Дождавшись перевода, ответил не менее пафосно:

— Великий Дух Макс Са, император Руссии! — Ната запнулась, не зная, как перевести мои титулы и просто перевела «Император Руссии Макс Са».

Дитрих несколько секунд пожирал меня глазами. Я выжидал, пусть мальчишка говорит первым, это ему понадобились переговоры, а не мне.

— Я предлагаю сдаться и принести мне клятву верности. Честно и вовремя платить налог в казну фюрлянда, по первому требованию выставлять воинов и отдать мне одного из сыновей в заложники. С ним будут обходиться хорошо, учитывая его происхождение и наши отношения. В таком случае обязуюсь поддерживать мир и отвести свою непобедимую армию обратно в Регенсбург.

Мне удалось сдержать улыбку, когда Ната закончила переводить. Даже Ганс метнул на своего монарха удивленный взгляд, словно сомневаясь в адекватности последнего. Смех мне удалось сдержать, а вот остроту не смог удержать:

— Прости, как ты назвал свою армию? — Ната перевела вопрос, не скрывая своей улыбки.

Дитрих напыжился и повторил:

— Непобедимая!

— Кем непобедимая? У тебя были раньше войны с дикарями? Потому что в двух боях с моими воинами твоя армия оказалась как раз победимая!

Ната долго подбирала слова, чтобы точно передать суть моей фразы. Выслушав перевод, Дитрих вспыхнул, его серые глазки превратились в холодные льдинки.

Ганс шепнул ему пару слов на ухо, молодой монарх убрал руку с рукояти кинжала и выдохнул:

— Я предлагаю сдаться и выполнить мои условия. В случае отказа — твой город сожгу и пройдусь по всем землям, не оставляя никого в живых.

— Может быть, и пройдешься, не знаю, — флегматично пожал я плечами, — но город вначале возьми. И уноси трупы своих людей, рыбы в озере уже лопаются от такого обильного угощения.

Ната перевела: я ожидал взрыва, но Дитрих уже освоился, выдержав удар про Дойчей, которых мы выбрасывали в озеро. Я встретился взглядом с Гансом: в его глазах отсутствовала ненависть, скорее сквозило удивление и уважение. Пауза затянулась.

Я решил, что пора брать инициативу в свои руки.

— Дитрих, сынок, ты позволишь мне тебя так называть? Мне все-таки почти двести лет, ты мне в праправнуки годишься, — начал речь, делая паузы, чтобы Ната успевала переводить.

При упоминании двухсотлетнего возраста глаза у всех трех немцев полезли на лоб. Усмехнувшись, продолжил:

— Это правда, я помню, когда твой далекий предок-подонок высадился в этом мире. Я столкнулся с ним, пожалел его, думая, что в этом мире места хватит всем….

— Ты лжешь! — перебил меня Дитрих, начиная заводиться.

— Мне нет смысла говорить неправду, — я пристально посмотрел на Ганса, — Великий Дух Макс Са никогда не лжет. Твой предок, — точнее, группа людей ваших предков, — попала в этот мир на лодке, что может плавать под водой.

При этих словах челюсть Дитриха едва не коснулась земли. Не обращая внимания на него, а моя речь больше предназначалась Гансу, я продолжил:

— Раньше они все жили в другом мире, где развязали войну. Умерло столько людей, что представить трудно, — больше, чем звезд на небе. Когда война была уже проиграна, группа людей на лодке, что может плавать под водой, бежала от военного трибунала и от наказания. Но с ними случилось невероятное — их занесло в этот мир. Я видел их во время своего путешествия на парусном корабле.

— Парусный корабль? Это был ты? Этого не может быть! — Дитрих от волнения грыз ногти на руках.

— Это был я! Вместо того, чтобы наказать их за попытку обстрелять мой корабль, я дал им шанс жить и развиваться. Но теперь вижу, что это была ошибка, — я окончил речь, наблюдая за реакцией немцев. Все трое немцев были потрясены.

Прошла пара минут, прежде чем Дитрих заговорил:

— Об этом не знал никто — даже Ганс! — что мой предок видел парусный корабль.

