухмылка на её лице была острой, как лезвие. Кровь на клинке шевельнулась, превратившись в тень, что скользнула к ней в рукав, и Алексей невольно напрягся. Она была с ними, но оставалась чужой — её магия, её слова, её взгляд говорили о том, что она здесь не ради их дружбы.

— Неплохо, — повторила она, глядя на Алексея. — Но ты всё ещё медленный, мальчишка. Если бы я была на их месте, ты бы уже лежал с перерезанным горлом.

Алексей стиснул зубы, но промолчал. Её слова были правдой — он дрался лучше, чем раньше, но всё ещё полагался на тени больше, чем на себя. Он кивнул, принимая её вызов, и посмотрел на пещеру.

— Кто их послал? — спросил он, поворачиваясь к Акико. — "Око Престола" знает, где мы?

Акико нахмурилась, её рука сжала рукоять меча.

— Возможно, — сказала она. — "Псы Престола" — их слуги, но не маги. Они следят, выслеживают. Если они здесь, значит, "Око" близко. Или кто-то другой.

Хару фыркнула, шагнув ближе.

— Не "Око", — сказала она, и её голос был резким, с ноткой насмешки. — Я чую кровь клана. Такамура. Они следят за тобой, княжна. И за ним, — она кивнула на Алексея.

Акико замерла, её глаза сузились.

— Это невозможно, — сказала она, но в её голосе мелькнула тень сомнения. — Клан не стал бы посылать "Псов". Они считают их грязью.

Хару пожала плечами, её ухмылка стала шире.

— Тогда кто-то в твоём клане играет свою игру, — бросила она. — И этот кто-то не хочет, чтобы вы нашли "Сердце Теней".

Мария выругалась, её руки покрылись инеем.

— Чудесно, — сказала она. — Теперь у нас не только "Око" и "Когти", но и свои же предают. Может, сразу сдадимся, чтобы не мучиться?

Алексей посмотрел на них, чувствуя, как злоба кипит в груди. Он устал от игр, от загадок, от того, что все вокруг знали больше, чем он. Он шагнул к пещере, сжимая меч.

— Мы идём дальше, — сказал он, и голос его был твёрже, чем он ожидал. — Пусть следят, пусть посылают кого угодно. Я найду "Сердце", и пусть попробуют меня остановить.

Акико посмотрела на него, и в её глазах мелькнуло уважение. Мария хмыкнула, но кивнула. Хару усмехнулась, но ничего не сказала. Они собрали остатки — немного патронов от "Псов", флягу с водой — и вошли в пещеру, где тьма сомкнулась вокруг них, как тени прошлого.

Пещера была холодной, сырой, и её стены блестели от льда, что отражал слабый свет факела, что зажгла Мария. Алексей шёл впереди, сжимая карту, и думал о Юкико. Её голос в храме, её тени в его крови — она была с ним, даже мёртвая, и это давало ему силы. Он вспоминал Григория — его злобу, его страх, — и понимал, что брат знал о матери больше, чем говорил. Может, он боялся её силы, её крови в Алексее, и потому выгнал его. А может, он тоже был частью этой игры.

Акико шла рядом, её шаги были лёгкими, и он чувствовал её взгляд — тёплый, но настойчивый. Она молчала, но её присутствие было как свет в этой тьме. Он хотел спросить о клане, о том, кто мог предать её, но не решался. Вместо этого он смотрел на неё украдкой, замечая, как отблески факела играют на её лице, делая её ещё красивее.

Мария шла сзади, её голос то и дело раздавался в тишине — то она ругалась на холод, то поддевала Хару, что держалась в стороне. Её сила — лёд, что пронзал врагов, — была как она сама: резкая, твёрдая, непреклонная. Алексей видел в ней не просто ведьму, а человека, что потерял всё, но не сломался, и это внушало уважение.