Уважаемая посланница сделала короткую паузу и, сконцентрировав свой взгляд на Инструкторе, сказала с какими-то новыми нотками в голосе:

— Ты поможешь Маргарите, бывшей твоей любимой дочери, которая всё ещё притянута к Грегорио тёмными связями прошлого. Ты поможешь моей материнской преданности, чтобы бунт в его душе трансформировался в унижение, а холодность — в теплоту. Когда ты увидишь его, надень плащ достойного служителя и поговори с ним от моего имени. Подо льдом, скрывающим чувства, ещё горит пламя любви, которое соединит нас навеки. У меня есть разрешение дать ему почувствовать себя, и я думаю, что его застывший дух отреагирует на твою миссию.

Я знаю, чего тебе стоит этот спуск в области боли, так как только тот, кто умеет любить и терпеть, приходит к триумфу в сознаниях, деградировавших во зле. И тогда, друг мой, божественные дары опускаются на нас в соответствующих условиях. Господь обогащает нас, чтобы мы обогащали других; Он даёт нам что-нибудь, чтобы мы постарались распространять принадлежащие Ему милости; Он помогает нам с тем, чтобы мы, в свою очередь, помогали более нуждающимся. Больше всех пожинает тот, кто больше всех посеял…

Перед этими божественными глазами, затуманенными стоящими в них слезами, Губио воспользовался паузой и уважительно заметил:

— Преданная Матильда, я слишком ничтожен, чтобы заслуживать подобные слова. Где существует радость, не может быть страдание. Ты пришла мне на помощь своим заступничеством, поддержав мою чувственную преданность перед потребностями Маргариты. Отцовское сердце всегда счастливо, когда должно унизиться ради любимого ребёнка. Я тебе многим обязан, и, если даже Грегорио придёт унижать меня в тех кругах, которыми руководит, то это также превратилось бы в радость в моей душе. В любом случае, он будет напоминать мне о твоей доброте и преданности, поддерживая мои намерения унизиться ради служения. Боль, нанесённая мне, будет представлять благословенные шипы в розах, которые ты мне предлагаешь. От твоего имени я спасу свою дочь, чей теперешний опыт в плотном теле является для нас одним из самых важных для будущих воплощений… Я буду работать, выказывая признательность возможности, которую ты мне даёшь; я буду бороться, вдохновлённый и счастливый…

Выказывая огромную радость и надежду, женщина поблагодарила его за эти щедрые слова и заключила:

— Посланники мне доложат о моменте, когда ты закончишь основную фазу своей миссии. Мы встретимся в «выходных полях»[3]. Итак, кто знает? Возможно, личная встреча, которую ты так страстно ждёшь уже долгое время, скоро произойдёт, так как Грегорио, наверное, придёт вместе с тобой к точке, когда во мраке станет возможным проявление света.

Посланница расцвела лицом, выражая тем самым нежное ожидание, которое царило в её душе, и сказала:

— Время настало… Господь да пребудет с нами. Есть время сеять и время собирать урожай. Мы с Грегорио вновь посеем семена. Мы снова будем матерью и сыном!

Задержав пристальный взгляд на Инструкторе, она в порыве радости продолжила:

— Пускай мои слёзы радости украсят твой трудолюбивый дух. Я буду наблюдать за твоими действиями и прибуду в нужный момент. Я верю в победу любви с момента нашей встречи. В этот благословенный день Грегорио и его спутники, которые становятся похожими на него, будут приведены нашими усилиями в обновительные круги, и в этих восстановительных сферах я думаю реорганизовать все элементы перед многообещающим будущим, мечтая в его компании о том, что нам предстоит осуществить.

Губио произнёс несколько фраз братской заинтересованности: мы будем трудиться без отдыха; мы будем стараться как можно лучше и быстрее выполнять все задачи.

Эта особенная встреча закончилась молитвами благодарности Отцу нашему Вечном).

Когда закончился этот живой культ бессмертной любви, мы распрощались с христианской семьёй, собравшейся здесь.

Снаружи ночь казалась ещё более прекрасной. Луна занимала трон тёмно-синего неба, украшенного сверкающими звёздами. Многочисленные цветы приветствовали нас своим возбуждающим ароматом.

