У нас с Элои глаза заволокло горячим туманом слёз от этой трогательной и неожиданной откровенности.

Сальданья вытер глаза, смиренно взглянул на своего собеседника и растрогал нас следующими словами:

— Никто ещё не говорил так со мной… Твои словаосвящены божественной силой, которую я не знаю, потому что они долетели до моих ушей, когда я и так уже был в замешательстве от твоих убедительных действий. Делай со мной, что пожелаешь. Этой ночью ты усыновил, словно детей в сердце, всех родителей, в памяти которых я ещё жив. Ты поддержал моего безумного сына, помог моей галлюцинирующей жене, ты защитил мою несчастную невестку, ты помог моей беззащитной внучке и ты излечил тех, кто без причины тревожил меня… Неужели я мог бы не соединить свои руки с твоими в деле спасения этой бедной женщины, которую ты любишь, как дочь? Даже если она била меня тысячу раз, после того добра, что ты совершил для меня, твоя просьба выкупила её в моих глазах…

И пытаясь сдержать слёзы огромным усилием воли, которые свободно потекли по лицу, бывший преследователь продолжил с выражением глубокого уважения:

— Всемогущий Дух и добрый друг, ты пришёл мне на помощь, когда я находился в состоянии погасшего служителя, чтобы разбудить свои силы, застывшие во льду мести, и я готов служить тебе! С этого момента я в твоём распоряжении!

— Мы всегда в распоряжении Иисуса! — просто поправил Губио.

И порывисто взяв его за руку, он отвёл его в соседнюю комнатку, чтобы организовать эффективный и быстрый план действий.

И только в этот момент я вспомнил, что здесь с нами находятся два гипнотизёра, активно работавших возле отдыхавшей супружеской пары. Один из них проявлял тревогу и казался абсолютно понимающим; он заметил, что происходит что-то необычное. Но, возможно, соблюдая дисциплину, он не решался обратиться к нам. Другой же не выказывал ни малейших эмоций. Он продолжал мысленно отсутствовать в драме, которую мы пережили. Он походил на служебный автомат, и меня более всего поразило бесстрастие в его взгляде.

Прошло несколько тяжёлых минут, когда Губио и Сальданья вернулись в комнату.

Бывший одержатель Маргариты казался преображённым, почти солидным. По его внешнему виду можно было видеть его внутреннее изменение.

Он явно установил новую программу борьбы в компании нашего руководителя, потому что пригласил самого понятливого гипнотизёра из двоих на частную беседу.

Разговор происходил рядом со мной.

— Леонсио, — с энтузиазмом сказал Сальданья, — наш план изменился, и я рассчитываю на твою помощь.

— А что случилось? — с любопытством спросил тот.

— Большое событие.

И, преображённый, продолжил:

— У нас здесь находится маг божественного света.

И в нескольких словах описал успех ночи в трогательном изложении, закончив вопросом:

— Можем ли мы рассчитывать на тебя?

— Конечно, — ответил спутник, — ваши друзья — это мои друзья, несмотря на риск предприятия.

И, указав глазами на второго магнетизёра, который продолжал свою работу возле Маргариты, задействованный в автоматической службе, он заметил:

— Всё же надо быть очень осторожным с Гаспаром, который не станет поддерживать наш план.

— Не волнуйся, — объяснил ему осторожный Сальданья, — мы сделаем всё, что нужно.

Странный отблеск промелькнул во взгляде Леонсио, и, обращаясь к бывшему руководителю мучений, он произнёс умоляющим тоном:

— Послушай! Тебе известна моя проблема. Так как маг тебе уже помог, не могу ли я, в свою очередь, получить от него какою- нибудь помощь? У меня на Земле осталась соблазнённая жена и сын, приговорённый к смерти.

Он придал голосу незабываемую интонацию, когда заметил:

— Сальданья, тебе хорошо известно, что я преступник. Но я ещё и отец… Если бы я мог освободить своего мальчика от возмущения и могилы, пока ещё есть время, я бы считал себя очень счастливым. Ты же знаешь, что приговорённый не желает своей судьбы своему отпрыску!

