Но на меня вдруг буквально снизошло спокойствие. Осознание, что всё идёт так, как обычно, позволило вдохнуть глубже, расправить плечи. Если император решил устроить очередную сцену, где мне выделена главная роль куклы для битья — так тому и быть.

— Как дела в столице, Дренис? — Отвратительно, Ваше Величество. Отребье из трущоб совсем распустилось, начали выходить в другие районы! Они пугают добросовестных работников и аристократию своим видом. Боюсь, это происходит из-за попустительства принцессы. Я едва слышно вздохнула, понимая, что сейчас идея со столовой будет беспощадно раскритикована и обрушится на мою голову словно камнепад. Даже если жители трущоб сделали всего один шаг в сторону более благополучных районов — в этом обвинят меня. Если кто-то из них чихнул и это услышал аристократ — виновата я. — Что ты натворила, Рей? — Недоумённое возмущение Розейна меня даже умилило. — Ты решила умереть на плахе за измену короне? — Разве желание помочь жителям нашей империи является преступлением?

Это могла бы сказать я, но мне осталось только замереть с открытым ртом. Потому что вопрос принцу задал выступивший вперёд лорд. Память отказалась работать, но благодарная улыбка сама расплылась по лицу. Мужчина ободряюще мне кивнул.

— Не имею чести вас знать, лорд. — Мирэйн, мой принц. — Мужчина склонился в поклоне. — Я владелец гильдии каменщиков. И могу с уверенностью сказать, что Дренис преувеличивает. Жители неблагополучного района и раньше выходили из него. Дети бегают по улицам, частенько заигрываясь и выбегая на мостовые рабочего или богатого района. И что, ради этого беспокоить императора? — Эта столовая приносит одни убытки! — Кому же, лорд Дренис? — Вот уж чему я не позволю случиться, так это обвинению меня в пустых тратах. — Я полностью обеспечиваю столовую сама, ни одного зита из казны императорского дворца или столицы не было потрачено на эту задумку! — Но они перестали покупать хлеб в лавках! — И сколько они его покупали, лорд Дренис? В ваших — да, я в курсе, что все пекарни в районе трущоб принадлежат вам! — лавках один круг самого дешёвого хлеба стоит больше десяти зитов! И не думайте, что я не знаю о том, что в рабочем районе тот же хлеб стоит пять. Это издевательство над людьми! — Я теряю деньги из-за вас! — Тогда поднимите цены для других районов. Хоть раз в жизни будете получать деньги от тех, у кого они есть!

Впервые в жизни я почувствовала, что мои слова оценили и поняли правильно. И поддержали, что самое главное. Лорды смотрели на Дрениса с недоумённой насмешкой. Конечно, они и раньше знали о положении дел, но кто полезет на рожон, споря с императором, который благоволил Дренису?

— Тише, Рей, тише. Замерла, ощутив спиной недовольство императора. Только для того чтобы понять, на кого именно оно направлено, мне надо было повернуться. А это было бы подобно смерти. — Дренис, почему ты не докладывал мне о таких странных ценах? Так, можно чуть перевести дух. Даже если недовольны мной, показательная порка обеспечена сначала лорду-наместнику, а не мне. Император терпеть не может, когда мимо его кармана проносят лишнюю медную монетку. И оправдания, мол, сама прилипла к потной ладошке, не помогут. — Ваше Величество, это клевета! — Я подтверждаю слова Её Светлости! — Вперёд выступил другой лорд. — Дренис и правда обнаглел, мой император. Он продаёт в трущобах хлеб за десять зитов, а мешок муки почти за мерит, чтобы бедные люди не могли печь хлеб сами. Им приходится ходить за пределы столицы, чтобы не умереть с голода. — Дренис… — Ваше Величество, помилуйте! Я хотел как лучше! — Лучше для кого, Дренис? — Судя по тону, император был на грани срыва. — Я не могу уже два месяца собрать налог с трущоб, а ты решил озолотиться?

К наместнику медленно направились два гвардейца. Лорд, словно потеряв разом всё желание жить, покорно дал себя увести. И вот тут мне стало страшно. Потому что, стоило Дренису и гвардейцам скрыться за дверями, на моё плечо легла горячая рука.

