— Нет!
— Дурное предсказание, госпожа Элиза?
— Нет, но… пожалуйста…
Джинджер и сама не знала, что заставляет ее так протестовать. Эгоизм? Наверное, эгоизм, ведь в таком случае уже к утру Фламэ покинет их и хорошо, если живой и здоровый. Девушка с трудом выдержала его взгляд.
— Госпожа Элиза права, — встрял Ноэль. — С тем мальчишкой нам просто повезло. На стражу нам везения не хватит, уверен. У нас нет ни верительных грамот, ни печатей, а предыдущего владельца серьги ты мог попросту убить.
— Так и есть. Убил, — Фламэ направил коня к трактиру. — Переночуем.
Джинджер украдкой выдохнула.
* * *
Трактирщик не удивился запоздалым гостям, хотя в зиму их бывало немного. У очага сидели двое, по виду подмастерья, посланные с поручением за город. Они не слишком спешили выполнять его, тем более что поднялась опять вьюга. В зале же было тепло, потрескивал в очаге огонь и, напоминанием о непогоде, гудел в трубе ветер.
Фламэ выбрал самый дальний стол и занял место в укромном углу. В прежние годы он мог хоть на прилавок сесть, никто бы его не запомнил, а теперь опять начал привлекать внимание. Впрочем, возможно, дело было в его спутниках. Цветные платья женщин делали их похожими на сказочных фей. Хотя, напряженное выражение лиц было скорее, как у злобных колдуний. Фламэ разделял их мрачное настроение: назавтра предстояло войти в город, пробраться в замок и встретиться лицом к лицу с Мирабель. Не невыполнимо, нет, но почти невозможно, а главное — очень опасно. Фламэ посмотрел на имперца, его жену, внимательно разглядывающую стол, и Джинджер, опять уставившуюся в огонь. У этих троих в словаре слова «опасно» не было.
— Вина? — услужливо спросил трактирщик.
— Ужин на четверых и горячего вина.
Трактирщик скрылся. Фламэ повернулся к Джинджер.
— Снова дурные предзнаменования?
— Нет, — девушка качнула головой. — Просто, я вижу будущее необычайно четко, картинками, сценами. И прошлое. Словно время нарезали на ломти и перемешали.
Сощурившись, Фрида посмотрела на подругу, как смотрела на свои флаконы. Оценивающе, словно примериваясь.
— Сказать по правде, мы не знаем и половины своих возможностей. А может, и десятой доли. И — наша величайшая беда — не больно-то и хотим знать. Мы не знаем даже, почему некоторые обладают колдовскими силами, а другие нет, — имперка взболтала вино в своей кружке. — Чем искать своих родителей, лучше съезди в Усмахт. В тамошних библиотеках может что-то сыскаться.
— А ты куда?
Фламэ спрятался от этого вопроса за кружкой. Он опасался его. Загадывать на будущее, все равно что гадать о нем. Сбудется самое плохое.
— Ты куда? — взгляд драконьих глаз Джинджер оказалось не так-то просто выдержать.
Фламэ пожал плечами.
— Куда занесет.
— А мы, выходит, куда подальше, — проворчал ГэльСиньяк. — Почтенные кардиналы все еще хотят спалить госпожу мою, а меня самого лишить звания королевского дознавателя и как можно скорее вздернуть на дыбе. Не хотелось бы встречаться с Венкортом; никогда мы друг друга не любили.
Беседа продолжилась в том же ключе, пустая, ничего не значащая. Никто не хотел думать о том, что может завтра случиться. Вьюга за стенами усилилась, и трактирщик поставил у очага глубокие кресла, неудобство которых отчасти компенсировали шерстяные пледы; так что гости могли черпать вино прямо из подвешенного над огнем котелка. Фламэ прикинул время, последние дни утекавшее сквозь пальцы горстями мелкого песка. Так и есть, через без малого две недели наступить Светлый день, и все будут праздновать победу Господа над Насмешником. Хорошее время, чтобы творить добрые дела.
