Он все еще сильно ушиблен, забинтован и подключен к трубкам, но их уже не так много.

— Ребята, — говорит он хриплым, слабым голосом.

— Как ты себя чувствуешь? — Маркус опережает меня с вопросом.

— Как в тот раз, когда я пытался перепрыгнуть на своем мотоцикле через Видоуз-Пик, чтобы произвести впечатление на новенькую в школе, и в итоге сломал обе ноги.

Маркус смеется, а я ухмыляюсь воспоминаниям. Нам всем было где-то по шестнадцать.

— Я рад, что ты шутишь, — говорю я.

— Это я, веселый и игривый, пока не поранюсь.

Когда улыбка исчезает с лица Криштиану, настроение снова становится серьезным.

— Думаю, я прошёл отбор в твоих глазах, раз ты решил увидеть меня, — отмечает Маркус.

Криштиану вздыхает. — Ты давно уже прошел отбор, hombre¹⁰. — Он переводит взгляд с меня на Маркуса и делает глубокий вдох. — Я видел Лоренцо на объекте, как раз перед тем, как взорвалась бомба.

Маркус и я обмениваемся взглядами. Я стискиваю челюсти, ярость забивает мне горло.

— Ты его видел? — уточняю я.

— Да. Я его видел. Все произошло так быстро, а я был прямо за тобой, Алехандро. Я его увидел, обернулся и, должно быть, сделал два шага, прежде чем заметил гранату. Я не успел убежать. Все действительно произошло так быстро.

— Блядь, — шиплю я. — Ну, теперь мы знаем, что нет никаких сомнений, что он предатель.

— Да, и я не спросил о Тьяго только потому, что не думаю, что могу пока его исключить. Я уже говорил с врачом. Он сказал, что Лоренцо проверяет меня каждый час. Он хотел моей смерти.

— Что ж, теперь мы знаем, на ком сосредоточиться, — утверждает Маркус.

— Приведи его, Маркус. Думаю, время наблюдения прошло.

— Хорошо, босс. Я доложу через час или около того.

Он уходит, а Криштиану смотрит на меня.

— Как ты держишься, amigo?

— Я? Не беспокойся обо мне. Я просто рад, что ты не спишь.

— Я скоро встану на ноги.

— Даже не думай об этом.

— Кажется, я всегда не в форме, когда ты больше всего во мне нуждаешься.

Я качаю головой. — Если бы не ты, я бы наверняка умер.

Он не может с этим спорить, потому что знает, что я прав.

— Письма сгорели к чертям. Мы не успели просмотреть все коробки.

— Нет, но я говорил с Эстель, и я думаю, что мы имеем дело либо с моим отцом, либо с дядей Себастьяно. Люди, которых я помню, никогда не хотели бы моей смерти, но по пути произошло что-то, что подстегнуло жадность. Или, возможно, это произошло, когда я получил картель. Вот что изменилось. Любой из них должен был стать королем картеля, но дедушка выбрал меня. Это может превратить любовь в ненависть.

— Я согласен.

— Нам просто нужно посмотреть, что будет дальше.

В течение следующих нескольких часов мне звонят дважды.

Первый звонок от Маркуса, который сообщает мне, что он все еще ищет Лоренцо. Удобно, что Лоренцо нет ни в одном из мест, где мы думали, что он будет.

Вторым именем является Эрик, и это отправляет меня в его пляжный домик.

Мы сидим в гостиной, и в тот момент, когда он берет бумаги, чтобы показать мне, я готовлюсь к еще более плохим новостям.

— Алехандро, после нашего звонка ранее, я вызвал подкрепление из Лос-Анджелеса, — сообщает он мне. Я рассказал ему о Лоренцо. — Массимо и его братья уже в пути, вместе с Эйденом Романовым и Войриком.

Эйден Романов — его Пахан, а Войрик — братство в Братве, к которому они принадлежат. Знание того, что они в пути, означает, что мы достигли точки, в которой мы не можем продолжать идти так, как сейчас.

— Чикагские члены Синдиката находятся в режиме ожидания, если они нам понадобится.

— Спасибо за это. Что еще произошло?

— Мои методы больше не работают или, по крайней мере, они больше не надежны.

— Ненадежны?

