Он нахмурился, глядя на пакет, словно уже пожалел, что отдал его мне.

— Это мой дневник.

Что? Я уставилась на него.

— Твой дневник? — Он вел дневник и отдал его мне?

— Да, но это не похоже на обычное дерьмо. Это больше похоже на короткие размышления о жизни, чувствах и моем пограничном расстройстве личности. Я хочу дать тебе представление о моем аде. — Он схватил меня за руку. Я была удивлена, насколько холодной была его рука. — Я должен предупредить тебя. Это будет некрасиво. Это будет грубо, ужасно и запутанно, и есть огромная вероятность, что ты возненавидишь меня после прочтения, но я должен быть честен с тобой, независимо от того, насколько сильно это разорвет меня на части.

Мое сердце расширилось от любви, каждая клеточка моего тела кричала от потребности осыпать этого парня любовью и заботой. Он отдавал мне всего себя. Он раскрывал каждый свой слой, чтобы я могла его увидеть, полностью обнажая себя, хотя это делало его самым уязвимым. Я сжала пальцы вокруг пакета, обращаясь с его дневником, как с его сердцем, как с самой драгоценной вещью.

— Это невозможно. Неважно, что я найду внутри, я не могу ненавидеть тебя. Я уже приняла тебя, и пути назад нет. Теперь я просто хочу идти вперед. С тобой.

Я обхватила его шею руками и притянула к себе для поцелуя, желая показать ему, как сильно я его люблю. Он так старался, что это вселяло в меня счастье. Я оставила маленькие поцелуи на его лице, вливая всю свою любовь в каждое прикосновение моих губ.

— Я люблю тебя. — Я улыбнулась в ответ. — Я так сильно тебя люблю. Спасибо тебе за это.

— Пообещай мне, что не убежишь от меня. Пообещай мне, что не оставишь меня после того, как прочитаешь это. Ты не можешь меня оставить. Пожалуйста.

Я обхватила его щеку и ободряюще улыбнулась.

— Я никуда не уйду. Не волнуйся. Я здесь, чтобы остаться. Ты не сможешь так легко от меня избавиться, понимаешь? — Я рассмеялась, пытаясь облегчить его беспокойство.

— Тебе лучше придерживаться этих слов, Сара. Ты мне нужна.

Мое сердце трепетало. Я ласкала его щеку, вырезая свою любовь на его коже.

— Как я уже говорила тебе, я с тобой надолго. Теперь пойдем. Не могу дождаться, когда уйду отсюда.

Мы шли по коридору, держась за руки, и бабочки порхали у меня в животе. Я была взволнована тем, что могу вот так идти с ним. С моим парнем. Мое сердце растаяло в груди, побуждая меня подпрыгнуть от счастья и зацеловать его до бесчувствия.

— Я не знала, что ты ведешь дневник, — сказала я ему, когда мы дошли до лифта.

Он пожал плечами и нажал кнопку вызова.

— Это одна из тех вещей, которые мне советовал делать мой терапевт. Я всегда использовал свои стихи как отдушину, поэтому ведение дневника казалось… другим.

— Это помогает тебе?

Он поморщился.

— И да, и нет. В целом, это помогает мне лучше представить себя, но во многих местах не хватает деталей, а некоторые части в беспорядке… Ты заметишь, что несколько страниц порваны, а некоторые записи резко обрываются. — Он провел рукой по волосам, тяжело выдыхая. — Просто… Пожалуйста, не суди меня. Хорошо?

— Я не буду. Не волнуйся. Я…

Его телефон зазвонил, как раз когда мы вошли в лифт, прервав ход моих мыслей. Я нажала кнопку первого этажа, молча наблюдая, как он вытащил его из кармана и ответил на звонок.

— Да?

Его голос и выражение лица мгновенно изменились, став настороженными, и холодок пробежал по моей спине. Он смотрел в одну точку на полу, пока слушал, его глаза становились все острее, и он сжал кулак.

— Этот ублюдок сумасшедший. Я сказал ему, что не смогу этого сделать. — Он слушал еще, его тело напряглось. — Гребаный придурок. Я знаю. Я знаю! Тебе не нужно мне напоминать!

Напряжение свернулось во мне, как шепот обещания, что произойдет что-то плохое. Сжимающая пульсация распространилась по моей груди, затрудняя дыхание.

— Ладно! Хватит говорить! Я буду с ним драться.

Драться?! Нет. Нет, он не мог драться.

