— Тебя не обманешь… Отец говорил, его мать была не ши, — и поднял на Мидира глаза, не собираясь давать ему шанс схитрить.

Не то чтобы Мидир собирался.

— Если тебе интересно, — он сделал паузу, просверлил племянника взглядом, — Синни была обычной женщиной.

— Ты врешь! — мальчик сжал кулаки, опустив руки, не веря, не желая верить.

— Я не могу врать, Джаред, — вздохнул Мидир, не понимая причины волнения. — Пусть ты не хотешь иметь ничего общего с волками, но люди-то в родословной тебе чем не угодили?

Джаред прищурился сердито и враждебно. Он не хотел произвести впечатление матерого интригана, но всеми задатками как раз обладал, в отличие от Тикки. Взять, например, проницательность.

— Но ты можешь говорить часть правды. А это все равно что запутывание!

— Так задай мне прямой вопрос, — Мидир приглашающе повел рукой, маня присесть и поговорить на равных.

Джаред предсказуемо бросил ветвь мира в огонь негодования.

— Твоя мать — женщина Верхнего? Ответь! Скажи мне! — в уголках ледяных, взрослых глаз заблестели слезы, Мидир поспешил назвать вещи своими именами.

Расплачется, а потом казниться будет и вообще на глаза не покажется неделю, чтобы дядя точно позабыл глупое проявление ребяческих чувств.

— Моя мама, Синни, жительница Верхнего мира, простая смертная. Она спустилась в Нижний по большой любви, — Мидир наставительно поднял палец, не указывая на мальчика, но подчеркивая свои слова: — Она твоя бабушка, Джаред, наследный принц Дома Волка Благого Двора всех Светлых земель.

На одно долгое мгновение в комнате повисла тишина, Джаред широко распахнул совсем не льдистые, а просто серые глаза, и уставился на Мидира так, будто впервые слышал о бабушках, дедушках и семье за пределами родителей.

Мидир не торопился поздравить себя с победой, пусть посеянное сегодня зерно отзовется позже, пусть. Главное — отзовется.

И Джаред, придя в себя, не преминул оправдать его ожидания:

— Не зови меня так! Никогда! — рубанул он словами не хуже, чем мечом, заставив Мидира мимолетно задуматься, какое оружие легло бы волчонку в руку.

— Как скажешь, Джаред, — он кивнул словно сам себе, опуская голову и скрывая радость небольшой победы.

«Никогда» — сильное слово, особенно для бессмертных. Вдобавок радовало ощущение перспективы: Джаред просил не звать его так никогда впредь.

И уже это означало, что расставаться с Мидиром он пока не планировал.

Ну то есть планировал, как дети планируют свои шалости, больше мечтая, чем действительно обдумывая.

— Но… — в голосе племянника звучали обида напополам с растерянностью. — Почему у тебя уши…

— А что с моими ушами? — Мидир склонил голову к плечу, вытягивая уши и заставляя их покрыться шерстью, как у волка.

Джаред не развеселился, досадливо вздохнул на непонятливость взрослого:

— Они человечьи! В смысле, были.

— Уши у людей и у жителей Холмов одинаковые, — Мидир спрятал волчьи уши и не упустил случая сблизить людей и ши в представлении племянника, даром что между ними и впрямь было много общего.

Джаред надулся в непонимании.

— Верхний мир отторгает волшебство и метит его носителей. Если бы ты родился в Нижнем, мой мир принял бы тебя как своего. Он и сейчас готов принять тебя, — устало договорил Мидир: беседа вышла недолгой и непростой. — Джаред!

Мидир огляделся, но племянника уже не было. Джаред вышел по-волчьи тихо — и опять ничего не ответил на негласный вопрос волчьего короля.

— Райнд-холл… — Лейла проворно разложила на полу свитки, придавив края ножами. — Тут обитает твой Рагнар… Дался он тебе!

— Пока не дался, в этом-то и печаль, — задумчиво произнес Мидир. — Как ты их добыла?

— У одной из девочек постоянный любовник — помощник главного строителя.

— А это что? — На планах твердой рукой были прочерчены дополнительные сигнальные башенки.

— Замок не так давно перестраивался по приказу Рагнара. Я подумала, это может быть важно для тебя.

— Ты диво, Лейла, — чмокнул Мидир подставленную щечку и углубился в толковые изменения.