После такого горестного призыва Сальданья не колебался:

— Хорошо, — сказал он, слегка озадаченный, — пойди к благодетелю Губио и откровенно всё ему изложи.

Леонсио не стал ждать. Он с великим уважением подошёл к нашему Инструктору и просто, без обиняков, объяснился:

— Друг мой, я только что узнал, с какой преданностью ты мобилизуешь силы в пользу созданий, отдалённых от добра, таких как мы, чувствующих к себе всеобщее презрение. Именно поэтому и я пришёл просить твоей незамедлительной помощи.

— И чем мы можем быть полезными? — вежливо осведомился ориентер.

— Вот уже семь долгих лет, как я по другую сторону могилы. Я оставил в мире свою жену и новорожденного ребёнка. Я прибыл сюда ещё молодым, истощённым до изнеможения от трудной работы в поисках лёгких денег. Я действительно получил их, после чего сбежал с большим банковским депозитом, который вплоть до сегодняшнего дня держит мою супругу впроголодь. Отчаяние, напрасная надежда вернуть себе тело, которое я покинул, затронутое тщеславие — всё это превратило меня в бесчеловечного помощника, которым так гордится Грегорио, наш руководитель… Но горе мне! Я думал, что являюсь единственным обладателем прелестей женщины, которую я обожал! Два года тому назад моя несчастная Авелина начала обращать внимание на соблазнительные предложения одного врача, который воспользовался органической хрупкостью моего сына, чтобы внедриться в мысли бедной матери, молодой вдовы. Когда его позвали оказать помощь малышу вследствие незначительного инцидента, профессионал быстро сообразил насчёт материальных благ желаемой жертвы. И с тех пор он непрестанно осаждал мою супругу и начал травить моего малыша, постепенно, с помощью наркотиков, которые он выписывал ему, осуществляя свой коварный план. С течением времени ему удалось получить то, чего он ждал от Авелины: денег, иллюзий, удовольствий и обещания стать его женой. Думаю, что брак свершится через несколько дней, и я уже смирился с этим фактом, потому что воплощённая душа живёт под плотной тканью кошмаров и требований. Но чувствуя в моём сыне мощного конкурента насчёт того, что было мной накоплено, преследователь пытается потихоньку устранить его, расчётливо и неблагодарно крадя у него возможность жить для достойного и счастливого будущего.

Он прервался на несколько мгновений и взволнованно продолжил:

— Откровенно говоря, мне стыдно, что я должен молить о милости, которой не заслуживаю, но такой развращённый дух, как я, просящий о спасительных мерах для тех, кого он любит, хранит осознание его собственного невезения во зле, который он выбрал на своём пути… Благодетель, смилуйся! Мой бедный Анжело у края могилы… Я думаю, его физическая смерть произойдёт через несколько дней, если дружеские руки не помогут нам в этом. Я уже сделал всё, что в моих силах, но я являюсь частью фаланги зловредных существ, а зло никого не спасает и не делает лучшим.

Губио хотел ответить, но Элои опередил его и, к нашему великому удивлению, без церемоний спросил:

— А кто он, этот врач? Как имя того человека, который находится на грани детоубийства?

— Его зовут Фелицио де…

Когда он произнёс фамилию, моему компаньону пришлось опереться на меня, чтобы не упасть.

— Это же мой брат! — вскричал он. — Это мой брат…

От сильных эмоций у него побледнел, и тревожное ожидание охватило нас. Но Губио, с характерным для него возвышенным спокойствием, взял Элои за руку и спросил:

— И какой же несчастный не является нашим страждущим братом?

Разумная благожелательная фраза успокоила моего скорбного коллегу.

Возможно, желая развеять облака, собравшиеся в этой маленькой семейной комнатке, и преобразовать её в благословенный алтарь, Инструктор пригласил нас посетить больного малыша, не теряя времени.

Сальданья указал на странную личность — Гаспара, который, казалось, был глух и бесчувственен ко всему, что здесь происходило, и напомнил:

— Мы оставим его одного на несколько часов. Кстати, нам нужен один день, чтобы усилить свою защиту. Фаланга Грегорио не простит нам этого.