Я поднял глаза, полные вопросов, на Инструктора, но Губио, тихонько тронув меня за плечо, прошептал:

— Отложи свой разум в сторону и не задавай сейчас никаких вопросов. Завтра мы тронемся в путь к новой задаче, которая потребует от нас всех много осторожности и братского понимания. И будь уверен, служение просветит нас своим ясным языком.

На следующий день мы отправились в путь.

Отвечая на наши прочувствованные аргументы, Инструктор проинформировал нас, что будем отсутствовать всего лишь несколько дней.

Кроме служб, касающихся нашей особой миссии, мы также займёмся дополнительной помощью. Техник по своей миссии подобного порядка, он сказал, что нас допустили к работе, с которой он и один мог бы справиться, не только по причине доверия, которое он нам выказывал, но и по необходимости формирования новых сотрудников, специализирующихся на помощи в мрачных областях.

После того, как мы пересекли различные области «спуском», с остановками в различных местах и организациях помощи, мы прибыли в обширную область теней.

Солнечный свет здесь казался другим.

Небо на всём его протяжении покрывал серый дым. И свободная до сих пор волиция[4] стала невозможной.

Растительность выглядела зловеще и тревожно. На деревьях более не было видно защитной обильной листвы, и ветви, практически высохшие, казались руками, воздетыми к небу в болезненной мольбе.

Крупные птицы, лишь усиливавшие черноту, похожие на ворон, каркали над нами, похожие на крылатых чудовищ, выслеживающих свою невидимую добычу.

Но меня больше всего угнетал не этот грустный пейзаж, более-менее похожий на другие, которые мне дано было узнать, а жалобные вопли и стоны, которые исходили из бездны. Типичные человеческие стоны раздавались со всех сторон.

Я думаю, что мы осмотрели бы индивидуально каждого из страждущих, находившихся здесь, если бы остались здесь подольше; но Губио, как и другие инструкторы, не остановился, чтобы удовлетворить наше непродуктивное любопытство.

Вспоминая о «мрачной сельве»[5], на которую ссылается Алигьери в своей бессмертной поэме, я чувствовал, как сердце моё наполняется тревожными вопросами. Не являются ли эти странные деревья с сухими, но живыми, ветками душами, превращёнными в часовых боли, как жена Лота, символически превращённая в соляной столб? И не являются ли эти такие разные совы, чьи глаза неприятно сверкают во мраке, развоплощёнными людьми, павшими под ударом ужасной кары? Кто плачет там, в больших грязных долинах? Может, это индивидуумы, о которых мы вспоминали, прожив на земле, или эльфы, неизвестные нам?

Время от времени перед нами появлялись недружелюбные группы неуравновешенных духовных сущностей, равнодушно следовавшие своим путём, неспособные ощутить наше присутствие. Они громко говорили на устаревшем, но понятном португальском языке, давя ясно почувствовать своё жалкое состояние невежества раскатистыми взрывами хохота. На них были странные одеяния, с собой они несли боевое снаряжение.

Мы шли вглубь, но окружающая среда стала действовать на нас удушающе. Мы присели отдохнуть, словно побеждённые какой-то особой усталостью, и Губио через несколько мгновений принялся объяснять нам:

— Обдуманным актом воли наши периспритные организмы, по образу скафандра, состоящего из впитывающего материала, не должны реагировать на низкие вибрации этого плана. Мы находимся в положении людей, которые при помощи любви спускаются работать в огромном илистом озере; чтобы эффективнее помочь тем, кто уже адаптировался здесь, мы вынуждены покрыть себя болотной субстанцией, с терпением и мужеством перенося её неприятное влияние. Мы пересекаем важные вибрационные границы, и нам надо внешне адаптироваться к среде, которая принимает нас, чтобы мы могли быть действительно полезными тем, кому мы вызвались помочь. Закончив временное преображение, мы станем заметными любому обитателю этой области. И теперь уже лишь молитва будет нашим единственным средством общения с Высшими областями, пока я не увижу, что настала минута для возврата наших световых даров, когда мы окажемся на Земле. Мы не в адских пещерах, но мы достигли великой империи отсталых и извращённых рассудков, привязанной к Земле, где люди страдают от их постоянного влияния. Для нас наступил момент свидетельства. Необходимо дать доказательство великой способности самоотречения, чтобы достичь своей цели. Мы может провалить дело из-за нехватки терпения или призвания к жертвенности. Для множества отсталых духовных братьев, которые будут окружать нас, мы будем простыми развоплощёнными людьми, не ведающими своей собственной судьбы.