И еще об одном хочу сказать. Очень редко, но все же бывает, что в работнике милиции видят придиру — «крючка». Есть, конечно, среди нас, как и среди людей любой другой профессии, сухари и формалисты. Но таких мало. Подавляющее большинство не щадит сил, а иногда и жизни, чтобы обеспечить безопасность жизни советского человека. И я думаю о глубоком уважении тысяч и тысяч людей, которым помогла милиция, и которые, в свою очередь, помогают ей. Работа в милиции мне нравится, и ни на какую другую я ее не сменю.

Поезд часто останавливается. Изредка кто-нибудь из пассажиров бредет к выходу, задевая чемоданом спящих на нижних полках людей. На его месте долго устраивается другой, только что вошедший. Медленно проходит проводник с зажженным фонарем в руке. Раздается трель кондукторского свистка, слышится протяжный гудок, и поезд идет дальше. В окне мелькают огни станции и поселка. Они становятся все реже и, наконец, исчезают совсем. Теперь в окна подрагивающего от быстрого хода вагона глядит лишь густая темнота ночи.

В вагоне все спят. Только к Алексею Николаевичу Быкову никак не приходит сон. Он ворочается с боку на бок, стараясь устроиться поудобнее, чтоб хоть немного вздремнуть. Беспокойные мысли теснятся в голове. Чем-то встретит его поселок? Что там за люди, которых он пока знает понаслышке? Сумеет ли он сработаться с ними, зажечь их, повести за собой?

Там, в Находке, где Быков проработал четыре года, было уже все знакомо и привычно. Он хорошо изучил сотрудников, знал город. И жизнь, хотя и крайне беспокойная, шла, казалось, в размеренном, раз навсегда заданном темпе. Все изменил неожиданный вызов во Владивосток, новое назначение — начальником районного отдела милиции.

Быков припоминал беседы с руководящими работниками краевого управления внутренних дел. От него не скрывали трудностей. «Райотдел работает из рук вон плохо, — говорили Быкову. — По словам прежнего начальника, во всем виноваты сотрудники. Это, конечно, чушь. Дело там, в первую очередь, в самом начальнике, а коллектив в основном работоспособный. Все зависит от вас, товарищ Быков. Мы направляем вас потому, что уверены в ваших силах». На него надеются, ему, коммунисту Быкову, доверили сложный участок работы. И чтобы оправдать это доверие, он отдаст все свои знания и опыт.

«С чего начать?» — думает Быков. Ему невольно припомнилось, как умело руководил коллективом его бывший начальник подполковник милиции Кульчин, как постоянно заботился он об укреплении дисциплины, о воспитании подчиненных. Поддержки и помощи в этом деле он всегда искал у партийной организации, и Быков не помнил случая, чтобы это не приносило ему успеха. Недаром находкинская милиция считается одной из лучших в крае.

Прежде всего дисциплина, дисциплина в самом широком понимании этого слова. С нее и нужно начинать.

Первые дни на новом месте, как и всегда, были суматошными. Сразу же после приезда Быков с головой ушел в работу. Он принимал дела, побывал в райкоме партии и райисполкоме. Отрываясь от бумаг, заходил в кабинеты оперативных работников, дежурную комнату, приглядывался к людям. В отделе уже в первый день все узнали, что невысокий, плотно сбитый, черноволосый старший лейтенант будет их новым начальником, и поэтому встречали его несколько сдержанно, настороженно. Каждый думал про себя: «Каков же ты, товарищ Быков? Не окажешься ли ты любителем длительных «разносов», черствым к людям, кабинетным затворником?»

Быков старался преодолеть эту настороженность, заговаривал о самых простых будничных делая, интересовался, расспрашивал, вызывал на откровенность, старался завязать непринужденный разговор. Это помогало выяснять то, чего нет ни в одной бумаге, ни в одной справке: характер человека, его отношение к работе, к положению дел в коллективе, его заботы и нужды.

