— Почему бы и нет? Конечно, этот случай находится уже на рассмотрении высшей юрисдикции. Женщина вернётся в плоть, преследуемая мыслями своих противников, которые рядом с ней дождутся времени погружения в земные флюиды.

— О! — воскликнул я, глубоко удивлённый, — значит, она не избавится от преследователей и после возвращения на Землю? Я сопровождал перевоплощения, которых преследовало особое внимание…

— Да, Андрэ, — признал инструктор, — ты наблюдал уже за процессами, где элементы важного вмешательства входят в игру в ответ на миссию, которая облагородит заинтересованных в будущем с божественной помощью, и подобных случаев миллионы. Но существуют ещё миллионы возрождений преступных душ в секторах человеческой борьбы, которые возвращаются в плоть, подгоняемые обязательством Высшего Плана искупить серьёзные нарушения. В фактах подобного порядка индивидуум, ответственный за царящую дисгармонию, из-за своей ошибки превращается в центр притяжения неуравновешенных сознаний и осуществляет руководство работ по уравновешиванию, всегда долгих и сложных, в соответствии с требованиями Закона.

Заметив мою растерянность, Губио сказал:

— Чему ты удивляешься? Принципы притяжения правят всей Вселенной. Мы видим центр и спутники в планетарных и атомарных системах. В духовной жизни те же основные восходящие линии. Если добрые представляют собой центры внимания для Духов, объединяющихся между собой идеалами и тенденциями, то великие преступники превращаются в магнетические центры подчинённых им духов, отошедших от правильного пути. Мы или восходим с теми, кого любим и выкупаем, или опускаемся с теми, кого преследуем и ненавидим.

Эти утверждения вдохновляли меня на глубокие размышления о величии законов, правящих жизнью, и, внимательный к медитации данного момента, я воздержался от новых вопросов.

Инструктор погладил лоб несчастной женщины, сознательно окутывая её благословением божественных флюидов, и добавил:

— Бедная сестра! Да укрепят её Небеса в предстоящем путешествии! Преследуемая существами, которые бросились вместе с ней в ментальную бездну ненависти, она проживёт болезненное и мрачное детство вследствие неведомых препятствий, которые непонятным образом накопятся в её угнетённой душе. Она познает увечья, неизвестные пока ещё в рамках человеческих знаний, так как увечья эти берут начало в постоянных и невидимых деяниях врагов прошлой эпохи… Её молодость будет расстроена мечтами о материнстве, и она не найдёт покоя, пока не сожмёт в своих объятиях трёх противников, которые станут её нежными маленькими детьми, плодами её нежности, жаждущей покоя… Она вынесет в себе три жизненных расстроенных центра и станет матерью, мучительным магнитом или тёмным и грустным очагом созвездия боли, пока исправления в печи жертвенности не направят её на правильный путь.

Несомненно, урок был чарующим и чрезвычайно полезным, но время было на страже нашей работы, и мы срочно отправились в путь.

Зал, в котором нас принимал священник Грегорио, походил на странный алтарь, освещённый пылающими факелами.

Сидя на небольшом троне, выделявший его личность в этой неприятной атмосфере, экзотический персонаж был окружён более чем пятьюстами сущностей, погружённых в состояние обожания. Два помощника, экстравагантно разодетые, водили большими кадилами, из которых благовонные вещества выделяли резкие сильно пахнущие ароматы.

На Грегорио была пурпурная туника, вокруг головы светился ореол тёмно-серого цвета, чьи тревожные и агрессивные лучи раздражали сетчатку глаз.

Он вперил в нас пронзительный взгляд инквизитора и протянул нам правую руку, давая таким образом понять, что мы можем приблизиться.

Сильно заинтригованный, я последовал за Губио.

Кто такой этот Грегорио, находившийся в комнате? Тиранический руководитель или живой идол, наделённый таинственной властью?

Двенадцать индивидуумов, окружавших его золочёный трон, преклонили колена, смиренные, старательно внимавшие всем приказаниям, исходившим из его рта.

Простым жестом он распорядился, чтобы наш разговор оставался под покровом тайны, и за несколько секунд зал был очищен от всех тех, кто здесь находился и не имел ничего общего с нашим присутствием.