В главном зале было тепло и тихо, только трещали в очаге дрова, да с кухни изредка доносился звон посуды, которую мыла служанка. Никто из четырех путешественников — хотя сами они чувствовали себя скорее самоубийцами — не торопился разойтись по комнатам, покинув теплую негу. Фламэ освободил гитару от пут и принялся бесцельно перебирать струны, наигрывая чистую печальную мелодию. Все, включая двух подмастерьев, трактирщика и служанку (ее руки были в мыльной воде) придвинулись ближе.
— Господин музыкант?
Фламэ посмотрел на хозяина. Еще в День Всех Святых он мог ответить на этот вопрос утвердительно с чистой совестью, теперь же…
— Музыкант, — тихо ответила Джинджер. — Мы играли в замке графини Кэр, а теперь возвращаемся в Столицу.
— Ничто со столицей не сравнится, — подтвердила Фрида с невозмутимым видом, но в ее голосе слышался явный сарказм.
— А вы певицы? — с сомнением поинтересовался трактирщик.
Женщины переглянулись. Без черных платьев, по которым всякий распознавал ведьму, они явно почувствовали себя голыми. Фрида крутанула на пальце перстень.
— А мы — Сестры, — нахально объявила Джинджер и протянула руку. — Погадать? По руке, по боевым шрамам, по дыму из трубы, по брошенному полену?
Трактирщик попятился. Подобно большинству мужчин он опасался ведьм, веря всем гуляющим сплетням. Этому россказни о распущенности сестер, судя по взгляду, которым он наградил Фриду, нравились. Но ходили ведь еще рассказы об их мстительности. Служанка наоборот заинтересованно придвинулась к ведьмам.
— Я просто хотел попросить, не споет ли господин музыкант? Сегодня день Святой Ангелики Зимней. Примета, знаете ведь, какая…
Джинджер, как главная специалистка по приметам, кивнула. Все верно, гость в этот день приносит радость на целый год. Хотя Сестры Видящие полагали, что дело тут скорее всего в самоубеждении и богатом людском воображении.
Фламэ были безразличны все приметы разом, но он без возражений заиграл переливистое вступление. Он уже решил, что гитару оставит в трактире на сохранение. Сумеет вернуться — хорошо. Нет, тогда ее получит кто-то другой. И лошадей тоже стоило оставить в здешней конюшне и войти в город пешком. День Святой Ангелики Зимней, значит, все окрестные поселяне отправятся в столицу на рынок.
— Господин музыкант, — напомнил трактирщик.
Фламэ кивнул.
— Это не страшно
Быть обнаженным, как меч
Обнаженным мечом
Таким все нипочем
Бей, обнаженный меч
Круши головы с плеч
Потом кто-то станет щитом
Но это потом
Бей, обнаженный меч
Попадай по щиту
Бей от плеча
Попадай в пустоту
Кто-то будет щитом
А ты будешь мечом
А потом?
Кто же станет плечом?
Это не страшно
Быть обнаженным, как меч
Обнаженным мечом
Таким все нипочем
Я же хочу быть кистью
Или струной
Лишь бы не мечем
Кисть и струна не при чем
Угли в очаге продолжали тлеть и рассыпаться искрами.
* * *
В Каэлэд вошли пешком, смешавшись с толпой, направляющейся на рынок. По счастью многие мужчины зимой предпочитали носить черный цвет, так что получилось пройти, не привлекая лишнего внимания. Воротная стража взымала за вход в город серебряный мирабль, а с женщин, особенно красивых, полушку, пропускала без досмотра. Фрида так и вовсе прошла бесплатно: стражники засмотрелись на ее густые волосы, струящиеся из-под капюшона, и грудь, обтянутую красной шерстью. Джинджер, кажется, вовсе не заметили, чему она была рада.
Узкие улицы Каэлэда были полны народа, так что и здесь несложно было затеряться. Порой достаточно было свернуть в узкий проулок, поднырнув под бахромой острых сосулек, свисающих почти до мостовой, чтобы парой минут спустя оказаться в совершенно другом квартале и в другой толпе.
На этот раз Джинджер провела своих спутников к дальнему входу в замковое подземелье. Все приметы говорили, что возле уже знакомой дверцы поджидает охрана. А если бы и не приметы — Джинджер привыкла полагаться на интуицию. Поэтому она выбрала коридор, который начинался возле моста через Келену, уже покрытую льдом.
