***

— Ваша Светлость… Ваша Светлость, пора просыпаться. Через несколько часов турнир, Ваша Светлость! Кое-как открыв глаза, я села на постели, с прищуром глядя на служанку, стоящую у моей постели. Эту девушку я видела впервые, а потому сразу насторожилась. — Меня прислала императрица. — Служанка показала изумрудную брошь, которую я сразу не заметила. — Вам помочь умыться? — Я всегда делаю это сама. Приготовь мне платье и всё. Заставив себя встать с кровати, я поплелась в купальню. Убила бы идиота, решившего начать турнир спозаранку!

Зеркало беспощадно отразило результаты вчерашних истерик. Глаза припухли, кожа красная, словно я растирала её долгое время. Даже губы потрескались и высохли. Чуть нахмурившись, я начала вспоминать, не плакала ли я ночью. По всему выходило что нет. Тогда почему такой бесподобный вид?

Быстро умылась ледяной водой, надеясь, что это хоть немного поможет, но сделала только хуже. Поэтому, вздохнув, поплелась одеваться. Краситься я не умела, так что скрыть такую красоту не получится. Но служанка была послана явно с умыслом, потому как ждала меня у туалетного столика, заставленного разнообразными флакончиками и баночками. Постель была заправлена, а на стуле уже было разложено платье. — Ваша Светлость, я поменяла подушку, она вся мокрая… Неужели вы плакали всю ночь? — Я… Да. Эмоции. Охая и вздыхая, служанка усадила меня на стул и запорхала вокруг, то и дело взмахивая кисточкой. Спустя какое-то время я бросила косой взгляд в зеркало и была приятно поражена — следы истерики были умело скрыты за краской. — Её Величество подумала, что для вас этот опыт был слишком неожиданным. — Девушка взялась за расчёску. — Поэтому отправила меня, чтобы я помогла вам собраться. — Спасибо тебе. — Что вы, Ваша Светлость. Это моя работа. — А как сама императрица? Вчера она была бледна. — Женские недомогания, сами понимаете.

Я молча кивнула. Пресловутыми «женскими недомоганиями» часто отговаривались, чтобы лишний раз не задавали вопросов. Служанка помогла мне надеть платье, затянула шнуровку на корсете. От украшений я отказалась, взяв только веер.

— Ваша Светлость, вы забыли! Я уже была у дверей, когда служанка подбежала ко мне с алой коробочкой в руках. Задумчиво хмыкнув, открыла её. Внутри лежал вышитый мною платок, который я планировала подарить Талиону перед началом турнира. «Прости, Талион. Но я не собираюсь делать вид, что между нами всё хорошо, пусть ты и решил иначе. Ты не заслужил даже самой лживой моей улыбки». — Сожги это. Девушка молча поклонилась, забирая коробку из моих рук. И тут я вспомнила, где раньше видела эту служанку.

Когда-то я рыскала по библиотекам дворца в поиске хотя бы захудалого руководства по вышивке. Потратив на это два дня и не найдя ничего, была готова выть от обиды, но на следующее утро на столе обнаружила искомое. Служанка, стоящая рядом с дверями, быстро убежала тогда, не дав толком рассмотреть себя.

Улыбнувшись, я внимательно посмотрела на девушку. Определённо, это была она — хоть испуганные глаза цвета весенней зелени были единственным, что я успела запомнить чётко, образы совпадали почти полностью. — Это ведь ты тогда подкинула мне книгу с уроками по вышиванию. — Хмыкнула, когда заметила смущённый румянец. — Никто не знал о том, что я вышивала платок. Следила? — Просто услышала, как вы говорите сама с собой. Я училась на вышивальщицу перед тем как попасть во дворец, вот и решила помочь. — А почему решила работать здесь? — Моя матушка — фрейлина Её Величества. Императрице очень понравились мои работы, но она могла взять меня только служанкой. Вот и получилось так, что я вышиваю наряды, а в свободное время учусь быть фрейлиной. Покивав, я напомнила о том, что платок надо сжечь и направилась на выход. Мне не терпелось посмотреть на позор Талиона.