Я понял, что нам предстоит серьёзная беседа, и стал следить за ориентером, повторяя его движения.

В нашем с Элои сопровождении Губио подошёл на короткое расстояние к хозяину дома, который жадно рассматривал его, пока я, со своей стороны, следил за усилиями Инструктора, чтобы избежать сложностей момента и не показаться лжецом перед своей собственной совестью.

Грегорио поприветствовал его, выказав фальшивое благодушие, затем сказал:

— Помни, что я — судья, посланник сильного правительства, установленного здесь. Поэтому ты должен говорить только правду.

После небольшой паузы он добавит:

— Во время нашей первой встречи ты произнёс одно имя…

— Да, — спокойно ответил Губио, — это имя одной благодетельницы.

— Повтори его! — властно приказал священник.

— Матильда.

Лицо Грегорио помрачнело и стало тревожным. Казалось, в этот момент он получил ужасный невидимый удар. Скрывая свои чувства под маской грубого равнодушия, и выказывая твёрдость горделивого и измученного администратора, он спросил:

— Что общего имеет эта сущность со мной?

Бесстрастный ориентер ответил:

— Она утверждает, что посылает тебе свою материнскую любовь.

— Очевидная ошибка! — с сарказмом ответил Грегорио. — Вот уже много веков, как моя мать отдалилась от меня. К тому же, даже если подобная встреча и заинтересовала бы меня, мы основательно разобщены друг с другом. Она служит Агнцу, я же служу Драконам[7].

Особенности этого разговора хватило, чтобы моё любопытство неукротимо взыграло. Кто такие эти драконы, на которых он ссылался? Сатанинские демоны из легенды, которая передаётся из века в век? Духи, подпавшие по пути эволюции под влияние разума, отвращённого от оздоровительных и искупительных принципов Христа, которого мы считаем Агнцем Божьим? Без сомнения, я не мог ошибаться; но Губио многозначительно посмотрел на меня, конечно же, после того, как молча прощупал мои внутренние вопросы, приглашая без слов закрыть рот, приоткрытый от удивления.

Бесспорно, время не позволяло вести ученические разговоры, оно принадлежало сознательным и уверенным проявлениям учителя.

— Уважаемый священник, — к моему великому изумлению, скромно заговорил ориентер, — я не могу поставить во главу угла твои личные причины. Я знаю, что есть абсолютный порядок в создании, и что каждый Дух — это отдельный мир, и у каждого сознания свой путь.

— Уж не станешь ли ты критиковать Драконов, которые занимаются правосудием? — жёстко спросил Грегорио.

— Кто я такой, чтобы судить их? — простовато прокомментировал Губио. — Я никто иной, как служитель жизни.

— Если бы не они, — продолжил иерофант, будучи на грани гневного срыва, — кто бы сохранил Землю? Как могла бы действовать любовь без исправляющего правосудия? Великих Судей боятся и проклинают; но они терпят человеческие недостатки, живут рядом с отвратительными ранами Планеты, противостоят преступлениям мира и превращаются в тюремщиков подлых и извращённых людей.

И словно виновный, ценящий долгие часы оправдания, он продолжал, в сильном раздражении:

— Дети Агнца могут помогать и спасать многих. Однако, миллионы созданий[8], подобно мне, не просят ни помощи, ни освобождения. Утверждается, что мы всего лишь морально заблудшие. Пусть так. Значит, мы станем преступниками, следя друг за другом. Земля принадлежит нам, потому что в ней господствует животный порядок, которому она предлагает идеальный климат.

Что касается меня, то я не знаю такого понятия, как Небеса. Я убеждён, что речь идёт лишь о дворе избранных, а для нас духовный мир представляет собой огромное царство приговорённых. Если наша судьба — просеивать зёрна мира, то наше сито не будет приятным. Будучи экспертами в падении, мы будем испытывать всех тех, кто возникнет на нашем пути. Великие Судьи велят нам охранять ворота. Для этого у нас везде есть служители. Они подчиняют от нашего имени всех мужчин и женщин, далёких от нормальной эволюции, и надо признать, что подобных существ насчитываются миллионы. К тому же земные суды недостаточны для определения всех преступлений, совершённых индивидуумами. А мы являемся глазами тени, для которых малейшие оккультные драмы не проходят незамеченными.