Старший брат умудрялся усложнять жизнь Мидиру даже в Верхнем, даже из мира теней, даже не присутствуя лично. Тратить время на разговоры было в высшей степени расточительно, острый волчий слух уже без напряжения улавливал перестук копыт. Но другого пути не существовало: характер Джаред выказывал истинно волчий.

— Что ещё говорил твой отец?

— Что у меня родня в Нижнем, но доверять ей нельзя, — бормотнул Джаред и нахохлился.

Мидир вновь медленно выдохнул, ещё медленнее вдохнул, однако спокойствие сегодня ходило иными дорогами, чем сам владыка Нижнего мира. Мало того, что Мэрвин смолчал о новой семье, так еще и настроил сына против старой.

— И я очень хотел бы поспорить с ним об этом. Очень хотел бы! Но уже не могу! Не могу! — рявкнул он.

Джаред не думал пугаться, и Мидир мгновенно остыл сам.

— Хорошо, в Нижний мы не пойдем, но отсюда нам уйти придется. Слушай меня внимательно. Сейчас здесь появятся те, кто жаждет твоей смерти.

— Откуда вы знаете?!

— Мы, хоть и схожи с людьми обликом, называемся волками не просто так. Я говорил уже: я их чую, они все ближе. Посмотришь на них внимательно и, может быть, узнаешь, кто приходил в дом твоего отца.

— Но… они узнают меня! — Джаред опешил, растерялся, как обычный ребенок. — И я не успею ничего сказать вам…

— Не узнают, — Мидир хотел потрепать его по волосам, но передумал: слишком диким и неприрученным выглядел волчонок. — Мало того, вскорости ты не узнаешь ни меня, ни себя. Ничего не бойся.

— Я ничего не боюсь. Даже смерти, — произнес Джаред и поджал тонкие губы. — Может, и не стоит мне никуда идти…

Мидира передернуло.

— Не боишься смерти, потому что не думаешь! Смерть — финал жизни, он должен чего-то да стоить! Всегда!

Мальчишка шваркнул разбитым носом, стер кровь с виска и глядел все так же равнодушно-спокойно светло-серыми, очень чистыми глазами.

— Времени у нас все меньше, как и у меня доводов, — холодно произнес Мидир. — Но подумай сам: хотел ли отец твоей смерти? Хотела ли смерти твоя мать?

— Друиды говорят, я встречусь с ними там, в ином мире. Вдруг это правда? — спросил Джаред тихо и упрямо, как может говорить ребенок, верящий в волшебные сказки.

Неприятно, но придется вновь говорить как со взрослым.

— Я не знаю, куда попадают души людей, но где обитают умершие ши, мне хорошо известно. К сожалению, я бывал там не раз. Там нет ничего, кроме холода и тьмы. Твоя душа не узнает своих близких. Только живя, ты сможешь сберечь память о них.

Мальчишка опустил голову, словно пыль под ногами за околицей захолустного селения была чем-то интересным, помолчал, определенно что-то решая для себя, глянул исподлобья:

— А зачем вам знать тех, кто был у моего отца?

— Потому что они причастны, — Мидир оскалился, не в силах удержать проявление чувств. — Потому что я найду их всех! Я спрячу тебя в надежном месте и пройду по их следу!

Желтый блеск глаз Мидира не испугал внимательно слушавшего Джареда. Волчий король спрятал вылезшие от ярости клыки и продолжил:

— Я не трону их семьи, как поступил бы в Нижнем, потому что это не понравилось бы твоему отцу. Но каждый, кто отдал приказ, каждый, кто виновен — умрет. Или ты надеешься на правосудие Манчинга? Будешь просить о заступничестве людей?!

— Я пробовал! Я ходил к судье, — вновь опустив голову, понурился Джаред. — Он сказал, что это разбойники и ничего нельзя сделать. Друиды… они любили отца, но они не могут вмешаться. Все твердят о равновесии, о гармонии, о невмешательстве и непротивлении. Я знаю, но отца убили! Убили! Не время искать гармонию!

Мальчик вдруг показался Мидиру истинным волком. Хотя бы потому, что напомнил его самого в далеком-далеком детстве.

— Значит, на людскую справедливость надежды нет. Ты знаешь мои намерения. Твое слово, Джаред?

Мальчишка набрал воздух в тощую грудь, вскинул серые волчьи глаза и произнес после воистину королевской паузы:

— Я промолчу… дядя. Владыка Светлых земель и…

— Можешь называть меня Мидир, — обрадовался волчий король. — Приступим к божественному воздаянию! Отец учил тебя обращаться?

