Я возвращаюсь в настоящее, когда рядом со мной переминается Брукс — напоминание о том, что моя детская влюбленность переросла в осязаемое желание быть его.

— Спокойной ночи, Брукс, — шепчу я в темноту.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Брукс

Ерзая в постели, я замечаю, что Лила лежит у меня на груди. Ее голова покоится в ложбинке моего плеча, одна нога перекинута через бедро, рука надежно обхватывает мою талию. Светлые локоны рассыпаны по подушке, полные губы слегка приоткрыты, так как она крепко спит. Двигаюсь под ней, мой твердый член упирается в ее живот, напрягаясь в боксерах.

— Черт возьми, — бормочу я.

Свободной рукой я поправляю себя, стараясь не потревожить ее.

Я не привык делить с кем-то постель. Я никогда не приглашаю никого в свою квартиру. Женщины, с которыми я спал, знают мои условия — никаких обязательств, никаких заблуждений о долгосрочных обязательствах и абсолютно никаких объятий.

Я не только делил постель с Лилой, но и нарушил свое собственное правило. Хотя технически она находится на моей стороне кровати, а значит, я не могу отвечать за наши объятия.

Я серьезно говорил, что она не выходит у меня из головы с момента вечеринки по случаю помолвки Эндрю. Эта женщина занимала все мои мысли и обладала удивительной способностью прорываться сквозь мою защиту, даже не пытаясь.

Лила — последний человек, о котором я должен думать: она не только сестра моего лучшего друга, но и все, чем я не являюсь. Она оптимистка, которая любит Рождество, верит в счастливый конец и хочет жить в приключениях. Я же скептик, который избегает обязательств, избегает праздников и предпочитает комфорт одиночества.

Черт…как философски.

Все знали, что мой отец любил рождество, и не только потому, что наша фамилия — Клаус. Он наряжался Сантой, украшал елку вместе с моей бабушкой и каждый декабрь устраивал месячный марафон рождественских фильмов. Этими традициями я очень дорожил, но после его смерти волшебство было утрачено.

Мое тело застывает, когда я чувствую безошибочное теплое дыхание на своей щеке. Медленно повернувшись, я сталкиваюсь лицом к лицу с Уинстоном, который сидит на краю кровати и смотрит на меня, скептически наклонив голову.

— Я могу тебе помочь? — шепчу я, в моем тоне звучит сарказм.

Он моргает, а затем несколько раз толкает меня в плечо. У меня никогда раньше не было собаки, поэтому я не знаю, чего он хочет. Знаю только, что если он продолжит в том же духе, то потревожит Лилу, так что, похоже, мы пока останемся друг с другом.

Я осторожно выбираюсь из-под нее, убирая ее руку со своего бедра, чтобы встать.

Замираю, когда она вздрагивает, испуская тихий стон, но через несколько секунд ее дыхание выравнивается. Она потратила каждую свободную минуту на свадьбу Эндрю и заслуживает возможности поспать, когда это возможно, тем более что неизвестно, насколько суматошной будет оставшаяся часть недели.

Уинстон, виляя хвостом, мчится к пандусу у кровати, а когда добирается до самого низа, бежит к двери. Он начинает скулить, оглядываясь назад, чтобы узнать, почему я так долго.

— Успокойся. Я уже иду, — ворчу я.

Для такой маленькой собаки он удивительно властный.

На цыпочках пересекаю комнату и осторожно, чтобы не наделать много шума, открываю входную дверь. Без предупреждения Уинстон протискивается в проем и несется по тротуару и заснеженному двору.

На нем нет свитера, и я не уверен, что его можно выпускать на улицу без присмотра. Поспешив за ним, я хватаю первую попавшуюся под руку пару тапочек — пушистые розовые тапочки с кроличьими ушками, которые кажутся на три размера меньше.

Я колеблюсь, раздумывая, не надеть ли мне вместо них ботинки, но лай Уинстона решает все за меня. Засовываю ноги в тапочки, кроличьи ушки подпрыгивают при каждом шаге.

Когда я выхожу на улицу, подношу руку к лицу, щурясь от солнечного света. Мои глаза наконец привыкаю, я вижу, что Уинстон пробегает мимо ворот, направляясь к гостинице. Проклятье.

Должно быть, я забыл закрыть их прошлой ночью. Когда он исчезает из виду, я начинаю бежать, ледяной воздух ударяет мне в грудь.