— Не знал, что ты настолько желаешь защитить жителей трущоб, дочь. — Я просто хотела справедливости для всех горожан… Отец. — Пальцы императора сжались с такой силой, что я едва не вскрикнула. — Разве это плохо? — Нет, нет. Я просто поражён, какая честная и смелая у меня дочурка. — Горячее дыхание опалило моё ухо. — Но ещё раз откроешь рот, когда тебя не просят… — Я поняла, Ваше Величество. — О, нет, моя милая доченька. Называй меня отцом. А ещё лучше папочкой. По спине пробежал холодок дурного предчувствия, в груди заворочалась тьма, добавляя ещё немного боли. Не вовремя вспомнилось лицо девушки, так похожей на меня, которая лежала на кровати императора. Только не говорите мне, что и он тоже, как Рейлин… «Нет, нет, нет!» Едва сдержалась, чтобы не замотать головой. «Он же мой отец, в конце концов. Должны же быть хоть какие-то нормы морали, даже у такого человека как он!» Оборачиваться было страшно и я упорно смотрела вперёд, пытаясь не разрыдаться от скручивающей внутренности боли. Император, проверяя моё терпение, держал ладонь на моём плече. И отнял её только тогда, когда почувствовал дрожь во всём моём теле. Лорды смотрели на меня непонимающе, а я, изо всех сил прикусив щёку изнутри, старалась не разораться. По большей части от счастья. Потому что ошейник среагировал на прикосновение вполовину слабее, чем обычно. Мне даже пришлось имитировать дрожь, чтобы император наконец отпустил меня, не заподозрив дурного.

Скомкано попрощавшись, благо Совет уже закончился, я поспешила в свои покои. Но боль нагнала меня у самых дверей, заставив скрутиться в клубок. Я едва успела нырнуть в одну из многочисленных ниш, рассыпанных по коридорам замка.

***

Он заметил её когда она, покачиваясь, нырнула в нишу. И хорошо, что заметил её только он! Кое-как успев возвести барьер, Эдрис с трудом погасил вспышку магии, рванувшую в стороны от девушки. Других не последовало, так что, для уверенности выждав минут пять, он унёс её в тайный кабинет. И когда через час принцесса открыла глаза, Эдрис позволил себе миг слабости — вздохнул с облегчением. — И что это было, принцесска? — Дай воды… Фыркнув, советник помог девушке сесть и напиться. Видно было, что ей тяжело двигаться, словно каждая мышца болела от любого усилия.

Поморщившись, Рей кое-как выпрямилась, облокотившись на стену, возле которой стояла жёсткая скамья. Эдрис смотрел на неё, чуть изогнув бровь, ожидая пояснений.

— Думаю, это моя магия взбунтовалась. Я слегка… Перенервничала. — Из-за чего, позволь узнать? Еле успел подавить, ты бы половину коридора разнесла! Вздохнув, девушка в двух словах объяснила, что произошло. Эдрис разве что не плясал от восторга. Мысленно, естественно. Не хватало ещё, чтобы весь труд пошёл насмарку. Прайвен самолично толкает ему в руки такой самородок! — Это не повод срываться, Рей. Надо учиться держать себя в руках… — Да не могла я! Эта штука доставляет мне боль, понимаешь? — Девушка попыталась вцепиться в ошейник, но рука наткнулась на пустоту. — О, Богиня… Я в огромной Келтаровой заднице… Эдрис, поначалу и не заметивший, с удивлением понял, что артефакта не шее принцессы нет. Зато есть ожог в его форме и остатки пепла, размазанные по вороту платья.

Рей часто задышала, вцепившись в ткань на груди. Заглянув в остекленевшие глаза девушки, Эдрис только глухо выругался — тьма медленно затапливала разум носительницы, подчиняясь её панике.

— Рей. Рей, успокойся. Мы что-нибудь придумаем! Но девушку начало трясти, она явно не слышала его слов, погрузившись в свои страхи. Подавив в себе желание закатить глаза и влепить девчонке пощёчину, Эдрис выбрал другой путь.

***

Я пришла в себя рывком, словно кто-то ударил меня. Но реальность оказалась прозаичнее и страшнее одновременно. Эдрис целовал меня. И тьма, бушующая внутри, явно оценила его порыв, затопив мой разум окончательно.

Будто со стороны я наблюдала за тем, как мои пальцы сжимают ткань сюртука, притягивая советника ближе. А тот, не удивившись, обнимает меня за талию. Дышать стало труднее, когда Эдрис навалился на меня сверху, прижав в лавке всем своим весом. Рука мужчины скользнула с талии ниже, на бедро.