Вор «работал» исключительно спокойно. Отобрав наиболее ценные вещи, он укладывал их в чемодан хозяина квартиры и уходил, уничтожив предварительно все следы, которые могли бы помочь нам установить его личность.

Над этими кражами мы работали уже давно, а результатов все не было. Однажды даже решили, что преступник в наших руках: мы увидели валявшийся топор, которым он взламывал шкаф. Бросились к топору, стали рассматривать его, но отпечатков пальцев на нем не оказалось. Никаких других следов не было. Соседи тоже не могли сказать ничего определенного.

Становилось стыдно, что нас, работников уголовного розыска, людей, облеченных большим доверием народа, так ловко обводит вокруг пальца преступник. Кроме того, ведь у нас есть своя милицейская гордость. «Найти, найти во что бы то ни стало», — эта мысль преследовала каждого днем и ночью, не давала покоя. Мы сопоставляли факты, сравнивали детали, совещались и думали, думали…

Если преступник не оставлял следов, так сказать, вещественных, то отдельные детали, основываясь на которых можно было вести розыск, все-таки существовали. Во-первых, все кражи совершались днем. Во-вторых, в квартиры вор проникал всегда через двери, что тоже очень характерно. И, в-третьих, во всех случаях отбирались только самые ценные вещи, которые уносились в чемодане хозяина квартиры. Все это подтверждало наши предположения, что кражи совершает один и тот же человек.

Гораздо сложнее было установить, кто он. Мы просмотрели все уголовные дела о квартирных кражах за последние годы, сопоставили методы преступников, составили описок тех, кто раньше действовал подобно разыскиваемому вору.

В ходе расследования из списка вычеркивалась то одна, то другая фамилия: тот находится в заключении, этот ушел с преступного пути и живет честным трудом. Некоторые проживали в других районах страны и никуда не выезжали. Какая это была трудоемкая и сложная работа — нелегко описать. Но в конце концов цель была достигнута: в списке осталась только одна фамилия — Кузовцов. Это был опытный квартирный вор. Несмотря на свою молодость, он уже шесть раз судился за кражи, многие из которых по способу совершения совпадали с описанными.

Где же искать преступника? В списках адресного стола он не значился. Да оно и понятно: в городе Кузовцов мог проживать только нелегально. Подтверждение, что он находится в городе, мы вскоре получили. Один из бригадмильцев как-то встретил его на улице в обществе некоего Юнзы, скрывавшегося от ответственности за тяжкое уголовное преступление. К несчастью, поблизости не оказалось работников милиции. Пока бригадмилец искал милиционера, преступники скрылись.

Получив такое сообщение, мы немедленно взяли под наблюдение все места возможного появления Кузовцова и Юнзы и одновременно стали искать квартиру, где они жили.

Все кражи были совершены в непосредственной близости к вокзалу. Возникло предположение, что такое совладение не случайно. По всей вероятности, решили мы, вор сразу же после кражи выезжает пригородным поездом или автобусом в дачный район. Основываясь на этом, мы и начали поиски.

Следы привели на Вторую Речку к квартире некой Саниной. Там и был задержан Кузовцов. А на другой день на квартире своего старшего брата был задержан Юнза.

Теперь перед нами стала задача: найти вещи, которые Кузовцов похитил и еще не успел продать. Сам преступник полностью отрицал свою вину. Санина, у которой он жил, также утверждала, что о кражах ничего не знает. Но мы были убеждены, что она лжет.

Чтобы доказать это, мы не арестовали Санину, а установили за ней наблюдение. И вскоре она была задержана в тот момент, когда выходила из квартиры своего бывшего мужа с сумкой, в которой оказалось несколько платьев из двух ограбленных квартир. Под давлением улик Кузовцов сознался в своей преступной деятельности и указал место, где хранилась большая часть похищенных вещей. Оказалось, что вместе с ним в некоторых кражах принимал участие и Юнза.