— Что? — недоуменно свел светлые брови Джаред.

Первое обращение всегда болезненно, не дело начинать его с чуждого облика. Тем более превращаться в зверя на глазах у стайки недорослей, подглядывающих из-за изгороди, поэтому волчий король отвел Джареда подальше от смертных. Молодой ельник показался Мидиру родным, по колким иглам провел рукой и Джаред, а затем отвлекся на лимонные пахучие свечки поздних цветов. Мидир развернул мальчишку к себе, опустился на одно колено, взял в руки пыльные узкие кисти и произнес:

— Смотри мне в глаза.

Сила привычно потекла через ладони, Мидир подтолкнул Джареда к обращению. Осторожно, чтобы не остановить сердце. Облик светловолосого мальчика поплыл, затуманился, и вот уже белый волчонок рявкнул испуганно, вцепился в плечо.

Звереныш понюхал кровь, виновато лизнул руку, совершенно успокоился и поплыл чертами, подчиняясь воле мага и принимая обличье однажды виденной Мидиром девочки. Собственный вид изменить проще и быстрее, и через пару ударов сердца на опушке леса стояли девчонка в красном плаще и бабушка с двумя корзинками.

Очень вовремя.

Четверо охотников на добрых конях появились на лесной дороге. Рыжеволосые, как большинство галатов, крепко сбитые, в боевом доспехе, при луках и мечах.

— Мальчишку не видели? Бледный такой, худой, уши ублюдочные. Не пробегал? Малышня сказала, с демоном сюда ушел!

— Да вроде там что-то мелькнуло, демон, не демон, не поручусь, — махнула рукой старушка в сторону леса. — Далече только, вы уж сделайте милость, догоняйте, коли вам так надобно! Может, и ровню себе отыщете!

Девочка рассмеялась, прикрываясь ладошкой. Охотник направил коня на обоих: старушка слишком языкаста, девчонка — смешлива. Только конь вперед не шел, фыркал, мотая головой.

— Уж не нарушил ли что этот мальчик? — склонила голову старушка, привлекая внимание к себе. — Может, и награда за его поимку есть? А то разжиться бы одежками новыми да приданым для пигалицы…

— Награда есть, да не про твою честь, старая карга! — рявкнул главный.

— За живого-то дороже, вот ищем… — добавил второй, чуть поуже в плечах, и осекся от взгляда главного. Третий молчал, словно языка лишился.

Старушечье лицо сморщилось от улыбки, она протянула корзинку с пирожками:

— Свою награду вы завсегда сыщете, а покуда угощайтесь. Путь вам предстоит неблизкий, и чем закончится, ведомо только старым богам.

— Можно? — спросил ближайший к корзинке всадник, самый худой и, видимо, самый голодный. — С ночи же в седле, и не ели…

— Ну что смотришь? Бери, раз дают! — недовольно ответил главный. — Отравишь — вернусь по твою душу! — сурово произнес для бабушки.

— Далече будет, — ответствовала та с достоинством. — Не всякий ретивый конь до нашей глуши доскачет, а коли доскачет, то вряд ли вернётся. Лучше я к вам наведаюсь, может, еще гостинчиков каких принесу… Куда путь-то держите?

— Все тебе доложи, — фыркнул главный и тронул коня.

Полетевшая следом за охотниками любопытная гаичка проводила ускакавших вершников взглядом, чивикнула и уселась на веточку поглядеть на забавную парочку.

— Беда, Мидир. Никого я не узнал, — понурилась девочка, когда улеглась пыль, поднятая копытами коней.

— Это ничего, милочка, ничего, — ответила старушка. — Зато я их теперь почитай знаю.

Девочка захихикала и уселась на землю.

— А знаешь, как они вкусно пахнут? — прищурилась старушка.

— Кто, пирожки? — сквозь смех спросила девочка.

— Наши охотнички. Как те, кто знает больше, чем говорит. Придется с другими гостинцами к ним наведаться, раз уж пирожки не понравились… «Ублюдочные уши», значит, — нарочито ласково повторила старушка.

— Эй, Мидир, ты чего? — подскочила девочка. — Отпусти их!

— Ты права, милочка, конечно, я их отпущу. Сначала поймаю, а потом повешу куда повыше, а затем обязательно отпущу! Я уже знаю, откуда они пришли. Так нужнее они мне живые или мертвые, а, племянник? — все с той же милой улыбкой произнесла старушка низким голосом Мидира, меняясь обратно в одного очень сердитого ши.