Она снова вздохнула:

– Похоже, король на твоей стороне. Это может нам однажды пригодиться. Но я больше не хочу оставаться в неведении, так что расскажи мне о состоянии дел в замке Рейм.

– Знаешь, я начинаю думать, что Уильям мог не знать, как там обстоят дела. Возможно, его обманывал управляющий.

– Джон, не нужно меня щадить. Независимо оттого, знал он или нет, Уильям должен был навестить отцовское гнездо, чтобы увидеть все собственными глазами. А он этого не сделал.

– Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать, дорогая, – пробормотал Джон. – Рейм принадлежит и тебе, а я знаю, как ты заботишься о том, что тебе принадлежит.

Элизабет поняла, что не она отдает свою собственность. Напротив, Джон предлагает поделиться своей собственностью.

– Хорошо. Тогда давай поговорим по дороге в Хиллсли.

Когда они вышли из замка, у Элизабет вдруг появилось ощущение, что она наконец-то рассталась с призраком Уильяма. Да, ей нравилось, как он относился к ней, но она совсем не замечала его недостатков. А сейчас она поняла, что он действительно мог привести в запустение все свои владения, а также и замок Олдерли, если бы она передала управление им в его руки.

А вот Джон другой. Элизабет верила, что он понимает и одобряет ее заботу об интересах своего народа, ценит ее помощь и считается с ее мнением.

А может, это и есть любовь? Эта мысль пришла к Элизабет неожиданно. Может, она наконец повзрослела и поняла, что важнее всего в жизни?

В этот день Элизабет чувствовала себя гораздо увереннее. У нее все будет хорошо. Король пожелает услышать мнение Джона об этом деле. А ей если и нужно что то воспитывать в себе, то только терпение.

В тот же вечер после ужина Адалия как-то нерешительно приблизилась к Элизабет, когда та пришла на кухню, чтобы взять поднос с едой для Анны.

– Я могу поговорить с вами? – спросила Адалия.

– Разумеется, – озадаченно ответила Элизабет. Кухарка выглядела непривычно сумрачной. Неужели стряслась какая-то неприятность?

Как Элизабет и обещала, она взглянула в сторону Джона, чтобы убедиться, что он их видит. Он кивнул, а Элизабет сказала себе, что она вовсе не спрашивает у него разрешения, а оказывает ему любезность, чтобы он не беспокоился.

Элизабет последовала за кухаркой в ее комнату. Адалия, закрыв за собой дверь, подошла к Элизабет и взяла ее за руку:

– Этой ночью вы не спали на кухне.

– Прости меня за то, что я не предупредила тебя об этом. Я и сама не знала, как развернутся события.

– Баннастер… он снова приходил за вами?

– Нет! – поспешила успокоить Адалию Элизабет. – Я была в полной безопасности.

– Вы были с сэром Джоном?

Элизабет осторожно кивнула:

– Но вовсе не так, как ты могла предположить. Он не… Он просто защищает меня.

Адалия с облегчением закрыла глаза.

– Благодарение Богу за это! Он явно присматривается к вам. Вот бедняга, он-то думает, что вы простая горничная.

Элизабет хотелось сказать Адалии правду, но могла ли она раскрывать то, что необходимо держать в тайне?

– Он понимает, как у нас обстоят дела, – уклончиво сказала она.

– И тем не менее он хочет вас защитить. Он хороший человек. Может, мне пофлиртовать с ним?

Адалия беспечно засмеялась, а Элизабет с трудом удалось выдавить из себя улыбку.

Уж не начинает ли она ревновать Джона? Ей не нравилось, что она в последнее время стала сомневаться в своих возможностях.

А ведь еще совсем недавно она была совершенно уверена, что ей подвластно все.

Джон провел напряженный вечер, все время наблюдая за Баннастером. Хотя Элизабет находилась неподалеку от него, как он ее и просил, Джон ожидал, что Баннастер не оставит девушку без своего внимания.

Но виконт, похоже, не был настроен напиваться так, как накануне. Он казался даже… грустным; возможно, его настроение объяснялось тем, что после свидания с королем он понял – даже кузену не дано заставить монарха изменить свое мнение.

