Илья размашисто орудовал мечом над нашими головами, рассекая падающие глыбы. Искры брызгали во все стороны, когда сталь встречалась с камнем.

Позади раздался душераздирающий визг — исполинская тварь оказалась погребена под грудой острых каменных пик, вонзившихся в её плоть.

Свет впереди полыхнул так ярко, что резал глаза. Ещё несколько мучительных шагов — и мы вырвались из пещеры.

Свежий воздух ворвался в лёгкие, привыкшие к затхлости подземелья. Но насладиться им я не могла — каждый вдох давался с невероятным трудом, будто грудь стянуло железным обручем.

Я понимала — времени почти не осталось. Яд поразил все жизненно важные органы. Главное успеть найти укрытие, пока паралич не сковал тело окончательно. Богатырю явно не стоит видеть ещё одно потрясение. Надеюсь, на этом наполненный эпическими событиями день завершится.

Итак, я в настоящей Ж.

Причём с самой большой буквы.

Хоть садистические испытания остались позади, реальность, словно насмехаясь, подбросила новое: передо мной возвышается богатырь Илья, а в паре метров, как назло, расхаживает профессор с говорящей фамилией Фонвизин.

Мне срочно, прямо сейчас, нужно найти укромное место и спокойно умереть. Я уже едва дышу, каждый шаг даётся с неимоверным трудом, а в глазах плывут разноцветные круги. Только внутреннее чутьё, словно компас, помогает хоть как-то ориентироваться в пространстве.

— Невероятно! Никогда не думал, что на моём веку выпадет сразу две команды, прошедшие лабиринт в одном потоке! — восторженно воскликнул профессор, подбегая к нам. Его глаза горели огнём интереса, наблюдая за нашим тандемом. В любое другое время меня бы это даже порадовало — завести хорошие отношения с преподавательским составом для меня одна из важных задач. С моим характером — практически нереальная. И любой лучик надежды — на вес золота. Но сейчас...

— Думаю, нам нужен врач или целитель, — произнёс Илья обеспокоенным голосом, его широкие плечи напряглись.

— Кто-то из вас ранен? — моментально посерьезнел Фонвизин, прикасаясь к своим очкам.

— Да, моя напарница.

Их взоры обратились на меня, и я физически ощущала тяжесть этих взглядов. Даже без зрения можно было догадаться, что выгляжу я сейчас несколько... непрезентабельно. Собрав остатки сил, я максимально выпрямилась и, поправив чудом уцелевшие в пещере очки в тонкой металлической оправе, произнесла максимально светским тоном:

— Ничего особенного. Мне просто нужно дойти до уборной, прошу прощения, — и что есть мочи рванула вглубь леса. Необходимо было скрыться из виду, чтобы наконец позволить себе упасть и уже ползти.

— Но там нет тропинки! — донёсся встревоженный голос преподавателя.

Я проигнорировала предупреждение. Боги, как же мне плохо... Яд многоногозряка — это, пожалуй, худшее, что может случиться с живым существом. Ещё немного, и я буду достаточно далеко, чтобы наконец умереть по-человечески, как бы иронично это сейчас ни звучало.

Лес становился всё гуще, кроны деревьев сплетались над головой в плотный зелёный купол. Практически на ощупь я нашла достаточно густой куст и рухнула под его колючие ветви. Дышать стало практически невозможно, каждый вдох давался с невыносимой болью, словно в лёгкие заливали расплавленный свинец.

Тёмная пелена постепенно окутывала сознание, унося меня в странное место, укутанное чёрным густым туманом. По словам отца, это место — своеобразный распределительный хаб для душ, перекрёсток, где люди оказываются после смерти и решают, куда направиться дальше. Но нас с отцом это место почему-то не принимает, словно отторгает, насильно отправляя обратно в собственные тела, где мы буквально восстаём из мёртвых.

Каждый раз, оказываясь здесь, я чувствую, как все тревоги и переживания растворяются в этом странном месте, наполненном умиротворяющим спокойствием. Оно словно создано специально для меня, но одновременно остаётся недостижимым, как мираж в пустыне. Боль полностью испаряется, оставляя после себя блаженную пустоту.

Сколько раз я уже здесь бывала? Не сосчитать. И каждый раз происходит одно и то же: разряд, похожий на удар молнии, — и я вновь проваливаюсь в своё измученное тело.

Глубокий, жадный вдох, будто впервые в жизни. Хотя технически так оно и есть — очередное рождение. Но сейчас что-то изменилось: словно невидимая сила помогала мне вернуться, направляла каждый вдох. Я разлепила веки, и осознание происходящего пришло не сразу — лишь когда от моих губ отстранился тот самый загадочный парень, от которого веяло могильным холодом.

Логика подсказывала очевидное — он делал мне искусственное дыхание. Никогда не думала, что произнесу это... но, кажется, этот наглец украл мой первый поцелуй. От этой мысли к щекам прилил жар, несмотря на общую слабость.

— Живая, — равнодушно констатировал он, отстраняясь. — Я думал, тебе уже не помочь. — Его голубые глаза сверкнули, как льдинки на солнце. Зеленого в них практически не было. В точёном лице читалась странная смесь презрения и неприкрытого любопытства.

— Тебя никто не просил меня спасать, — я попыталась ответить с той же холодностью, но голосовые связки подвели: вместо язвительной реплики вышло жалкое мяуканье, больше похожее на писк голодного котёнка.

— И правда, — он поднялся одним плавным движением, небрежно стряхивая с джинсов прилипшие травинки и комочки земли. — Насколько же нужно быть недалёкой, чтобы с ядом многоногозряка разгуливать по лесу. Тебе неимоверно повезло, что не откинулась. Дальше помогать не стану. До академии доползёшь сама.

Он развернулся и через несколько секунд растворился между деревьями, словно призрак. За сегодня это уже второй грубиян, с которым свела меня судьба. И даже сейчас распознать его сущность мне не удалось, хотя он был не просто близко, но и... Я невольно коснулась пальцами губ, по которым всё ещё гулял призрачный холодок. Слишком странный тип. Пожалуй, даже более загадочный, чем я сама.

Я попыталась встать, но, пожалуй, в чём-то грубиян был прав. Ноги всё ещё были парализованы, и, похоже, до главного корпуса академии мне всё же придётся ползти.

***

По крайней мере, я уже в вертикальном положении. Подумаешь, ковыляю как упырь после трёхдневного запоя. Растрёпанные чёрные пряди то и дело лезут в лицо, а очки, держащиеся на честном слове, норовят соскользнуть с переносицы. Моя некогда белоснежная рубашка теперь больше напоминает художественное полотно: грязь, пыль и странные пятна неизвестного происхождения превратили её в настоящий шедевр современного искусства. А юбка так совсем имела только половину длины. Оставшееся пошло на перевязку руки.

Будущие студенты и неудачники постепенно стекаются к главному зданию академии, словно муравьи к своему холмику. Кто-то торчит здесь уже несколько часов, а кто-то, как и я, едва приполз с последнего испытания, хватая ртом воздух. Свежепрошедших легко определить по их потерянным взглядам и слегка безумным улыбкам — да, демон явно постарался на славу. Что ни говори, а работу свою он отрабатывает на все сто.