Мы принялись вдыхать плотные субстанции, окружавшие нас, как если бы воздух состоял из вязких флюидов.

Элои, задыхаясь, напрягался, и хотя я, в свою очередь, испытывал то же удушающее давление, я старался определить своё отношение к поведению Инструктора, который принимал эти превращения, молчаливый и чрезвычайно бледный.

Я с удивлением заметил, что добровольное принятие низших элементов этого плана глубоко искажало нас. Постепенно мы стали чувствовать, как становимся тяжёлыми настолько, что мне в голову вдруг пришла мысль о новом соединении с плотским телом. Действительно, несмотря на то, что я чувствовал себя хозяином своей собственной личности, я видел себя словно одетым в плотную материю, как если бы меня вынудили надеть неожиданно тяжёлые доспехи.

Прошли несколько долгих минут, и ориентер сказал:

— Продолжим! Отныне мы будем анонимными помощниками. Пока что нам лучше быть неузнанными.

— Значит, лгать? — воскликнул Элои, практически пришедший в себя.

Губио благожелательно взглянул на нас и пояснил:

— Помнишь текст Евангелия, где рекомендуется, чтобы левая рука не знала, что делает правая? Вот и пришёл момент, когда мы должны помогать безо всякого хвастовства. Господь не лжёт, когда даёт невидимые источники для нашего здоровья, хотя мы и не можем видеть его присутствия. В этом мрачном городе трудятся неисчислимые работники добра в условиях, которые мы видим. Если бы мы подняли своё провокационное знамя в этих областях, где девяносто пять процентов разумников преданы злу и дисгармонии, наша программа в несколько мгновений была бы разорвана на клочки. Сотни тысяч существ страдают здесь от горького шока возврата к реальности под наблюдением жестоких племён, сформированных из эгоистического, завистливого и брутального разума. Для среднеразвитой чувствительности страдание здесь неоценимо.

— А существует ли правительство, созданное в таком же странном и зловещем королевстве, как это? — спросил я.

— Почему бы и нет? — вежливо ответил Губио. — Как это бывает в телесной сфере, руководство в этой области предоставлено Высшими Властями непрочно. Теперь этой великой империей страданий, помогая восстановлению, руководит беспощадный сатрап, присвоивший себе помпезное звание Великого Судьи. Ему помогают политические и религиозные помощники, такие же холодные и развращённые, как и он. Здесь находится великая аристократия жестоких демонов, они господствуют над тысячами увечных, преступных и ленивых духов…

— А почему же Бог позволяет такой абсурд?

На этот раз вопрос задал мой коллега, снова наполовину напуганный, теперь уже теми обязательствами, которые мы взяли на себя.

Губио безмятежно ответил:

— По тем же воспитательным причинам, по которым он не уничтожает человеческую расу, когда, заблудившись в своей жажде господства, она развязывает жестокие разрушительные войны, а предаёт её искуплению своих собственных преступлений и своего невезения, чтобы она научилась вписываться в вечный порядок, который предшествует вселенской жизни. Целыми периодами, каждый из которых насчитывает несколько веков, используемая подобными разумами материя возвращается и реструктурируется, как это происходит в земных кругах; но если Господь наносит визит людям через освящённых людей, он исправляет существа также при посредничестве существ ожесточённых или низшего, животного плана.

— Это значит, что проклятые демоны, демоны во все времена… — сдержанно воскликнул я.

— Речь идёт о нас, — терпеливо дополнил Инструктор, — когда мы отвращаемся в своём невежестве от Закона. Мы уже разгуливали по этим мрачным и тревожным местам. Но биологический шок от возрождения и развоплощения, более или менее недавний, не позволяет тебе, а тем более Элои, получить полное представление о своём прошлом. А когда речь заходит обо мне, здесь уже ситуация другая. Долгий период времени, проведённый мною в свободной жизни, уже даёт мне более глубокие воспоминания, и я заранее знаю те уроки, которые представляет собой новизна. Великое количество наших спутников, которые были забраны в высшие области, видят в этих пейзажах лишь причины для усталости, отвращения и ужаса; однако, надо признать, что болото — это однозначно природная зона, требующая помощи самых сильных и щедрых служителей.