Я бросила на него панический взгляд. Я совершенно забыла, что он был частью этой банды среди хаоса последних нескольких дней. Он был ужасно избит, и его ребра еще не восстановились, но он собирался снова драться, рискуя своей жизнью. Я не хотела, чтобы он дрался снова. Он должен был это прекратить.

— Я ненавижу этого парня. Он определенно хочет свести счеты после прошлого раза, и я уверен, что он замышляет что-то отвратительное, поэтому я понятия не имею, почему Ти настаивает на бое.

— Нет, — пробормотала я, но он не отвел взгляд от пола, по-видимому, не понимая, что я пытаюсь привлечь его внимание. — Хейден. — Он не отреагировал, тяжело дыша, внимательно слушая человека по ту сторону линии. Его тело было напряжено от ярости.

— Отлично! Назначь на эту среду.

Среда? Нет. Это было послезавтра.

Мой страх нарастал, мешая мне мыслить рационально. Я больше не хотела, чтобы он был частью этого жестокого, кровавого мира. Я хотела, чтобы он перестал причинять себе боль. Я хотела, чтобы он был в безопасности и свободен от своих демонов.

— Нет, — сказала я, наконец привлекая его внимание. — Не дерись. — Его глаза пронзили меня, его ноздри расширились. — Это неправильно. Я не хочу, чтобы ты снова дрался. Ты все еще не оправился, и это причинит тебе еще больше боли. Пожалуйста, отмени бой.

Без всякого предупреждения его глаза потемнели и стали более опасными, заставив меня бояться даже двинуться на дюйм. Я была в шоке. Он трансформировался прямо передо мной менее чем за минуту, из светлого в пугающе темный.

Двери лифта открылись, когда мы достигли первого этажа, но он не двинулся, чтобы выйти. Его поза была враждебной, когда он смотрел на меня. Он был зол на меня, и я понятия не имела, почему.

— Да, я уверен. Успокойся, — пробормотал он сквозь стиснутые зубы, вздувшиеся вены прорезали его шею. Он выскочил и помчался по вестибюлю больницы. — Поговорим позже.

— Хейден? — Я бросилась за ним. — Пожалуйста, не делай этого. Ты не можешь драться. Тебе будет больно…

— Заткнись! — Персонал больницы и посетители повернули головы, чтобы посмотреть на него.

Смущение окрасило мои щеки, мое сердце бешено забилось от нежелательного внимания. Приглушенный шепот раздался со всех сторон, на лицах самых близких людей появились хмурые выражения.

— Почему ты так реагируешь? — Я постаралась говорить как можно спокойнее, когда поспешила за ним, не желая его больше волновать, но я чувствовала себя расстроенной и потрясенной переменой в его поведении. Он вел себя так, словно я сделала что-то, что его разозлило, но я не сделала ничего плохого.

Он толкнул стеклянные двери и выскочил в холодное, пасмурное утро.

— Почему я реагирую?

Он остановился перед входом в больницу и посмотрел на меня, его глаза разрывали меня изнутри.

— Ты думаешь, что просто потому, что мы теперь вместе, ты можешь контролировать меня?

Какого черта?

— Что? — Я уставилась на него, мое сердце громко колотилось в ушах.

— Ты думаешь, что имеешь право указывать мне, что делать со своей жизнью?! Вот кто я, черт возьми, Сара! И ты мне лгала! Ты сказала, что приняла меня, а теперь пытаешься изменить меня!

Нет. Нет, нет, нет. Как все пошло так не так?

— Нет, все не так. Я приняла тебя…

— Заткнись! — Он сократил расстояние между нами и навис надо мной, трясясь от ярости. — ТЫ НЕ ПРИНЯЛА МЕНЯ! Ты лжешь! Ты всегда пытаешься изменить меня! Так же, как тогда, когда ты помешала мне заставить этих сук заплатить за то, что они подожгли твои волосы! Ты выставила меня перед всеми слабаком и отвергла мою помощь!

Я похолодела.

Он все это время держал обиду из-за этого?

Моя логика подсказывала мне, что у него пограничная ярость, но чтение об этом во время моего исследования пограничного расстройства личности мало что подготовило меня к настоящему. Мое сердце впитывало каждое обидное слово, которое он мне бросал, сжимаясь под распространяющейся токсичностью, которая причиняла боль, словно кинжалы, врезающиеся в кожу. Несколько человек стояли рядом, все они смотрели между нами с презрением или любопытством, и мне просто хотелось уйти от их глаз.