— Нет, Алехандро, потому что, судя по всему, я должен был хотя бы взломать систему наблюдения на складе, но то, что я увидел, было тем, что они хотели, чтобы я увидел. Похоже, у них была запись на повторе, так что бомбардировка даже не была в системе.

— Черт возьми.

— Теперь я конструирую оружие. Нет ничего технологического, что я не смог бы сделать, или технического оружия, с которым я не смог бы сражаться, но тот, кто работает на El Diablo, сумел обойти все, что я делаю, без проблем. Он отключил мои системы, создал вирусы, которые копируют и воспроизводят, чтобы скрыть то, что я должен видеть, и ошеломил меня. Он сделал что-то, чтобы противодействовать всему, что я делаю, даже когда я возвращаюсь на путь истинный. Так что нет, я больше не являюсь для тебя активом. — Он сжимает руки. — Вот почему я позвал ребят. Я думаю, что что-то приближается, что-то происходит. События снова развиваются быстро. Мы думали, что у нас, возможно, есть три месяца до этого набора в Каморру в качестве временной шкалы, но я не думаю, что мы можем полагаться и на это.

Мои плечи опускаются. — Кто, черт возьми, он может быть? И как El Diablo его схватил?

— Именно это и было у меня на уме. Я не хочу показаться заносчивым, но в этом мире есть всего несколько известных людей, которые могут делать то, что могу я. Один из них — Доминик Агостино, и даже с ним наши специальности немного различаются. Этот парень — нечто иное, что приводит меня к этому. — Он поднимает бумаги. — Я проверил несколько вещей, ища следы чего-либо, что было похоже на его работу, и я нашел это.

Он осторожно протягивает его мне.

Когда я вижу имя Люсии наверху, я замираю. Мое существование замедляется, и я обнаруживаю, что не могу читать дальше.

— Что это, Эрик?

— Ее медицинские записи. Я не знаю, что это значит, и я ни на что не намекаю, потому что не знаю, как этот парень действует. Но я нашел тот же вирус Хамелеон, прикрепленный к ее медицинской карте. Я бы не увидел его, когда бы смотрел раньше, и никто другой бы его тоже не увидел. Если только вы не искали вирус, а мне пришлось пройти через ад, чтобы его найти. Когда я удалил вирус, я заметил, что что-то было удалено из ее записей. Вот что это. Подробности того, что она находилась в реабилитационном центре почти год.

— Люсия была в реабилитационном центре? — Мой взгляд устремляется к бумагам с подробностями передо мной. Мне нужно только прочитать их, но я не могу.

— Наркотики. Это были наркотики. По-настоящему плохие вещи, которые чуть не убили ее. У нее дважды была передозировка. Во второй раз она попала в реабилитационный центр, потому что она чуть не умерла. Срок реабилитации — девять месяцев после смерти ее брата.

Все, что я могу сделать, это смотреть на него, думая о том, как у меня были подозрения, что в Люсии есть что-то большее. Эстель сказала, что с ней что-то не так, но я отказался слушать.

То же самое происходит со мной и сейчас, и дело тут вовсе не в наркотиках.

Эрик смотрит на меня, зная, что я на той же волне.

— Если ты обнаружил этот компьютерный вирус, который могут создать лишь избранные, и тебе пришлось пройти через ад, чтобы удалить его из ее медицинских файлов, это ведь не совпадение, не так ли?

— Нет, Алехандро. Это не так. Конечно, вирус скрыл ее пребывание в реабилитационном центре, но я не думаю, что это было то, что он должен был скрыть.

Мое мнение…

Может быть, это должно было скрыть мое мнение.

Я встаю, и он тоже.

— Алехандро… не теряй контроль. Мы ничего не знаем.

— У нее моя дочь.

Его глаза расширяются, и я понимаю, что впервые называю Мию своей дочерью.

— Мия — твоя дочь?

— Да… Я не могу сейчас вдаваться в подробности. Снова. Я рассказал Люсии о Присцилле. Я рассказал ей о юридических договоренностях для Мии.

Не вижу смысла в том, что она могла сделать что-то, что могло бы причинить боль мне или Мии, но что означает эта новая находка?

— Алехандро, успокойся и послушай меня. Да, это не может быть совпадением. Никто из нас не верит в подобное дерьмо, но я считаю, что здесь замешано что-то большее, и я не думаю, что тебе стоит просто наброситься на нее.