Ёлки-палки! Может, вообще стоило остаться в Академии и не соваться в войска? Понятно, что пенициллина бы не «сочинил», но хоть какое-то подобие за полтора года создать было вполне возможно. И хроматографию в мировую науку внедрить на век раньше. А с её помощью получить хоть какой-то суррогат антибиотиков…

Так нет же, блин: «Пацанам нужны крутые тачки!» – нужно, чтобы всё сверкало и взрывалось! И чтобы ты сам, етиолапоть, впереди всей этой херни на белом коне…

Ладно уже… Что сделано, то сделано. Чего там ещё осталось? Боеприпасы? С этим проблем нет, динамита и артиллерийских гранат достаточно, только злоупотреблять минированием уже не стоит, да и минёров опытных имеется ровно «один штук» в лице Кречетова…

Пришёл к себе и весь вечер угробил на составление запросов и требований на выдачу. С утра отправился с солдатами получать то, что, согласно приказу князя, «немедленно» и «вне всякой очереди».

Щазз!

Наверное, это какой-то отдельный вид приматов: «гомо интендантикус». Или нечто вроде того. Причём на все времена. Когда в три тысячи хрензнаеткаком году командир звездолёта сделает внеплановую заявку на горючее, чтобы вывезти людей с планеты, которую вот-вот накроет некий апокалипсис, то его встретят дружелюбной улыбкой и разведёнными в стороны руками – «На данный момент нету!»

И ведь сам знает, что есть, и я знаю, что не может не быть, и он знает, что я знаю…

Вот словно я пытаюсь эти крупы, соль, сало или водку у его голодных детей отобрать. Даже приказ командующего Второй армией по барабану: «Не имеется в наличии…» – и точка!

Ну конечно, полки каждый день что-то лопают, а у него, видите ли, «не имеется». Пару раз до жути хотелось отвесить смачную оплеуху по физиономии, полной осознания собственной значимости от возможности кому-то в чём-то отказать. Сдержался – оскорбление действием всё-таки, дуэли было бы не избежать, а у меня в этом плане и так репутация не очень. Всё бы ничего, но в военное время поединки не приветствуются категорически.

В конце концов, выбил-таки всё необходимое. В основном угрозами немедленно отправиться к самому Багратиону на предмет злостного саботажа его распоряжений. Но нервов мне вымотали эти крысы по квартирмейстерской части километра три. Однозначно теперь разделяю мнение Суворова о том, что любого прослужившего в интендантах несколько лет можно вешать без суда. Может, конечно, Александр Васильевич сказал и не буквально так, может, и вообще такого не говорил, а это просто байка, но даже если так, то понятно, откуда она взялась в офицерской среде.

…Тронулись наконец-то. В смысле не умом, а в путь-дорожку. Состав отряда можно уже считать стандартным: пятеро минёров, пятеро егерей, полтора десятка донцов, Гафар, Спиридон, Тихон, Егорка и ваш покорный слуга до кучи. Итого три десятка душ. Но эта группа не являлась самостоятельной – нас присоединили к ахтырцам и казакам Давыдова.

По дороге в предполагаемую зону действий ни французов, ни прочей нечисти из своры корсиканца не встретили. Две ночи провели в полевых условиях, уходя подальше в лес, чтобы не светить костром на дорогу.

А погодка, надо сказать, стояла вполне обычная для поздней осени, то есть прегнусная – и дождь, и ветер, и «звёзд ночной полёт» (в смысле заморозки по ночам). И если уж продолжать цитировать песни моего времени, то чаще всего на ум приходило из Юрия Антонова:

Сюда бы того самого чинушу, что категорически отказывался выдать водки в требуемом количестве, наверное, совершенно искренне считал, что мы на пикничок собрались, шашлычков пожарить и девок повалять… Чтоб ему икнулось раз двести. Подряд.

– Ваше высокоблагородие, – ко мне подъехал Спиридон, – дозвольте предложение сделать?

Я уже настолько одурел, что первой мыслью сверкнуло что-то на тему «руки и сердца». Но мозги ещё не окончательно раскисли. Понял, что предложение отнюдь не матримониальное.

– Слушаю.