Черт, как же холодно.

В спешке, когда я бежал за Уинстоном, забыл надеть рубашку. Ну и ладно, теперь уже слишком поздно.

По мере того как я приближаюсь к гостинице, лай Уинстона становится все громче, и когда он появляется в поле зрения, я вижу, что он стоит рядом с моей бабушкой под большим деревом, где, похоже, она наполняет одну из своих многочисленных кормушек для птиц.

Естественно, из всех дней, когда она должна была оказаться на улице в такую рань, это должен был быть именно сегодняшний. Сомневаюсь, что врачи одобрят ее таскание мешка с птичьим кормом по холоду, но я знаю, что остановить ее невозможно. Надеюсь, когда Джеймсон приедет, ему повезет больше, и он сможет убедить ее не напрягаться.

— Что за беду ты затеял в такую рань, Уинн?

Бабушка приседает и ласково взъерошивает его шерсть.

Когда я подхожу, она поднимает голову, на ее лице появляется озадаченное выражение.

— Брукс? Что ты делаешь на улице без рубашки? — Она смотрит вниз на тапочки с кроликами. — Я так понимаю, они тебе не принадлежат. — Выпрямляется во весь рост, складывает руки, на ее губах играет игривая ухмылка. — Я заметила, что сегодня утром кладовая была пуста.

Сужаю глаза в ответ на ее чеширскую ухмылку.

— Может, если бы моя раскладушка не сломалась прошлой ночью, я бы там спал. Она сложилась, как колода карт. Почему ты заставила меня использовать неисправную?

— Похоже, у тебя была тяжелая ночь, — сочувственно говорит она, уклоняясь от ответа на мой вопрос. — Это не объясняет, почему ты гоняешься за Уинстоном в тапочках Лилы. Не думай, что я не видела, как вы с ней улизнули вчера вечером после ужина. Куда вы пошли?

Она задумчиво постукивает подбородком, изучая меня.

Я неловко отодвигаюсь, потирая затылок. Объяснять бабушке, почему я остался у Лилы прошлой ночью, не входило в планы на сегодня.

— Ее коттедж. Ничего особенного, — бормочу я. — Ничего не случилось.

Бабушка самодовольно ухмыляется.

— Я и не говорила, что случилось. Просто интересно, что ты встал так рано и без рубашки и обуви, не меньше. Ты планируешь остаться у нее до конца поездки?

До сих пор мне это даже не приходило в голову. После катастрофы с раскладушкой просто найти место для сна было моей главной задачей. Но теперь перспектива не остаться с Лилой до конца поездки оставляет во рту горький привкус. Не то чтобы я сказал об этом бабушке — я и сам этого не понимаю.

— А комната в гостинице не освободилась? — спрашиваю я.

Она качает головой.

— Нет. Мы полностью заняты до конца года, — без колебаний заявляет она. Судя по блеску в ее глазах, мое затруднительное положение кажется ей слишком забавным, чтобы мне нравиться.

— Как бы ни было весело стоять на холоде и допрашивать, мне лучше вернуть Уинстона, пока Лила не проснулась и не забеспокоилась, поняв, что он пропал. Меньше всего мне хочется, чтобы она подумала, что я похитил ее собаку.

Я беру его на руки и возвращаюсь в коттедж. Уинстон недовольно фыркает, но в конце концов смиряется с тем, что застрял в воздушной тюрьме, и с усталым вздохом кладет подбородок мне на плечо.

— Передай Лиле привет от меня, — кричит мне вслед бабушка, в ее голосе звучит удовлетворение.

Поднимаю руку в знак признательности. Смотрю прямо перед собой, намереваясь как можно быстрее вернуться в коттедж, не желая рисковать Уинстоном, пытаясь снова сорваться с места.

Теперь вопрос в том, как я объясню это Лиле?

Когда мы с Уинстоном заходим в дом, Лила меряет шагами пол, сжимая в руке телефон.

Она оглядывает меня и дарит улыбку, которая не достигает ее глаз.

— Мне было интересно, куда вы двое забрели.

Уинстон подбегает к ней и тихо скулит, потираясь головой о ее ногу.

Я закрываю за собой дверь и подхожу к ней.

— Что случилось?

Она вздыхает, проводя рукой по лицу.