Как ни был загружен Быков, он выбрал вечер, чтобы лично убедиться в том, какой порядок в местном парке. По рассказам сотрудников он уже знал, что в районе есть три группы хулиганов. Они враждуют между собой, терроризируют жителей. Нередко парк становится ареной их «боевых действий».

Играл оркестр. По аллеям гуляли пары. Но нигде не было видно ни милиционеров, ни бригадмильцев или комсомольских патрулей. «Пожалуй, я здесь единственный блюститель порядка», — усмехнулся Быков.

Не успел он пройти и сотни шагов, как мимо него стремглав пронесся молодой паренек. Следом за ним, бранясь, бежал другой. Настигнув первого, он повалил его на землю и, не обращая внимания на работника милиции, стал избивать. «Вот до чего дошло, — подумал Быков, — и милицейская форма не действует». Подбежав, он схватил избивавшего за шиворот и оттащил его в сторону.

— Чего тебе? — удивленно вскинул глаза тот.

— Нет уж, ты отвечай: что тебе от парня надо? За что бьешь?

— За что?! Н-не знаю.

Теперь удивился Быков.

— Как так не знаешь? А кто знает? Я, что ли?

— Савва приказал, вот и бью. Значит, заработал.

Быкову было известно, что «Савва» — кличка главаря одной из хулиганских групп. Но он не думал, что дебоширы в поселке настолько распоясались.

Случай в парке наглядно показал Быкову всю серьезность положения. Он еще глубже почувствовал ответственность, которая ложится на него, нового начальника. Необходимо было принимать самые радикальные меры. Первой из них был обстоятельный разговор с секретарем партийного бюро, с личным составом отдела на собрании. Речь шла не только об охране общественного порядка. Коммунистов и беспартийных беспокоило, что много преступлений до сих пор не раскрыто. Говорили о слабой дисциплине, о том, что среди сотрудников есть люди, пренебрегающие своими обязанностями, не дорожащие авторитетом милиции. Особенно часто упоминалась фамилия участкового уполномоченного Гречкова, того самого, в участок которого входил местный парк. Нелестно отзывались об участковом Полякове. Высказывались нарекания в адрес оперативных работников, милиционеров. И эта искренняя тревога большинства людей за положение дел убеждала Быкова, что коллектив может работать, что ему под силу поставленные задачи. На собрании он так и сказал:

— Будем работать в том же составе, но по-новому. У нас должен быть такой порядок: приказано — выполнено. Это, конечно, не исключает личной инициативы каждого. Без инициативы, без огонька ничего не выйдет. Каждый должен осознать свою ответственность, с каждого я буду строго спрашивать. Ничто хорошее и ничто плохое не останется незамеченным.

После этого памятного собрания вопросы дисциплины еще не раз обсуждались коммунистами и всем личным составом. Одних удалось исправить, а других, скомпрометировавших себя в глазах населения и потерявших доверие коллектива, партийная организаций рекомендовала освободить от работы в милиции. Эта линия получила поддержку партийно-советских органов.

Забегая вперед, скажем, что нарушения дисциплины в районном отделе становились все реже. Но борьба за крепкую дисциплину продолжалась. И как всякая борьба, она не обходилась без крутых мер. Участковый Гречков так и не сумел войти в общее русло, жить интересами коллектива. На него не подействовала критика товарищей, беседы с секретарем партийной организации Панкратенко и с Быковым, не подействовали дисциплинарные взыскания. Кончилось тем, что Гречков был уволен. А участковый уполномоченный коммунист Поляков признал ошибки, исправился и стал одним из лучших участковых. То же самое произошло с участковым Симаком.

В первые же дни райком партии и райисполком поставили перед Быковым задачу покончить с хулиганством.

Анализируя состояние общественного порядка, начальник райотдела пришел к выводу, что первую скрипку в хулиганском оркестре играют несколько «запевал», а остальные являются лишь слепыми исполнителями их воли. «Вожаки», оставаясь в тени и действуя чужими руками, уходили от ответственности.

Быков решил начать с «головы». По одному он вызывал к себе главарей хулиганов.