— Тем, что я есть
И чем буду
Прости меня!
Отпусти меня!
Обрати меня!
Отрази меня!
В зеркалах каждый волен увидеть свое,
Каждый волен увидеть себя
Каждый волен проститься с собой
Отрази меня
Фламэ наконец сделал вдох и открыл глаза.
— Двадцать шесть, — кивнула Джинджер.
— Сейчас я запишу его, а ты прочитаешь над зеркалом.
— Я?! — в глазах юной ведьмы появился прежний ужас. — Я не могу! Я никудышная ведьма! Я не согласна! Пускай Фрида читает!
— Уверен, госпожа Фрида скажет то же самое, — улыбнулся Фламэ. — А, кроме того, если кто и подходит на роль Драконьей Дочери, то это госпожа Элиза.
— Почему? — мученически простонала Джинджер.
— У тебя глаза золотые.
Девушка коснулась лица и едва слышно пробормотала: Карие они! Залпом допив ликер, она поднялась.
— Скажу мэтру и сестрице, что у вас все готово.
— А я пока перепишу заклинание, — самым любезным тоном сказал Фламэ.
Ведьма с размаху поставила рюмку на стол и вылетела из кабинета.
* * *
Вытащив из кошеля перстень Артемизии, Джинджер посмотрела на него почти с ненавистью. Первая круга Дышащих нашла способ отомстить обидчице даже из могилы. О, девушку теперь грызла совесть, о существовании которой ведьма редко вспоминала. Как, впрочем, и все ведьмы. Она была пьяна, наговорила глупостей — проклятый ликер! — и едва еще больше глупостей не насовершала. Благо еще, кресла стояли достаточно далеко друг от друга, разделенные углом массивного стола. И без того, пока Фламэ читал свое стихотворение-заклинание, Джинджер могла думать только о его губах.
— Спокойно, сестрица, спокойно!
— Что-то случилось?
Джинджер поспешно надела перстень Артемизии на палец и обернулась.
— Заклинание готово!
Щеки у нее наверняка горели от возбуждения и алкоголя, как у старой ойномантки. Фрида с сомнением оглядела младшую подругу с ног до головы.
— Зеркало уже остыло. Так что пошли…
Бросив быстрый взгляд на проклятый перстень, она только покачала головой.
Глава двадцатая
В Главном зале было жарко натоплено, но Джинджер трясло от озноба. Ее попросту колотило. Источником жуткого, неестественного холода было зеркало, лежащее на столе на куске черного, траченного молью бархата. В нем самом было нечто неправильное. Потом, уже склонившись над глянцевой, полированной гладью, Джинджер поняла: зеркало ничего не отражало; там только клубился, извиваясь ядовитыми змеями, туман. Ведьма отпрянула.
— Нехорошая вышла вещь, — согласился ГэльСиньяк. — Не зря Церковь столько сил отдает уничтожению ведьм и алхимиков.
— Почему только всех под одну гребенку? — мрачно спросила Джинджер.
— Так проще. Наш общий друг составил заклинание?
— Я его читать не буду!
Имперец удивленно на нее посмотрел. Джинджер порозовела и стушевалась.
— Фламэ… мастер Фламиан хотел, чтобы именно я прочитала заклинание…
— Здесь есть свой резон, — кивнула Фрида и протянула девушке стакан вина с пряностями. — Тут нужна сильная ведьма.
Джинджер сделала слишком большой глоток и закашлялась.
— Я вовсе не сильная ведьма! Взгляни, сестрица! Я ничтожество! Все, что я могу — погоду на завтра предсказать!
Фрида нежно взяла ее за руку. Пальцы Джинджер, горячие, как в лихорадке, дрожали. Имперка погладила тыльную сторону ладони, избегая, впрочем, прикасаться к перстню со светлым, слабо мерцающим изумрудом.
— Я понимаю, девочка, это страшно. Но это вовсе не налагает на тебя ответственность. Ты не обязана, как Елена Птичница пасти драконов. Ты можешь вовсе не пользоваться тем, что дала тебе Мать. Но избавиться от всего этого ты не можешь.
Джинджер посмотрела на кольцо Артемизии. Оно слабо пульсировало, то и дело сдавливая палец. Юная ведьма уже испытывала нечто подобное много лет назад, когда впервые получила свой собственный перстень. Он тогда точно так же подстраивался под новую хозяйку.
Джинджер было страшно.