Король выдержал короткую паузу:

— Но это ничего не меняет, на Земле может быть лишь одна империя или королевство — Дойчей. Моя армия многочисленна, мои пушки больше твоих в десять раз, скоро они прибудут. Одного выстрела хватит, чтобы снести половину твоего города. Я повторяю свое предложение — принеси клятву верности и прими остальные условия, будете жить.

— Ты закончил? — вежливо поинтересовался, едва Ната перевела слова Дитриха.

Получив утвердительный ответ, произнес:

— А я повторяю свое предложение: мы можем забыть обиды и жить в мире, торговать, обмениваться знаниями. Я не претендую на земли за пределами своего города к северу — для наглядности показал направление. — Всё, что южнее и западнее города, — мое. В твою сторону, — снова жест рукой, — земли простираются так далеко, что даже верхом не проедешь за три месяца. Живи и развивайся, не вздумай воевать со мной. Если ты ещё не усвоил урок, мальчишка, получишь от меня такую трепку, что станешь молить о пощаде. Не веди своих солдат на смерть! Если не уйдете отсюда — все вы умрете. Если завтра к вечеру твои воины останутся здесь, я возьмусь за тебя серьезно. Подумай: стоит ли тебе посылать своих воинов на смерть, у тебя смелые, хорошие воины, не отбирай у них жизнь.

Последняя фраза была сказана для Ганса. Дитрих начал кипятиться, но я его остановил жестом:

— Я всё сказал: если завтра к вечеру твои воины будут здесь — я знаю, что мне делать. Прощай, мальчик!

— Уходим, — скомандовал своим людям, поворачиваясь спиной к немцам. Было немного ссыкотно, но следовало сделать именно так: показать, что я не боюсь удара в спину. Размеренным шагом двинулся в сторону крепости, чувствуя, как меня буравят взглядами.

Этот раунд я выиграл: Дитрих будет в бешенстве, скорее всего, предпримет ночную атаку или даже не будет дожидаться ночи. Ганс обязательно растрезвонит содержание нашего разговора, задумается сам, адекватен его монарх или нет. Пусть не сейчас, но со временем червь сомнения будет точить его сильнее и сильнее, пока он не примет решение выбрать правильную сторону. Может, я и ошибаюсь, но в любом случае я ничего не теряю. Покажи я слабину — Дитрих не изменил бы своих планов. На его лице написано, что он никого, кроме Дойчей, за людей не считает. "Нацистский ублюдок! Угораздило твоего Адольфа попасть сюда, а не на Нюрнбергский процесс. Но ничего, если не самого Гитлера, так его проклятое семя изведу под корень", — мысленно пообещал себе, проходя внутрь крепости.

— Шрам, готовь воинов, сегодня будет ещё одна атака. И от нее зависит, кто выйдет победителем. Живее, Шрам, будешь так медленно бегать — разжалую в ефрейторы, — рассмеялся, видя, как после неведомой для него угрозы у командира прибавилось прыти.

Наблюдатели со стены доложили, что спустя небольшое время после моего разговора с Дитрихом в лагере противника появилось оживление. Несколько раз из леса появлялись конные разъезды, но приблизиться к стене не рисковали. Весь остаток дня прошел в ожидании нового штурма.

Когда осеннее холодное солнце спряталось за горизонтом, сомнений у меня не осталось: Дитрих готовился к ночной атаке. Ночь выдалась темной, а когда темнота полностью укутала землю, появился туман. Он всё сгущался, костры во вражеском лагере исчезли из зоны видимости.

— Атака будет ночью, подними всех воинов, сегодня ночью решится, кто победитель. — Выслушав указания, Шрам отправил сразу двоих гонцов, чтобы мобилизовать отдыхающих воинов.

— Шрам, жду тебя вместе с сотниками и десятниками у себя дома, — торопливо пошел домой. Холодало, да и подкрепиться не мешало. Баск шел рядом, положив руку на меч.

— Собери свой отряд, пусть возьмут ружья. Нет смысла их беречь, если враг прорвется, — потеряем всё.

— Хорошо, Макс Са!

Ната уже собиралась лечь, переговоры с Дитрихом ее утомили. Будучи чувствительной, она всегда слабела при виде дикой силы и угрозы, исходящей от соперника. После встречи с немцами отправил ее домой, потому что девушка едва держалась на ногах. Неспешно перекидываясь с ней словами о ситуации в городе, выпил подогретый бульон, съел кусок отварного мяса.