Выложенная в камне руна перед входом подразумевала неплохую магическую защиту.

Кого тут ждали? Может быть, боялись брата? Мэрвина, который старался даже травинки не мять без причины? Сомнительно, пусть и небезосновательно: Мэрвин был ближайшим из волшебных существ, о нем знали, но предпочитали обходить десятой дорогой, иначе не селиться бы ему в спокойной глуши.

Лейла протянула вино, отвлекая наверняка специально. Осторожно, ласково провела по плечу ладонью, и Мидир натянуто улыбнулся. Что-то он совсем теряет лицо в Верхнем, раз простая смертная в который раз видит то, что он прекрасно скрывал от всего Благого Двора на протяжении тысяч лет — подлинные чувства, до сих пор грызущие его душу боль и тоску…

Мидир кивнул Лейле, отпил вино и прикинул расклад.

Кроме Рагнара, в Райнд-холле находились Руфус с высокородным Патриком, то ли беспокоясь за себя, то ли защищая будущего короля галатов. Руфус, заработавший состояние на перепродаже рабов, был Мидиру особенно ненавистен. Любая волчья душа не терпела и намека на несвободу, а этот человек торговал чужой свободой, словно маслом или кожей.

Каждый из заговорщиков заслуживал ответного визита, поэтому для Мидира единственный вопрос состоял в том, как проникнуть внутрь, как преодолеть заслоны укрепленного замка. Руфус, Патрик и Рагнар точно его ждали, теперь наверняка. После случившегося с судьей, патрулями, разъездами и охотниками — сомнений быть не могло, волк пришел мстить. Это одновременно и облегчало, и затрудняло выполнение задуманного. С одной стороны, половину работы за Мидира делал страх: виновникам смерти Мэрвина волк сейчас чудился в любом скрипе или шорохе. С другой — они явно пребывали начеку, трепеща за свои смертные тела и пыльные душонки.

Впрочем, Мидир не в первый раз сталкивался с врагами-людьми, проникал в крепости или выслеживал убийц. Как проникнуть в Райнд-холл, становилось все яснее.

А вот что делать с Джаредом? Племянник вел себя вежливо, на вопросы отвечал сдержанно, речам Мидира внимал с подозрением. Неохотно, но принял магическую защиту от зова по имени — и лишь тогда, когда Мидир пояснил, что в противном случае тревога за племянника будет ослаблять силы короля Нижнего мира. Джаред покрутил серебряную загогулину, очень серьезно заявил, что она похожа на единорога, который ест радугу и какает феечками, но все же надел ее на шею, которую уже украшала овальная серебряная подвеска, таящая изображение Вейсиль. Сложные руны на крышке, потайной замок, изящно сплетенное кружево из серебряной нити — все вместе выдавало изделие мастера Нижнего Мира. «Отец сделал оберег для матери, а она отдала мне», — нехотя и словно печалясь признался Джаред, но так и не показал Мидиру. Потому что «отец запретил», тоном совершенного двойника старшего брата пояснил племянник, рубя на корню всяческие намеки Мидира о том, что старшим в их семье теперь вроде бы считается он, стало быть, неплохо хоть иногда прислушиваться.

Джаред прислушиваться обещал, но и только.

Мальчишка был принципиальным, несгибаемым и до отвращения честным. В восторг это сочетание Мидира не приводило, но и ломать волю племянника он тоже не хотел, как бы этот племянник к нему ни относился. Вдобавок Мидир подозревал, что в особенно ответственном, простом и жестоком отношении Джареда к себе и действительности виноват почивший брат.

Очень похоже, Мэрвин обращался с сыном как со взрослым. То есть вообще без каких-либо послаблений или учета детского возраста. Спал мальчишка на спине, вытянув руки вдоль тела. Причем — на полу и на самой жесткой циновке, что смогла найти ему Лейла. Назвать это положение удобным язык не поворачивался даже у него, бывалого волка, которому приходилось спать в самых отвратительных условиях. Приучиться так проводить ночи мог лишь тот, кому привязывали руки и строго наказывали за непослушание. Впрочем, огульно осудить брата в его методах Мидир бы не сумел. Воспитание было разносторонним: Джаред мог процитировать кучу книг, в совершенстве владел тремя языками и прекрасно играл в фидхелл. Только драться не умел — и не хотел учиться. Мэрвиново отрицание всякого насилия перешло на новый уровень. Наследственный.