– Тут недалече в лесу моя избёнка будет, если, конечно, супостаты не спалили. Может, там обоснуемся? Всё же крыша над головой и печка имеется.

А ведь заманчиво. Только вот нас не три десятка, и даже не сотня, а заявить Денису Васильевичу: «У нас тут хата имеется, так что мы в ней поживём…» – как-то несолидно. И несерьёзно.

– Неужто все в твоём доме поместятся?

– Да помилуйте, я ведь один живу. На пол спать человек десять положить, может, и получится, ну а так… Однако ж, коли ненастье разыграется, так и то лучше под крышей, словно огурцы в кадушке, чем вольготно под дождём и на ветру.

– А от дороги далеко?

– Версты две. И ещё до одной два раза по столько.

Ишь ты! Прямо стратегический объект получается «избушка лесника» – целых две дороги из неё контролировать можно. Базироваться там двумя с лишним сотнями всадников, конечно, полный анреал, но две дороги неподалёку – это серьёзно. Нужно будет обязательно пообщаться с Давыдовым на предмет данной «базы контроля». А пока проверить, как там и что…

– Гафар! – махнул я рукой башкиру. Тот немедленно подогнал своего невысокого конька-горбунка под бок к Афине.

– Сообщи подполковнику, что я временно сверну с дороги – нужно осмотреть дом Спиридона. Запомнил?

Сын степей с достоинством кивнул и, поняв, что дополнительных указаний не будет, отправился передавать Денису Васильевичу информацию.

Надежда на то, что хижина Спиридона окажется целой и невредимой, была весьма хлипкой – мы уже неоднократно проезжали мимо спалённых деревень и хуторов, в которых уцелели только печки. И неважно кто поджигал, сами крестьяне или французы – целого жилья в округе сохранилось ничтожное количество.

– И припасено у меня кой-чего, – продолжал местный Робин Гуд, – медку там, мучицы…

На достижение «пункта назначения» ушло часа два – по дороге-то мы верхами продвигались достаточно быстро, но вот по лесным тропам пришлось идти спешенными, да ещё с лошадьми в поводу. Пешеход по ровной поверхности передвигается быстрее раза в три.

Когда подошли к полянке, на которой стояла Спиридонова избушка (и ещё два сарайчика), уже начинало темнеть.

А неприятный сюрприз не замедлил нарисоваться: из трубы поднимался дымок – в доме кто-то находился.

Причём поблизости не наблюдалось никаких признаков как сторожевого охранения, так и человеческих душ вообще. Ну не могут французы настолько оборзеть, чтобы мирненько сидеть в доме, не беспокоясь за свои жизни. Скорее здесь поселились какие-нибудь крестьяне из близлежащей сожжённой деревушки.

Но рисковать не стал – послал на разведку хозяина дома и Егорку, а сам с Тихоном остался на опушке.

Через четверть часа показался стоящий в полный рост лесовик, и по его жестам стало понятно, что опасаться нечего.

– Ребятишки живут, ваше высокоблагородие, – сразу прояснил ситуацию Спиридон. – Две недели уже как их Осиновку спалили. А они как раз по грибы ходили. Вернулись – дома догорают, родителей нет… Вообще никого нет. Вот и подались ко мне, благо что я Фролку давно знаю.

На пороге дома, словно иллюстрация к рассказу лесовика, стояли двое пацанят: парень лет двенадцати и девочка… семилетняя, наверное. Или что-то около того – никогда не смогу определять возраст ни детей, ни взрослых. Тем более что эти две «жертвы Освенцима» выглядели – краше в гроб кладут. Питались ребята, как выяснилось, в основном грибами. Это в конце-то октября-начале ноября. Я, конечно, по дороге к этому дому заметил несколько лисичек. Грибочки вкусные, но в плане калорий, как и все представители грибного царства, – «хрен, да ни хрена».

Единственно, что радует, – пищеварительный тракт у ребятишек работал, поэтому можно будет им кашу не по ложечке выдавать, а по три… На всякий случай всё-таки лучше по две.

Спиридон тут же отправился расковыривать свой замаскированный схрон с припасами, Егорка пошёл в лес за дровами, точнее за хворостом, Тихон, естественно, нырнул в дом разбираться с печкой, посудой и всем остальным, что необходимо для ужина.