Недалеко от нас раздалась экзотическая музыка, и Губио попросил нас быть осторожными и смиренными ради успеха работы, которую нам предстояло осуществить.

Мы встали и продолжили путь.

Наши шаги становились более медленными, а наше передвижение — более затруднённым.

Приглушённым голосом ориентер повторил свой совет:

— Если будут какие-либо внутренние неудобства, не забывайте о молитве. Отныне это единственное спасение, которым мы располагаем для мобилизации своих высших ментальных резервов психологической подпитки. Любая поспешность может отбросить нас в примитивное состояние, отослав нас на низший уровень, аналогичный уровню несчастных духов, которым мы хотим помочь. Сохраняйте спокойствие и энергию, мягкость и сопротивление, мужество, направленное к Христу. Вспомните, что мы приняли на себя ответственность за эти моменты не для распространения справедливости, а для воспитания и служения.

Мы, как могли, продолжали свой путь.

Через несколько коротких мгновений мы попали на огромное скопище улочек, составляющих жилой ансамбль, грязный и пришедший в упадок.

Нас разглядывали ужасные лица, вначале украдкой, но по мере того, как мы продвигались вперёд, взгляды прохожих нищенского вида становились всё более агрессивными.

Перед нашими глазами пробежали многие километры, наполненные жалкими сценами.

Сотни увечных, калек разного рода, внутренне неуравновешенных сущностей представляли собой пейзаж, от которого стыла кровь в жилах.

Под сильным впечатлением от такого множества изуродованных сущностей, которые находились в поле нашего зрения, собранные здесь в единый коллективный опыт, я тихонько обратился к инструктору с несколькими вопросами: почему существует такая большая общность страждущих? Каковы причины, налагающие столь очевидный распад тела?

Ориентер не заставил себя ждать и терпеливо стал объяснять:

— После смерти миллионы человек, — спокойно ответил он, — встречают опасных врагов в страхе и стыде, которые они сами себе внушают. В сферах наших действий, мыслей и слов ничего не теряется, Андрэ. Регистр нашей жизни составляется в две отчётливые фазы. Ситуации и вещи, воздействующие извне, через наши действия, как индивидуумов, и изнутри, в архивах сознания, которое систематически собирает все результаты наших усилий во благе или во зле внутри самого себя. Отовсюду дух перемещается в центр творений, которые он развил. Где бы он ни находился, его окружают мрачные ошибки и достойные похвалы качества. Сущность на Земле, где мы прожили, получала информацию относительно Рая и Ада, и смутно верит в духовную жизнь, ожидающую её по ту сторону могилы. Скорее, чем она думает, эта сущность теряет плоть и понимает, что больше она уже не может прятаться, так как маска тела, под которым она маскировалась, словно черепаха под своим панцирем, разложилась. Она чувствует себя такой, как она есть, и подозревает о присутствии детей света, чьи дары проникновения сразу же выявляют нежелательные шрамы. Перисприт для мысли представляет более тонкую капсулу, способную отражать славу сущности или её пороки, по причине более разрежённых тканей, из которых перисприт состоит. По этой причине падшие души, в порыве возмущения против обязанностей, присущих каждому в работах восхождения, соединяются друг с другом в организации, где проявляются, насколько это возможно, присущие им жалкие тенденции, несмотря на уколы шипов, которыми их одаривают сильные и жестокие разумные сущности.

— Но, — вмешался я, — разве нет средств, чтобы возвысить подобные общества?

— Тот же закон личного усилия действует и здесь. Освящённых призывов Свыше хватает; но при отсутствии у заинтересованных приверженности идее личного улучшения любая законная инициатива, касающаяся всеобщего обновления, неосуществима. Если дух, господин разума и присущих ему вечных ценностей, не решает сам мобилизовать своё наследие в целях повышения своего вибрационного поля, то неуместно тащить его силой в высшие области, которых он в данный момент и желать-то не умеет. И пока он не решит посвятить себя своему собственному восхождению, его и дальше будут эксплуатировать вселенские законы в той форме, в какой он может быть полезен Божественному Творению. Пока земляной червь остаётся земляным червём, он будет вынужден работать в почве; пока рыба остаётся рыбой, она не может жить вне водной среды…