— Мы ведь ведьмы, сестрица, — шепнула Фрида. — Мы должны уметь пересекать рубежи.
— Я боюсь.
— Чего?
Старшая ведьма обняла девушку и погладила по голове, по коротким, растрепанным волосам.
— Чего тут боятся?
— А что я буду делать с этой силой?
Фрида фыркнула.
— То же, что делает большинство. Игнорируй. Забудь. Все так делают. Поэтому мы и живем в бесовски скучном мире.
Имперка поцеловала девушку в лоб и отошла к очагу, где булькало в котелке какое-то варево. Джинджер без сил повалилась на лавку. Страшно. Коиньольские травы, как же страшно!
Стемнело. ГэльСиньяк выставил на стол менторны, и их огоньки плясали теперь в мертвенной глади зеркала. Именно — мертвенной, мертвой. Его нужно было оживить. Поднявшись, Джинджер пошла навстречу спустившемуся со второго этажа Адмару и протянула руку.
— Заклинание. Вы переписали его?
Фламэ протянул ей лист плотной бумаги. У него был ровный, уверенный почерк человека, больше привыкшего к перу, чем к мечу. Строгий, без лишний закорючек и завитков.
— Просто прочитать?
— Слова сами по себе имеют силу, — ответил за всех ГэльСиньяк. — Так действует молитва.
Джинджер, сжав в руках листок с заклинанием, подошла к столу. Зеркало, загадочно мерцая, лежало на куске черного бархата. Заклинание. Двадцать шесть строк. Отрази меня. Джинджер откашлялась.
— Отрази меня
Отрази меня, преобразуй меня
Сбереги меня…
* * *
Фламэ присел возле огня. Пламя, облизывающее котелок, было странного малинового оттенка. Колдовство? Он покосился на Джинджер, стоящую у стола. Руки ее, вцепившиеся в лист с заклинанием, дрожали, а вот голос читающий его, был ровен и тверд.
— Сработает?
Фрида пожала плечами.
— Словами сейчас уже мало кто пользуется. Слишком нестабильная, зыбкая… субстанция. Слишком. В Усмахте полагаются на вещества и формулы, мы — на травы и мысли. Наша общая беда, мастер Фламиан: мы не знаем законов собственного мира. А постигать их боимся.
— Это должна была быть моя реплика, — хмыкнул ГэльСиньяк.
Фрида фыркнула.
— У нее должно получиться. Ей подчиняются недоступные мне силы. В ее руках время и пространство пластичны, как глина, только госпожа Элиза сама пока это не понимает.
Фламэ посмотрел на юную ведьму. Ничего примечательного. Худенькая девчонка с растрепанными пегими волосами. Он отдал этой непримечательной девчонке колдовской перстень своей матери. Его носила леди Эдельхейд. Его носила леди Каролина Адмар, известная также как Акация, спешно покинувшая вместе с мужем Империю в пятьсот девяносто шестом году. Настоящее сокровище, фамильная реликвия. Оно десятилетиями лежало в шкатулке Круга, пока не оказывалось на пальце очередной леди Адмар.
— Что случилось? — с тревогой спросила Фрида. — Вы словно призрака увидели.
— Так. Предчувствие нехорошее. Значит, по-вашему, в госпоже Элизе есть что-то… необычное?
— У меня есть теория, — улыбнулась имперка. — Слышали о виттанийских ведьмах?
— Мельком. Они, вроде как, укрощают мифических змеев-оборотней. Как же они называются? На… на…
— Нагендри, — кивнула Фрида. — Однако существуют Змеи, или нет, но сила нагендри этим не ограничивается. Говорят, они могут даже перемещаться во времени. По крайней мере, я знавала женщину, которая утверждала, что может это.
— Ну да, ну да, — иронично покивал Фламэ. — Я, скажем, смело могу сказать, что умею летать.
— Ее звали Регина. В одну жуткую ненастную ночь несколько лет назад она набрела на мою избушку. У ее спутника, звали его, помнится, Рашель, была сломана нога. В общем, они застряли у меня на неделю. У этого мужчины поразительно быстро срослись кости, но тогда меня куда больше заинтересовало другое. Перстень Регины. Очень похожий на колдовской, но… Регина сказала, что этой шайек, символ власти нагендри. Вещица из черного матового металла, похожего немного на стаглар, и с овальным кровавиком вроде того, что у вас в ухе.