А человек, который потерял уверенность в том, что способен решить дело одним способом, находит другой, более опасный способ. Джон предупредил четырех стражников Олдерли о необходимости проявлять особую осторожность, находясь на посту у подножия башни. Филипп должен был сказать то же самое солдатам Баннастера и присмотреться, кто из них склонен защищать госпожу.

Наконец Джон получил подтверждение, что Баннастер отправился спать. Филипп, который играл в кости с солдатами, поймал взгляд Джона, сидевшего поодаль, и слегка наклонил голову в сторону коридора. Филиппу нужно встретиться с ним? Джон почувствовал, как в нем снова нарастает напряженность.

Но прежде Джон проводил Элизабет до своей комнаты. Когда он не вошел вместе с ней, она вопросительно посмотрела на него.

– Я должен поговорить с Филиппом, – объяснил он. – Я не задержусь долго и буду находиться поблизости в коридоре.

Элизабет нахмурилась:

– Ты не должен постоянно опекать меня. Баннастер сегодня не станет меня преследовать.

– Тебе не следует надеяться, что он оставил тебя в покое. Отчаянные люди совершают отчаянные поступки. А мужчина, который долго был без женщины, опасен вдвойне.

– Это намек? – спросила она подчеркнуто любезно. – Или угроза?

Джону очень захотелось засмеяться, и он расценил это как хороший признак. Почему он так беспокоится по поводу своей жизни с Элизабет? У нее даже есть чувство юмора, что совсем неплохо.

– У меня нет причин угрожать, – шепотом ответил он, отступая назад.

– Я просто поддамся искушению?

Джон растянул губы в улыбке:

– Если захочешь.

Он ушел, оставив ее в некотором замешательстве. Пройдя по коридору, Джон свернул за угол и увидел Филиппа, который ожидал его, прислонившись к стене.

– Так что? – тихо спросил Джон.

– Я еще раз убедился, что среди солдат Баннастера есть несколько настоящих мужчин, которым я мог бы доверить свою жизнь… конечно, если бы сражался на их стороне, – усмехнувшись, добавил Филипп.

– И они согласны с тем, что Баннастера не следует одного пускать в башню?

– Они-то согласны. Баннастер – их господин. Как они могут его остановить?

– Они должны будут помочь солдату Олдерли, стоящему на страже, но что остановит Баннастера от убийства собственного солдата за неповиновение?

– А потом, разгневавшись на то, что ему перечили, он может отыграться на истинной наследнице.

Хотя Филипп говорил тихо, Джон поморщился:

– Не говори такие вещи вслух.

– За мной никто не шел.

– Ты так доверяешь своей интуиции? – спросил Джон, приказывая себе расслабиться.

– Ты учил меня этому.

Внезапно голова Филиппа резко качнулась вперед, и он, теряя сознание, ткнулся в грудь Джона. Джон лишь на мгновение увидел булаву, которая должна была обрушиться на его голову. Он отпустил Филиппа, чтобы поднять костыль, но опоздал. Он ощутил резкую боль от удара в висок, и темнота накрыла его.

Очнувшись, Джон не мог понять, открыты его глаза или закрыты. Не было ничего, кроме темноты да непривычного затхлого запаха и еле слышного звука падающих капель.

И еще ощущения боли. Джон поморщился от гула в голове. Ему понадобилось некоторое время, чтобы его мысли прояснились. Он вспомнил свалившегося на него Филиппа, затем булаву, нацеленную ему в голову. Все произошло так быстро, что ему не удалось увидеть человека, который орудовал ею.

Он лежал на чем-то жестком и неровном, местами влажном. Джон пошарил над собой рукой, собираясь сесть, поскольку не хотел еще раз ушибить голову.

Пульсирующая боль в голове заставила его на некоторое время замереть. Когда боль слегка утихла, он ощупал лицо и определил, что на глазах у него нет никакой повязки. Он нащупал что-то мокрое на виске и понял, что это кровь. Джон провел рукой по одежде, мокрых следов не обнаружил и понял, что рана, похоже, была не слишком серьезная.

Он потрогал рукой пол, на котором сидел, ощутил каменную прохладу и неровности.