Так был раскрыт ряд преступлений. Но на этом не окончилась наша работа. Чтобы возвратить похищенное владельцам, мы разыскивали тех, кому Кузовцов и Юнза продавали украденные вещи. И здесь нам пришлось столкнуться с интересным фактом. Некоторые из вещей у воров купила гражданка Н. Она не могла не подозревать, что купленные ею по дешевке вещи — краденые. И все-таки это не остановило Н.

И вот, расплачиваясь у себя на квартире с преступниками, Н. на мгновение отвернулась. Улучив момент, Кузовцов схватил лежавшие на столе золотые часы и сунул в карман. С платой за проданные вещи и часами в кармане Кузовцов и Юнза ушли от Н. А сама Н., забывшая долг советского человека, получила напоминание о том, что и она не гарантирована от посягательств преступников.

— Почему-то принято считать, — сказал Кряжев, — что трудны для раскрытия только сложные, запутанные преступления. Конечно, раскрыть убийство или ограбление кассы нелегко. Но, во-первых, убийство — вещь довольно редкая, да и сейфы у нас ломают не так уж часто: мы ведь не в Америке живем. А, во-вторых, на месте таких преступлений обязательно остаются то следы ног, то отпечатки пальцев, то еще что-нибудь, что дает в руки оперработников прочную нить для розыска.

Неизмеримо труднее бывает раскрыть карманную кражу или уличное ограбление, после которых никаких «видимых» следов обычно не остается. Вытащил, скажем, карманник в трамвае у кого-нибудь деньги, сошел на остановке — и был таков. Или раздели кого нибудь ночью. Кто раздел? Неизвестно.

А ведь именно в раскрытии таких вот «обычных» преступлений и состоит наша работа. Эта борьба, надо сказать, идет успешно. Какими же методами приходится работать, спросите вы? Методов много — столько же, сколько преступлений. Важно другое: все методы — наши, советские, рассчитанные на помощь и поддержку населения. Ходить за примерами далеко не надо.

Дело было так. В один из весенних вечеров на улице Китайской раздались два негромких выстрела. Прибывший вскоре на место происшествия оперуполномоченный установил, что какие-то парни избили гражданина Серегина. Причем один из них дважды выстрелил из пистолета. Немного раньше здесь же был ограблен гражданин Хасекин. У него с руки сорвали часы и ударили рукояткой пистолета по голове.

Этим делом пришлось заниматься мне и следователю Горченку. Не являясь само по себе «крупным», оно представляло значительную трудность для раскрытия. Потерпевшие не опознали никого из задержанный в районе преступления. Никаких следов грабители не оставили. Была лишь тоненькая «ниточка»: Серегин в момент нападения услышал, как кто-то произнес имя «Сема».

Казалось бы, что тут особенного? Однако мы знали: под кличкой «Сема» был в свое время известен уже судимый за уголовные преступления Боданов. Может быть, он и избивал Серегина, ограбил Хасекина? Но тут нас ждала неудача.

Обыск, произведенный на квартире Боданова, ничего не дал. Потерпевшие не опознали его. И вдобавок ко всему этому Боданов доказал, что во время грабежа он находился дома.

Ниточка казалась оборванной. Для того чтобы окончательно убедиться в том, что нужно искать другие пути, мы стали проверять связи Боданова. И тут нам лишний раз пришлось убедиться, как важно не останавливаться на полпути, проверять до конца все версии, чтобы, отбросив все ненужное, случайное, найти единственно правильное решение.

В проверке связей Боданова мы прибегли к испытанному способу — опросу его соседей. Советским людям свойственно чувство ненависти к преступникам, и они всегда принимают посильное участие в раскрытии преступлений.

От соседей мы узнали имена многих приятелей и знакомых Боданова. Из них особого внимания заслуживал некий Кукин. Это был матерый преступник, неоднократно судимый. Мы выяснили, что в этот день Кукин принимал участие в драке, причем стрелял из пистолета. Следовательно, у него было оружие.

И вот — обыск. Кукин ведет себя спокойно, даже слишком спокойно. Он сидит на стуле посреди комнаты и изредка улыбается, С этим он, конечно, переборщил. Виновен или не виновен, а улыбаться не к чему. Только разве, чтобы продемонстрировать уверенность: напрасно, мол, ищете.