***

— Эдрис, а почему ты опять рядом со мной, а не с императором? — Прикрывшись веером, я почти шипела на советника, стоящего за моим плечом. — Тебя сделали моей нянькой? — Его Величество опасается, что Его Высочество поведёт себя неразумно. Подавила в себе желание повернуться к Эдрису. Знал ведь, зараза, как встать, чтобы избежать моих взглядов. Наверняка сейчас стоит и старается сохранить невозмутимый вид, хотя по голосу слышно, насколько он доволен. А мне даже нельзя вздохнуть лишний раз — раннее появление в выделенной отдельной ложе приковало ко мне взгляды всех аристократов, решивших посетить турнир. — Шаг с истерикой был на редкость впечатляющ, Ваша Светлость. — Ты решил сдать меня перед всеми, Эдрис? — Ваша ложа окружена барьером, так что нас не услышат. Но советую держать веер перед лицом, чтобы особо ушлые не прочитали по губам. — А ваши слова не узнают? — Я стою и улыбаюсь как дурак, если кто-то увидит шевеление моих губ, то решат, что я пытаюсь сдержаться и не съязвить. Вздохнув, едва заметно кивнула, зная, что Эдрис в таких мелочах меня обманывать не станет.

Когда наконец появились император с императрицей, я была готова залезть под ложу, лишь бы на меня перестали глазеть. Ощущение, что я стала диковинной зверушкой, не отпускало, потому что каждое мгновение находился тот, кто решит посмотреть на меня в очередной раз. Император произнёс несколько ободряющих слов для рыцарей и, взмахнув платком, объявил начало состязаний.

***

Ристалище гудело, как встревоженный улей. Знатные дамы трепетали своими веерами, а юные оруженосцы вытягивали шеи, чтобы не пропустить ни одного удара. Большинство боёв оказались скучными, почти формальными — словно танец, где участники и зрители назубок знают все движения.

Какой-то совсем юный рыцарь, которому явно было лет шестнадцать от силы, умудрился зацепиться шпорой за собственный же плащ. И если бы не ловкость его оруженосца, который успел придержать коня, юноша бы позорно кувыркнулся бы прямо перед трибунами. Раздались тихие смешки, которые быстро были подавлены веерами и платочками аристократов. Следующий поединок был немногим интереснее. Два рыцаря, оба в безупречных доспехах, так размахивали копьями и ярились, что казалось — сейчас воздух задрожит от их ударов. Но столкновение вышло настолько вялым, что даже придворные слуги переглянулись с откровенной скукой.

И только когда на поле вышли следующие участники, в воздухе что-то изменилось. Воцарилась такая тишина, что было слышно, как дышат в дальних стойлах лошади.

Кронпринц империи медленно объехал ристалище по кругу. Вороной жеребец нетерпеливо бил копытом, словно чувствуя накал страстей. Начищенные до блеска латы отливали холодным серебром, на плече развевался имперский вымпел. Талион выглядел не менее величественно — его рыжий жеребец плясал под седлом, алые с серебром доспехи загадочно мерцали на солнечных лучах.

Едва был дан сигнал к началу, всадники сорвались с места. Копья затрещали настолько оглушительно, что некоторые дамы даже прикрыли уши. Рейлин чуть качнулся в седле, но устоял, при том что копьё, отделанное серебром с гербом Наргола, скользнуло по латам Рейлина, оставив тонкую глубокую царапину. Зрители охнули — редкий поединщик мог пробить имперскую сталь в первом же столкновении. Рейлин чуть заметно усмехнулся, и в его глазах промелькнуло что-то звериное, от чего даже придворные дамы инстинктивно отпрянули. Три следующих заезда закончились вничью. Копья крошились, щепки летели веером, но всадники упорно держались. Талион двигался с неповторимой природной грацией, каждое движение было продуманным, каждый взмах копья — тщательно выверенным. Рейлин же напоминал необъезженного жеребца — дикого, яростного, неконтролируемого.

Четвёртый заезд стал переломным. Копьё Талиона угодило точно в центр имперского герба на груди Рейлина. Удар был настолько силён, что казалось — сейчас латы треснут, принц полетит кувырком. Но Рейлин устоял, лишь взгляд стал ещё мрачнее. Пятый заезд. Шестой. Седьмой заезд — последний перед переходом к бою на мечах. Талион готовился нанести решающий удар, когда что-то странное произошло. На мгновение его конь дёрнулся, будто споткнувшись о невидимое препятствие. Копьё ушло в сторону, не достигнув цели.